Сестры. Дом мертвеца - Страница 24

Он хмыкнул. Тоже мне, подумала Света, строит из себя героя. Вместо того чтобы попросить телефон у той же Мариванны, затеял подкоп и драку с охранником. В милицию попал, а все как с гуся вода. Только и думает, как бы получше отличиться. Все мальчишки одинаковые, положиться на них невозможно. Потому Яна, и живет с полковником, что тот не устраивает фейерверков с сюрпризами. Попали опять они с Динкой.

– Я в кладовке три часа пылилась, – упрекнула она.

– Плюнь и разотри, – посоветовал Семен.

– Слюней не хватит на все плевать, – отрезала Света.

– Слушай, а чего ты такая загруженная? Тебя отец табуретом в детстве лупил, что ли?

Света опустила глаза. Вообще-то она не имела права на критику. Кто она ему? Гостья в доме. И проблем у нее выше крыши. А он что-то пытается для нее сделать. По-своему, конечно.

Семен здесь же в сенях поведал, что Мариванна художница и сын Артемий у нее тоже художник, а живут они здесь из-за пейзажей, и эти пейзажи англичане у них покупают, а дом на соседней горке уже приглядел профессор музыки, что раньше летом только проживал, а теперь собирается совсем поселиться. И к нему все лето ездят ученики и на флейте дудят, и нет ничего страшней, чем эта флейта. Если утром, то еще ничего, а если на закат, то хоть волком вой. Тоска зеленая и звон в ушах. Собачья музыка, в общем, зато общество в деревне культурное. «Культурное» Семен протянул не без презрительности.

Первое, что Света услышала, когда они зашли в дом, был громкий Динин голос на мансарде.

Мариванна встретила их приветливо и пошла показывать Семену завалившуюся ограду, а Света поднялась наверх, где Дина с художником Артемием обсуждали его картины. Дине все казалось кривоватым – и домики, и деревья, и люди, что иногда встречались, тоже какие-то набок заваленные, точно их ветром с пути сдувает. На Свету они только оглянулись, оба кивнули, но беседу не прервали. Художник вынимал то одно, то другое полотно, ставил на мольберт, Дина разглядывала и выносила свое суждение.

– А церковь-то совсем сбоку раздуло! Как будто флюс, – заявляла она. – А облако чего такое? На собаку похоже.

– Так оно же бежит, – возражал художник и улыбался, а сам потихоньку успевал что-то черкать карандашом в блокноте.

Дину удивил портрет человека в шляпе. Человек в шляпе, зеленом жилете и желтой рубахе стоял посреди поля. Волосы у него были длинные, а глаза разноцветные. Один синий, другой карий.

– Таких вообще не бывает, – заявила Дина.

Артемий улыбнулся в усы и присел на край стула, продолжая рисовать в блокноте.

– Это Крысолов, – пояснил он. – Хочешь, расскажу его историю? Имени его никто не знает. Жил он в Германии, в средние века, когда на города нападали полчища крыс. Они подъедали запасы муки и крупы, переносили чуму, и люди не знали, как с ними справиться. Не помогали ни кошки, ни лисицы, ни яды, ни палки. Крысы брали количеством. И однажды в город Гаммельн, когда там бесчинствовали крысы, пришел человек и объявил горожанам, что он избавит их от этой чумы. Он назначил умеренную цену за свою работу, и бургомистр, посоветовавшись с самыми богатыми горожанами, дал на это согласие. Что, думаешь, сделал Крысолов? Он вынул дудочку и пошел вдоль главной улицы Гаммельна, наигрывая. Изо всех дворов, домов и подвалов выходили крысы и шли за ним. Скоро главная улица превратилась в сплошной движущийся поток. Человек этот вышел за границу города, двинулся в поля, а крысы, как заколдованные, шли за ним. Так они и ушли всей огромной семьей, оставив после себя наполовину разоренный город. Это было утром, а вечером усталый крысолов вернулся за платой. И бургомистр, и богатые горожане ему отказали, заявив, что вряд ли игру на дудочке и прогулку в поле можно назвать работой. Он ничего им не ответил, отошел в сторону, достал из кармана свою дудочку и, наигрывая, пошел прочь из города. И из всех домов и дворов стали выходить дети и, выстроившись за его спиной, безмолвно следовали за ним. Матери и отцы пытались их остановить, но дети были непреклонны, они словно оглохли ко всему, кроме звуков дудочки, которая звала их в поле. Так они и ушли, даже не оглянувшись на плачущих матерей и растерянных отцов. Весь город точно охватил столбняк, и ничего, кроме как протягивать вослед уходящим руки, никто не мог. С тех пор этих детей больше никто не видел.

Дина смотрела на Артемия, широко раскрыв глаза.

– А мы... – она неуверенно оглянулась на Свету, прислонившуюся к косяку. – Мы тоже ушли из дома. И мы... мы не можем вернуться... Нам туда нельзя.

– Но вы же ни в чем не виноваты? – спросил Артемий.

– Нет, – вдохнула Дина. – Ни в чем таком...

– Тогда пошли вниз, чай пить с медом.

Они спустились и чинно расселись вокруг самовара, вместе с Мариванной и ее подругой Нонной с большой прической.

– Как славно, когда в доме дети, – улыбнулась Нонна, а Дина выпрямила спину.

– Летом тут хорошо, – охотно согласилась хозяйка. – Вот зимой одиноко, и все время думаешь, а вдруг опять провода обрежут, как в прошлом году. И останешься без электричества, с печкой и свечкой, без телевизора. Вокруг так тихо, что кажется, будто ты умерла. И спишь, и спишь весь день. Просыпаешься к обеду, вся опухшая, рыхлая, как сугроб, и печка уже остыла. Можно, конечно, читать. Но зачем? Я уже от книг не поумнею. Только чтобы время провести...

– А где ваши внучки? – спросила Дина. Все как-то замолчали, заотворачивались, зазвенели чашками. Артемий попросил еще чаю. – Бабушка, наверное, о нас уже скучает... – добавила Дина. – А мы все бродим и бродим, и никакого покоя никому.

– Не ной, – одернула ее Света, опасаясь, что Дина сейчас все выложит об их мытарствах. – Спасибо вам, мы пойдем,

– Приятно было познакомиться, – добавила Дина.

Они вышли, не став ждать Семена Александровича, добрели до озера и уселись на мостки. Дине захотелось снять колготки и поболтать в воде ногами, но Света не позволила. Еще не хватало заболеть.

Хорошо же здесь, принялась рассуждать Дина. Зачем ушли от Мариванны? Художник обещал ей кисти, краски и альбом. Завтра, можно будет с ним пойти на холм рисовать. Он, конечно, не слишком хорошо умеет, все у него криво и набок, но она же не будет, как он. Будет по-своему. И речка есть с рыбой. И картошка в этом году уродилась. Артемий и Зину знает. Сказал, что она привозит ему заказы из города. Ветчину, например. Или сервелат.

– А давай, – предложила Дина сестре, – когда Зина приедет, передадим с ней письмо маме.

– Ты что? – удивилась Света. – Жить здесь собралась?

– Можно немного... Ну, пока снег не выпадет. Мариванна сказала, что зимой тут скучно. А потом домой вернемся. – Дина опустила голову. – Если папа не появится, то можно жить у бабушки. Свет, у тебя деньги еще остались? Знаешь, я хочу «Рафаэлло». Так сильно хочу, что даже живот разболелся.

– Я понимаю, – кивнула Света.

– И еще тут совсем нет девочек. Ни одной подружки. Да и мальчиков нету.

– Давай уедем, – вдруг сказала Света. – Прямо сейчас. На попутке до станции и потом домой. Что бы там ни случилось, приедем и все. Хотя бы все вместе будем.

Дина посмотрела на Свету. Что-то совсем хмурая. И не танцует больше. С тех пор как из дома, где случился пожар, ушли, больше не танцевала.

– Зачем? – покачала головой Дина. – Думаешь, хорошо получится? А если мы всех подведем? Они же нас спрятали в «доме мертвеца», а мы возьмем и заявимся! И чего бегать туда-сюда? Если сидеть на месте, нас быстрей найдут, а если таскаться туда- сюда, то не найдут.

«И что это за жених такой – Семен Александрович, – подумала она, – чинит и чинит забор, а о людях не думает. И Света без него совсем грустная сидит».

– Ладно, – вздохнула Дина, – пойду маме письмо писать.

Она ушла в дом, отыскивать у Семена Александровича бумагу и карандаш, а Света осталась на берегу. Карандаш нашелся в кармане куртки, а вместо бумаги пришлось использовать кусок старых желтых обоев.

«Дорогая любимая мамочка, – с трудом выводила Дина, пристроившись за столом, – мы живем хорошо. В деревне, в доме с печкой, около озера. Хозяин Семен Александрович хочет жениться на Свете, но лет ему пока мало, работает он много и нас тоже заставляет воду таскать, грибы нанизывать и рыбу чистить на продажу. Я очень скучаю по тебе и папе, и хотелось бы пойти в школу и на скрипку. Тут есть художник Артемий, и он обещал учить меня рисовать. Так что все идет хорошо, а если у Семена Александровича картошка и грибы закончатся, то я буду на станции петь, как артистка. Мне за это деньги дают. А где папа и когда он нас найдет? До свидания. Если вы не можете приехать за нами, то хотя бы напиши. Я тебя крепко целую».