Север - Страница 24

– Лили!.. Лили!..

Она мне отвечает… сквозь взрывы смеха… вокруг полно ребят!.. они все хотят посмотреть на Бебера… сгорают от нетерпения…

– Пепер!.. Пепер!..

Нам даже не подойти… и вдруг все резко меняется!.. Харрас, не говоря ни слова, достает свою пушку… свой здоровенный маузер… и птаф! птаф!.. начинает палить в воздух! выпускает всю обойму! а вот теперь они улепетывают!.. ну и драпают же! маленькие! большие! Харрас по-прежнему молчит… еще одна обойма!.. снова в воздух!.. птаф!.. Харрас не хочет, чтобы его доставали… даже воробьи!.. теперь дорога свободна, все пусто, больше никого… те так далеко, что их уже почти не видно… у самых деревьев… я спрашиваю у Лили и Ля Виги, что произошло… они ничего не украли?

– Нет!.. они хотели научить нас говорить по-польски и просили показать Бебера!.. protche pani! protche pani!

Кроме того, Ля Вига был совершенно уверен!.. что они его узнали!

– Представляешь, они мне сразу же: franzouski! franzouski!

В общем, все вполне безобидно… даже забавно… причиной всему великолепный мерседес, Бебер и franzouski… а может, и вправду, все это только из-за Ля Виги?.. у него ведь такое выразительное лицо, просто «Христос на кресте»… возможно… как бы там ни было, но теперь можно ехать…больше ничто не преграждает нам путь!.. ан нет!.. еще две девушки!.. совсем юные… а когда я оглядывался вокруг, их было не видно, они спрятались под самым нашим капотом, стоя на коленях… и заливаясь слезами…

– Mit! mit! mit! bitte!

Рыдают! просят, чтобы мы взяли их с собой! но Харрас против!.. он орет на них! о, да еще как!

– Осторожно!.. поосторожней с ними!.. vorsicht!.. те, что говорят по-немецки, самые опасные!

Тем не менее, он позволяет им говорить… странно, но они не боятся… ни мерседеса, ни самого Харраса, ни его револьвера… и сквозь рыдания объясняют… их родители умерли, и в Феликсруе они теперь совсем одни, так что все мужчины только и думают, как бы их изнасиловать… а мужчины скоро вернутся с полей, где копают свеклу… их самих выгнали из дому, даже соломенные тюфяки у них украли… у них больше ничего не осталось… поэтому они очень хотят поехать с нами… чтобы работать на нас… делать все!.. все, что мы захотим!.. в поле!.. на кухне! неважно что!.. но только чтобы мы их отсюда забрали! мы даже можем убить их тут же на дороге, если не хотим взять их с собой! без колебаний! они показывают на маузер Харраса… рвут на себе одежду, стоя на коленях, и показывая, куда стрелять… прямо в сердце!.. из этого здоровенного револьвера!.. без колебаний! но живыми они здесь не останутся!.. в сердце!.. в сердце!.. Харрас, вероятно, уже привык к подобным мольбам… его все это нисколько не удивляет!

– Вы знаете, коллега, все это чистое вранье!.. выдумки!.. ни капли правды!

Тем не менее, он в нерешительности…

– Но все же, вот о чем я подумал… и это вполне серьезно! на прошлой неделе у нас в Грюнвальде забрали трех женщин… и увезли неизвестно куда!.. они тоже были польками…

Что ж, пусть подумает…

– Да!.. да!.. я вспомнил!.. они были прачками! их забрали на Восточный фронт!.. я вспомнил!..

Теперь он доволен!.. и обращается к ним!..

– Nun!.. ernst! давайте говорить серьезно!.. waschen! wollen sie waschen?.. вы согласны стирать?..

– Ja!.. ja!.. ja!..

Все, что угодно!.. решено, он их берет…

– Komm!.. ладно, коллега, мы возьмем их с собой… но сперва их нужно обыскать!.. им нельзя доверять!..

Они поднимаются с колен, уже без слез… он их ощупывает… все их лохмотья… осматривает волосы… потом все складки… даже между ног… они не сопротивляются… согласны на все… он ничего не нашел… кроме вшей… которых показывает мне…

– А вот этого у них там не будет!

Теперь он опять обращается к ним, пусть скажут, действительно ли они согласны?.. о, еще как!

– Ja!.. ja!.. ja!..

Они просто счастливы!.. теперь у них льются другие слезы! слезы счастья! счастья!..

Ну ладно, живо!.. все – в машину!.. Лили, я, Ля Вига, Бебер и наши две девочки-прачки… я замечаю, что у них красивые волосы… вьющиеся, цвета пшеницы… теперь я рассмотрел их глаза, большие, бледно-голубые… ох уж эти славяне… славянский шарм… славянское очарование, очарование ножа гильотины, под который, обезумев, головой вперед, устремляются все буржуа вместе с пролами за компанию!.. в конце концов, это единственное, что их объединяет!.. разящее наповал опьянение! о, но Харрас вовсе не таков! он-то видит насквозь этих двух готовых на все хитрожопых шлюх, которых мы только что подцепили!.. никаких иллюзий на их счет у него не было!.. никакого славянского шарма! все было гораздо проще: в Грюнвальде не хватало прачек, так почему бы не взять двух этих шлюх, чем они хуже других!

– Следите за ними! чтобы они не подавали никаких знаков в окна! пусть сядут между вами!

А Ля Виге только того и надо… они уже улыбаются друг другу… уже не плачут и не просят… чтобы их убили… Харрас снова смотрит на дорогу… там никого нет!.. и в деревушке тоже… ни души!.. но он опять хватается за свой здоровенный маузер, и птаф! всю обойму! в воздух!.. и еще одну!.. в направлении церкви!.. чтобы не вздумали явиться сюда поглазеть, как мы уезжаем… и только после этого он берется за руль… в путь!.. но метров через двести он тормозит… выходит… и достает из-под сиденья великолепный пулемет… все запчасти, подставку, патроны… устанавливает его посреди дороги и начинает стрелять… тррратата! одну очередь… вторую… по Феликсруэ…

– Знаете, коллега, эти люди только делают вид, что боятся… но они вас не боятся!.. если вы забудете выстрелить… это сделают они!.. вы думаете, у них нет оружия… нет, оно у них есть!..

Ну, теперь можно ехать… он снова садится за руль, и мы срываемся с места! его мерседес вовсе не относится к хилым газогенераторным машинам, он работает на настоящем бензине… в машине все притихли… даже Ля Вига, всегда такой галантный, внезапно погрузился в раздумья… о чем он думает?.. размышляет о возвращении в Грюнвальд?.. хотя я ему ведь ничего не говорил о том, что нас ждет… это я мог иметь задумчивый вид, у меня на то были причины… уж он бы меня понял!.. за окном смотреть было не на что… пейзаж еще тот… люди пашут, босиком, в основном женщины, польки, русские… земля Бранденбурга серая и коричневая… вся изрытая картофельными бороздами… такое впечатление, что ты находишься между небом и землей… впечатляет, конечно… просторы… а вот наши просторы не такие мрачные, в отличие от этих… но не об этом же думал Ле Виган… хотя?.. впрочем, какая разница!.. а дорога, между тем, совсем не располагала к размышлениям!.. можно подумать, ее специально усыпали булыжниками, чтобы нас посильнее трясло! вверх! бам!.. бум!.. вниз! еще одна выбоина!.. тррах! головами в потолок! и еще раз тррах!.. а как веселились малышки-прачки!.. молодость быстро обо всем забывает… тут же начинаются взрывы смеха!.. тумаков уже никто не замечает!

– А в Берлине?

Я говорю на ломаном немецком.

– Nein! nein!

Эти девочки вовсе не избалованы…

– Вы уже были в Берлине?

– Nein! nein!

К счастью, у Харраса достаточно сильные руки, чтобы держать руль, здесь это было необходимо… рытвин все больше!.. он виляет между ними! теперь эта махина почти летит! на полном ходу над этими впадинами! на повороте чуть медленнее!.. мы мчимся, как угорелые! он напевает…

Vater! o Vater!

Настоящий ольховый король!

– Это необходимо, дорогой Селин! необходимо!.. это не шутки!

Шутки или нет, но сейчас мы во что-нибудь врежемся!.. или перевернемся!.. мы уже почти приехали!.. длинный спуск… полей уже не видно… одни развалины… справа и слева… и еще мостовые… теперь я узнаю… это Грюнвальд… выпотрошенные виллы, свисающие балконы… вот мы и дома! Reichsgesund… здесь уже и правда не до шуток!.. пусть теперь наши барышни нам что-нибудь споют!.. Харрас такой толстый и тяжелый, но очень шустрый… выпрыгивает из машины… еще прыжок!.. и открывает дверцу…