Сети зла - Страница 1

«Я видел тысяча и одну луну, и этого довольно для жизни одного человека, хотя утверждают, что пророки прошлых времен жили гораздо дольше. Я слаб и болен, я изможден и утомлен, и вздохи моей груди подобны тусклому светильнику, колеблемому ночным ветром.

Тяжесть моей души определит, где ей суждено упокоиться навеки. Но пока еще есть время, я должен успеть сказать все, что мне известно об ужасах, которые блуждают вне Мира, которые залегли в ожидании у порога каждого человека, ибо сие есть древняя тайна. И повествует она о замыслах жестоких духов из-за Пределов, жителей Великой Пустоты.

Пусть же каждый, кто прочтет этот папирус, ведает отныне, что за обиталищем людей следят и наблюдают не только боги, известные в Черной Земле, но иные боги и демоны из Детей Древних.

Знайте и то, что я беседовал со всевозможными духами и демонами, чьи имена более не вспоминают среди людей или вовсе никогда не знали. И некоторые их слова записаны здесь, но другие я должен унести с собой, когда покину вас.

Да смилостивится Анубис над моей душой!

Я видел Неведомые Земли, которые никогда не были нанесены на карту. Я жил в пустынях и безлюдных краях, я говорил с демонами и духами. Я сходил на дно морей в поисках Дворца Великих, и нашел памятники исчезнувших народов, и читал письмена, начертанные на них.

Пусть же навек останутся они тайной для людей!

Ибо погибли эти племена и царства из-за знания, о котором говорится в этом свитке.

Я странствовал среди звезд и дрожал пред лицом богов. Я заставлял подниматься демонов и мертвых. Я вызывал души моих предков, я касался тайн, которые достигают звезд и касаются глубочайших недр. Я сразился в поединке с Черным Чародеем Азат-Тогом, но тщетно, и я бежал на Землю, призвав на помощь Нут и ее брата Тота, и мощную Сохмет, владычицу Звездного Топора.

Когда на Та-Мери пришли войска из Ливии и восточных царств, я призвал полчища злых духов и заставил их повиноваться мне, и так я отразил Нгаа, божество варваров, которое изрыгает пламя и рычит, словно тысяча громов.

Я познал страх. Я нашел «Врата, которые ведут Наружу», через которые вечно наблюдают Древние, стремящиеся войти в наш мир. Я видел лик Тиамат – одной из Древних, Царицы Внешнего Мира, имя которой записано на скрижалях суммереху, предки которых распахнули ужасные Врата в неурочный час и были пожраны чудовищами. И тогда остров в южном море, где жили они, ушел ко дну, и бежали немногие.

И однажды я нашел формулу, которая позволила моей душе пройти через Врата АР-ЗИР и проникнуть в запретные области пространства.

И там смог увидеть я будущее, и страшным оно оказалось! Ибо видел я, как придет ОН! Увидел, как царствует ОН! Увидел, как небесные духи Ихневенмет и Имехон ловят богов ЕМУ в сети созвездий.

Странник закалывает богов ЕМУ, разрезает их и варит кушанье в котлах своих. И пожирает ОН их божественную силу, и съедает их чары.

И великие боги пойдут на утренний стол ЕМУ. И средние боги пойдут на дневной стол ЕМУ. И малые боги пойдут на вечерний стол ЕМУ.

А владыка Северного неба разводит огонь под котлами с первенцами их – для НЕГО.

А Номи настреляет к пиру ЕГО жен их.

ОН пожрет знание каждого бога, как пожрет тело его и силу его. А с людьми будет так же, как с богами.

И время ЕГО будет вечностью, а пределом ЕМУ станет бесконечность. И будет ОН во веки веков!

И будет так неизбежно, если не сумеет…»

– Ты решил повторить эксперимент здесь, на Гебе?

– Почему бы и нет?

– А вдруг опять сорвется?

– Посмотрим, посмотрим.

– И все-таки…

– Да мало ли миров в Дуате, друг. На мой век, думаю, хватит…

– Поражаюсь тебе. И откуда только черпаешь силы? Я вот уже, признаться, и подустал малость.

Немудрено, ты ведь человек. Однако соберись, мы же только начинаем.

Орландина проснулась от утренней прохлады. Недовольно промычала что-то, натягивая ветхое лоскутное одеяло на голову и поджимая ноги. Минут пять пыталась себя обмануть, но в конце концов осознание того, что пора вставать и от этого никуда не денешься, победило.

Досчитав в уме до десяти, она рывком сбросила одеяло, подставив тело холодному сквознячку, и вскочила, изобразив одну из фехтовальных стоек.

В жилище ее царил изрядный беспорядок, но беспорядок особый, когда вещи лежат хоть и в хаосе, но именно так, чтобы постоянно быть под рукой – на своем, известном хозяйке месте.

Широкая, почти квадратная кровать – их с Клеором супружеское ложе. Сбитая из дубовых брусьев рама с натянутыми вдоль и поперек ремнями, застеленная тонким тюфячком.

На столе миска с засохшей с вечера кашей…

Как была – в чем мать родила – Орландина подошла к высокому, в ее рост, зеркалу – тонкому листу посеребренного свинца в раме черного дерева на подставке желтого мрамора. То был единственный предмет роскоши в ее (вернее, ее мужа) домишке.

Погрозила пальчиком проказникам-ларам, показавшимся было в зеркале. И чего шалить? Всему свое время. Будет и вам утреннее возлияние с воскурением на завтрак. А ежели подсматривать решили, то… Сурово сдвинула брови. Застеснявшиеся домовята мигом исчезли.

Оглядела свое тускловатое отражение на фоне плохо побеленных стен.

Покачала головой и удовлетворенно цокнула языком – увиденное ей нравилось.

Из глубины зеркала на нее смотрела стройная худощавая (но не тощая!) девушка, пусть и не богиня во плоти, но, что называется, все при ней.

Правда, грудь маловата (она кокетливым движением положила руки на две чуть золотящиеся живые чаши), но это, что называется, на вкус и цвет…

Клеору так нравилось, что грудь полностью умещается в ладони…

При воспоминании о муже тихонько вздохнула.

– Эх, драгоценный супруг, на кого ж ты меня покинул?

Еще раз оглядела себя.

Короткая стрижка, расчесанная под прямой пробор, под челкой – задорный взгляд. Мышцы не выпирают, однако покрепче, чем у иного мужика, бедра стройные, хотя, может, и недостаточно пышные, живот плоский, с весьма симпатичным глубоким пупком. Как сказал ей супруг (ну вот, опять!), видно, что пуповину ей перевязывала искусная повитуха с дипломом.

Шрам на голени – тяжелое каро со стены Сиракуз ударило вскользь и на излете. Узкий извилистый рубец на плече – память о первом бое.

Тогда один из ворвавшихся в обоз галлов, ранив ее в руку и выбив палаш, решил тут же сделать то, что обычно с женщинами делают после боя, и, рыча, повалил ее наземь. Она тогда чуть растерялась и не успела выхватить нож. Но тут на помощь пришла валькирия Брунхильда – добродушная толстуха размозжила похотливому козлу дубиной голову.

А вот эта отметина ниже левой груди – аккуратное треугольное белое пятнышко – память о том дне, когда Орландина первый раз забрала жизнь у врага.

Тогда, у подножия вала взятых штурмом Сиракуз, на нее неожиданно выпрыгнул из облака едкого дыма воющий и рычащий нумидиец, ловко поднырнул под ее клинок и ударил длинным трехгранным стилетом прямо в грудь. Она не успела ни о чем подумать, не испугалась, даже не почувствовала боли, хотя острие, пройдя сквозь кольца хауберка, вошло в ее тело на толщину пальца. Обычно такое оружие рвет кольца, но ее доспех выдержал, а в следующий миг шея чернокожего была перерублена почти до половины. И он не приходил к ней по ночам, а теперь вот она даже толком не помнит, как он выглядел…

Еще один шрам, тонкий, как конский волос, не очень заметный даже на ее смугловатой коже, пересекал живот от правого бедра до левого подреберья.