Сестры. Дом мертвеца - Страница 19

– Хочешь? – спросила у них за спиной Зина и протянула Дине яблоко.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила младшая и откусила кусок побольше.

– Что, на электричку опоздали?

Девочки дружно кивнули. Зина вздохнула и сказала, что когда Юра приедет, она их подбросит на машине до узловой, там проходящих много, каждые полчаса, и можно уехать оттуда. Света с Диной переглянулись. Света угрюмо сказала: «У нас денег нету», а Дина толкнула ее в бок и сообщила, что вообще-то они могут и заработать. Она, например, может петь и знает, как лечить подагру, а Света умеет танцевать танец живота. Зина весело засмеялась, а потом сказала, что можно еще телеграмму родителям послать и деньги пришлют. Или приедут за ними.

Света принялась ее исподтишка разглядывать. Странная, конечно, немолодая, а смешливая, куртка спортивная, на шее бусы из янтаря. У брюк на коленях пузыри, сумки под лавкой чем-то набиты, спит на вокзале. Не поймешь, что к чему. Зато этот Юра разодет, как жених, и джинсы с прошивками, как надо.

Зина тем временем развернула фольгу и выдала сестрам по теплой картофелине, потом появились огурцы, хлеб, помидоры и бутылка минералки. Через несколько минут Света поняла, что совершенно не стесняется чужой и немного нелепой тетки в бусах, что ей стало нестрашно и что развернутая на лавке салфетка с едой превратила вокзал в дом не хуже бабушкиного, так вдруг стало уютно и спокойно. Впервые за последние дни они встретили человека, рядом с которым исчезла тревога.

Они поели, Дина принялась болтать с новой знакомой, рассказывая ей про Олю Яницкую, Олину маму, про лечение от подагры, учительницу по сольфеджио, а Света вышла на улицу. Были уже густые сумерки, и проглядывали звезды. Дождя, обещанного Юрой, не намечалось. Из боковой двери вокзала вышла кассирша, замкнула дверь и повернулась. Увидела Свету и схватилась за сердце: «Ой, как напугалась!», а потом решительно вошла в главные двери и подозвала к себе Зину.

Кассирша что-то шептала, а Дина, как ни прислушивалась, не могла уловить ни звука. Только видела, как та на нее косится, а еще показывает на улицу, видимо, говорит про Свету. У Зины лицо вдруг погрустнело, стало озабоченным, но она махнула на кассиршу – мол, ну тебя! – и вернулась к Дине.

Еще час они провели на вокзале, и с того момента, как уехал Юра, прошло уже больше двух. Понятно стало, что в двенадцать ночи никакие автобусы не ходят и надеяться больше не на что. Но Зина все время заходила за угол вокзального здания и смотрела на поселковую дорогу, светлевшую в темноте. На станции горел лишь один фонарь. За углом иногда раздавался треск мотоциклетки: какой-то шустрый пацан, точно лихой наездник, мелькал то тут, то там со своей мотоциклеткой и исчезал из виду, оставляя ощущение праздника шумом и мельканьем фар.

– Ну что, – скомандовала Зина, – влезайте в мой драндулет, поехали!

Они забрались в пятнистую, похожую на жирафа яркими заплатами краски, «копейку» и выехали на тракт. Зина рулила бойко, Света смотрела на звезды.

– Чего так тихо? – спросила Дина.

– А спой что-нибудь, – предложила женщина. – Ты ведь говорила, поешь?

– А что спеть?

– «Снегопад» знаешь? «Снегопад, снегопад, не мети мне на косы...»

– Нет, не знаю. Могу спеть «Лучину».

– Ну давай «Лучину».

Дина откинулась на сиденье и затянула «Лучину». Пела она с душой, стараясь, а когда дошла до «подколодной змеи», машина вдруг остановилась. Дина смолкла.

– Что случилось? – встревожилась Света.

– Ничего. Пусть допоет, дальше поедем. А то я волнуюсь. И как же ребенок поет-то, сколько души вкладывает! Маленькая, а настоящая артистка.

Дина тут же набрала побольше воздуху и запела так, будто получила золотую медаль. Женщина оглянулась и умилилась:

– Вот же счастье у матери. Как я о девочке всегда мечтала, так нет, парень у меня...

Они ехали долго, в ногах перекатывался арбуз. Дождь так и не пошел, да и заморозков не предвиделось. Небо было чистым, обсыпанным звездами, в лицо задувал легкий ветерок и то, наверное, потому что ехали, а не стояли на месте.

– Зина, –. спросила Света. – А этот Юра, он вернется?

– Конечно, – отозвалась она. – Встретимся обязательно. Район-то небольшой.

– И что вы ему скажете?

– Я? – удивилась Зина. – Не знаю, не думала. Может, спрошу, где покрышки, а может, и про покрышки не спрошу. Пройду гордо мимо и все. Что мне, денег для него жалко? Мне и жизни не жалко, не только денег. Как увижу его – замираю. Нравится потому что.

И Зина принялась рассказывать, что сын у нее уже взрослый, институт заканчивает, а муж раньше работал на МТС, технику чинил, а теперь пьет горькую и живет, как пенсионер, огородом и рыбалкой. Зимой по людям ходит, где выпить выпросит, где поесть, и жить с ним стало невмоготу Злой стал от болезней, сморщился, и радикулит его пришиб, погнуло, как дверной крюк. И потому она дома почти не живет, а только изредка заезжает навестить, но он ей этого не прощает. А сердце пустым жить не может, потому и полюбила Юру...

– А про него женщина в кассе говорила, что он жулик, – вмешалась Дина.

– Так она ж не знает ничего... И какой он добрый, и какой заботливый... Просто долги у него. А у кого их нету... Да Мария про всех плохо говорит... И про вас вон сказала тоже... А я вижу – девочки городские, чистые, а только, может, в какую беду попали. А у кого совесть есть, это и по глазам видно. У Юры, может, и нету, да только другое... Вежливый он и сердечный. Добрый.

– А от радикулита я знаю, что помогает, – вдруг вспомнила Дина. – Нужно поймать пчелу на цветке, взять за крылья и посадить на больное место. Она обязательно укусит. А через сутки посадить на один вершок ниже первого укуса, но уже двух пчел, а на третий раз – трех, и так до пяти. Потом больной два дня отдыхает, а после этого все в обратном порядке, в первый день – пять укусов, через сутки – четыре и каждый день убавлять по одной пчеле. Если все еще болит – через неделю повторить курс. Но третий курс редко кому может понадобиться, – важно добавила Дина. – Хотя есть и еще одно верное средство – муравьиная куча.

Она собиралась было рассказать, как лечат муравьиной кучей, но сообразила, что Света смеется, да и Зина аж согнулась от хохота. Дина обиженно замолчала. Чему смеются, спрашивается?

– Это в русском народном лечебнике написано. Самые верные средства, между прочим, – заметила она.

– Извини, – сказала Зина. – Представила Колюню с пчелами. – И она снова закатилась от смеха, а когда просмеялась, добавила:

– На узловую уже поздно-, электричек нету. Может, у меня заночуете? С Колюней познакомлю. Тот еще фрукт.

Они согласились. Перспектива ночевать в поезде не радовала. А тут все-таки какой-никакой дом. Четвертый по счету, если считать сгоревший. Дина отвернулась к окну, хотя за ним была сплошная лесная темень и лишь иногда возникали пятна фонарей. Ей уже начинало казаться, что эта дорога никогда не кончится, но в конце концов из-за холма показались силуэты домишек, и они въехали в деревню. В доме, возле которого остановилась пятнистая Зинина «копейка», горел свет, похож он был на избушку.

Кривая дверь заскрипела, когда они зашли. За столом сидел скрюченный карлик в грязной тельняшке и смотрел старый черно-белый телевизор. Пахло какой-то дрянью: то ли мокрыми окурками, то ли гнилыми тряпками. Прокисшим чем-то. Вместо стекол в окна были вставлены куски фанеры, оттуда задувало, но карлику, похоже, было наплевать. Он оглядел их маленькими колючими глазками из-под редких клочковатых бровей. Почесал небритый седоватый подбородок, но ничего не сказал.

– Ну, здравствуй, Колюня, – сказала Зина. – Вот, гостей привезла, они на поезд опоздали. Переночевать пустишь?

То, что произошло следом, было так неожиданно, что показалось Дине просто страшным кино. Карлик с редкой прытью вылетел из-за стола, выхватил у Светы арбуз и со всех сил швырнул его об пол. Брызнул сок, и куски мякоти забрызгали им одежду и лица, у Светы шматок арбуза медленно сполз со щеки на подбородок.