Серые Пределы (СИ) - Страница 96

Какое-то время земля еще содрогалась от немыслимой мощи упавшего разряда, но затем постепенно успокоилась. Замерла. Расслабилась. За ней утих свирепый ветер - так же быстро, как и появился, свинцовые тучи снова разошлись, будто их никогда не было, там перестало угрожающе греметь, над Заставой воцарилась неестественная тишина, а слегка оглушенные и потрепанные Гончие смогли, наконец, нормально взобраться на стены.

- Добейте гадов, - сухо бросил Шранк, спрыгивая рядом с тяжело дышащим Каррашем и отчаявшимся Литуром, что сумел лишь отереть испачканное, чудом не пострадавшее лицо Белика и стянуть с него кольчужный капюшон. - Мы тут сами разберемся.

- Белка... - на руки юноши хлынул водопад густых каштановых волос.

Гончие внезапно посуровели, кинули на новичка пристальный взгляд и властно отодвинули в сторону, сгрудившись вокруг Вожака тесным кольцом. Никому не позволили приблизиться, даже на дернувшегося Воеводу хмуро рыкнули в десять голосов, а потом осторожно опустились на корточки, бережно отодвигая распластанное крыло.

Таррэн поджал губы и резко отвернулся, стараясь не думать о том, во что должен был превратиться бойкий и языкастый пацан. Он даже отсюда чувствовал запах паленой кожи с мерзким привкусом горелого мяса. Да мальца еще и перекусили пополам. Если он даже каким-то чудом дышит, что маловероятно, там внутренности должны были превратиться в настоящую кашу, а от всего остального остался жалкий обгорелый обрубок, который и человеком-то уже назвать нельзя.

Он до крови прикусил губу.

Прости, малыш, это наша вина. Это мы не сумели справиться так, чтобы ты выжил. Это мы не успели помочь. Мы прозевали опасность. Мы не сделали важного...

Давешняя тоска с новой силой вгрызлась изнутри, заполнила собой все существо, заставляя дышать с немалым усилием, сердце - биться часто и неровно, а руки - непроизвольно сжиматься в кулаки. В груди эльфа что-то противно затрепыхалось и нехорошо заныло, потому что этот дерзкий и отчаянно смелый человечек успел-таки зацепить его за живое. Заставил на многое посмотреть иначе, с чем-то смириться, о чем-то задуматься, о чем-то просто гадать. Белик... малыш Белик... да как же ты не уберегся, мальчик? Зачем решил бросить дядьку и своих преданных Псов, что едва сдерживают горестный крик? А Траш, что сейчас упорно тащит сюда твои чудесные клинки? А Карраш, что плачет, не стесняясь, уже в голос? А эти глаза вокруг, что упорно пытаются не видеть сквозь набежавшую пелену из слез, которых там просто не должно было быть? Разве ты не знал, что они за тебя любому глотку порвут? Разве забыл, как трепетно к тебе относятся? Не думал, что они не смогут удержаться от отчаяния? Сейчас, зная, что обязаны тебе собственными шкурами? Наверняка, не в первый раз! Ох, Белик... почему же ты так не ценишь себя? Зачем упорно лезешь в самое пекло, словно тебе жизнь совсем не в радость?! Эх, малыш...

Но Гончие никого к тебе не подпустят: вон, как бешено смотрят по сторонам. Половина стоит снаружи, охраняя, а вторая все еще медлит с выносом тела. Хоть бы попрощаться с тобой... так ведь и этого не дадут. По крайней мере, не сейчас, когда рана так свежа.

- В-велимир, удави их, - дрогнувшим голосом попросил Воевода, с трудом возвращаясь к еще кипящей схватке. - Я очень тебя прошу - убей столько, сколько сумеешь. За Белика. Пожалуйста. Буду должен.

Маг сглотнул и молча кивнул, но поднять руки и начать сложное заклятие не успел - Таррэн перехватил на полпути, сделав красноречивый знак: я сам. Говорить еще не мог - горло перехватило болезненным спазмом, но зато так посмотрел, что опытный и немолодой чародей лишь вздрогнул и невольно втянул голову в плечи. На миг ему отчего-то показалось, что из зеленых глаз эльфа холодно и мертво уставилась сама преисподняя, там вдруг стало красно от бешеного, рвущегося наружу пламени - истинной и действительно страшной силы Темного мага, который так долго не желал ее показывать. И эта сила откровенно его напугала.

Темный эльф обвел потяжелевшим взглядом разрозненное звериное войско, удерживаемое вблизи стен только усилиями трех оставшихся хмер. На мгновение окаменел от ревущей внутри знакомой ненависти к этому осколку прошлого - Проклятому Лесу, посмевшему забрать у него надежду. Затем зло прищурился и вдруг легко вскочил на один из зубцов, в кои-то веки не желая сдерживаться. За Белика, говорите? За малыша Белика, который только что умер у нас на руках? Таррэн нехорошо улыбнулся и, наконец, позволил себе то, от чего упорно отказывался целых два столетия: признал свою кровь, призвал ее, позволил вести эту партию. Окунулся в нее с головой и мгновенно почувствовал, как с готовностью разливается по жилам, подобно смертельному яду, огненный смерч, способный одним касанием снести целые города. Как наполняет бешенством и неукротимой яростью все его существо. Как пылают этим пламенем глаза, как сыплются искры со сжатых в кулаки пальцев. Как свиваются внутри тугие кольца невиданной смертными мощи. И как ровно бьется нестареющее сердце, которое именно в этот момент смогло найти свою вторую половинку.

Прости, малыш!

Давно он не обращался к своей истинной силе. Очень давно. Целых двести лет терпел и учился жить иначе. Надвое разрубил свою душу, чтобы не оставить настойчивым преследователям ни малейшего знака. Смыл все следы. Разорвал прошлое. Разделил себя на куски, безжалостно изрезал и надежно спрятал ту часть, которую ненавидел с рождения. Запретил себе вспоминать. Зарекся ее будить. Запечатал за сотней замков и спрятал так глубоко, как только смог - на самое дно, под живое сердце, за болью и горечью, оставшейся после добровольного Отречения. Давно он не слышал яростного пения этой проклятой крови. Так же давно ненавидел себя за нее же, но никак не мог избавиться от этого тяжкого наследия.

Да, он ненавидел его всем сердцем - всей его частью, что еще оставалась живой. Все последние двести лет, что упорно избегал вспоминать о собственном происхождении и о том долге, что навесили ему на плечи. Ровно до сегодняшнего дня, когда обе половинки истерзанного сердца вновь коснулись друг друга. И вновь, как когда-то, вспыхнули жарким Огнем от чувства горечи и давних воспоминаний.

Двадцать... их было двадцать. Все - юные, прекрасные, невинные и совершено беспомощные. Их было двадцать - молодых смертных девушек, которых я не успел спасти. Не смог перехватить руку брата, не узнал, что творится в Священной Роще Мира, не сумел его опередить.

Их мертвые лица еще долго будут сниться ему в кошмарах, неподвижные лица будут преследовать до конца его дней. Безвольно опущенные руки с высеченными прямо на нежной коже рунами Изменения без конца будут возвращаться в воспоминаниях. Безмолвно вопрошать, как и ОНИ перед смертью: за что?!!

Он не пощадил даже детей, а я...

Я не сумел отстоять загубленные им жизни...

Таррэн глухо застонал, когда старательно похороненные воспоминании снова обрушились на него всей своей тяжестью и сделали этот миг по-настоящему невыносимым. Да, он должен был предусмотреть, что это случиться, должен был быть готовым. Зная Талларена лучше многих, должен был предвидеть, что он посмеет предать свою кровь... но Седой правильно когда-то сказал, что к некоторым вещам невозможно привыкнуть. Как невозможно забыть тот проклятый день, когда ты мог бы спасти сразу двадцать невинных жизней, но, к своему стыду, не успел. А теперь все. Хватит, достаточно жертв на сегодня. Хватит и того, что пострадал мальчишка, который кровью поклялся сохранить мне жизнь. И он сохранил, Торк бы его побрал! Сам ушел, а мою все же сберег. Он не нарушил слова, не искал славы, не боялся ничего, в то время как мы... боги, за что?! Возможно, если бы я решился раньше, все вышло бы по-другому, не так погано, как сейчас? И Гончим не пришлось бы скорбеть над погибшим малышом, которого они не смогли защитить?

Вернее, это Яне смог его защитить.

Снова.

Мы все не смогли.

Небо... как же я ненавижу себя за это!!