Серые братья - Страница 13

– Так… что же делать? Нужно всех предупредить…

– Нет. Нужно промолчать и никогда не пить из бассейна.

– Верно, верно, верно, верно, – торопливо шептал посерьёзневший Дюк. – Вот что значит свежий глаз!

Между тем, игра завершилась. Соперничали Жирондон и Монтгомери. Вскрыли карты. У Жирондона на руках были три девятки и ничего не значащие дама и туз.

– Тройка в девятках! – сообщил Сонливец и торопливо перевёл взгляд на карты Монтгомери.

Тот открыл две дамы и ничего не значащие «семь» и «восемь».

– Пара в дамах?! – нетерпеливо заёрзал Жирондон.

Но Монтгомери, помедлив, торжественно открыл пятую карту и положил её рядом с дамами.

– Джокер[12]! – охнул Сонливец. – Тройка в дамах!

Монтгомери собрал золото. Жирондон бессильно развёл руками. Горбун Крэк проворчал:

– Мальчишки! Игру на тройках ведут. А у меня был флэш-рояль!

Горбун тоже не участвовал в этой партии. Он отправил своего перекрещенного ремнями телохранителя к экипажу, за дополнительными деньгами, и, наблюдая игру издали, ёрзал на своём стуле, чуть отставленном от стола.

После очередного перерыва за столом произошло заметное оживление: в игру вернулись и Дюк, и горбун.

– Мистер Крэк добавил в свой сундук денег! – шутливо воскликнул Сонливец. – Берегитесь! Будет большая игра!

– Мальчишка! – огрызнулся горбун. – Будет вам большая игра, будет. Я чувствую! Мне сегодня крупная карта идёт…

Пробежала новая ящерица («их, очевидно, здесь специально разводят», – решил про себя Бэнсон) и Дюк объявил время ставок.

– Антэ – десять? – предложил кто-то.

С общего согласия ставки были сделаны по десять гиней.

– Пятьдесят! – заявил Дюк, после того, как игроки заменили карты.

– Пас. Пас. Пас. – Раздалось три возгласа.

В игре остались Дюк, Монтгомери, горбун и Сонливец.

– Уравниваю, – сказал Сонливец.

– Уравниваю, – решил и Монтгомери.

И вдруг всех озадачил горбун.

– Уравниваю и две тысячи сверху!

– Вы увлекаетесь, мистер Крэк, – весомо сказали ему. – В первом круге – одна тысяча – предел ставок.

– Тогда тысячу сверху! – срывающимся в фальцет голосом выкрикнул горбун.

– Пас, – уставившись в пространство перед собой невидящими глазами, обронил Сонливец. – Пропали мои шестьдесят гиней…

– Не в свою очередь сказал, – строго выговорил ему Дюк и, переведя взгляд на Монтгомери, объявил: – Уравниваю тысячу мистера Крэка… и, поскольку второй круг… ещё две тысячи имею право добавить. Ставлю две тысячи!

– Пас, – сломался Монтгомери и отбросил карты.

– Ты блефуешь! – с ненавистью глядя в лицо Дюку, проскрипел горбун.

– Если я блефую, так вы в выгоде, мистер Крэк, – подчёркнуто вежливо ответил Дюк, выгружая на стол тысячу монет, чтобы уравнять ставку, заявленную горбуном, и ещё две тысячи – добавляя своих.

– Да, я в выгоде! – согласился горбун. – Потому что сегодня – моя удача. Потому что теперь я вас на третий круг не пущу. Вот моё золото. Я уравниваю две тысячи ваших, – и… больше не набавляю, а требую открыть карты!

И он выложил на стол свои.

Гул изумления пронёсся по комнате. Качнулись огни на свечных фитилях в канделябрах.

– Флэш-рояль! – Потрясённо сказал Жирондон. – Одному человеку! Дважды за ночь!

Перед горбуном лежали уже знакомые Бэнсону туз, король, дама, валет и десятка – как и в тот памятный кон, только бубновые.

– Если бы карты не были прибиты, мистер Крэк, – озадаченно произнёс Дюк, – я бы подумал, что вы где-то ловчите. Второй флэш-рояль! Понимаю ваше упорство. Выложили три тысячи с лишним…

– Карты! – перебил его Крэк.

– Разумеется, открою, – кивнул Дюк и обвёл взглядом присутствующих. – Обратите внимание джентльмены, какая ночь…

– Карты!! – взвизгнул горбун, и привстал, и уткнулся клином груди в край стола.

– Вы не могли бы взять себя в руки, мистер Крэк, – медленно проговорил Дюк. – Если я позволил себе паузу – то лишь в виду исключительной торжественности момента. Сейчас убедитесь.

– Карты, – с ненавистью прохрипел его визави.

– Что, – спокойно, в гробовой тишине, произнёс Дюк, выкладывая перед собой десятку, – джентльмены, может быть сильней флэш-рояля?

– У… у… у вас что, покер[13]?! – заикаясь, спросил Сонливец.

– Он блефует! – почти взвыл горбун. – Даже если у него есть джокер – то у него не может быть четырёх десяток! Потому, что одна из них – у меня!!

– А вторая – у меня, – задумчиво проговорил Дюк, открывая вторую десятку, – и третья – у меня, – и открыл третью.

Монтгомери засопел. Шепнул быстро:

– Но ведь четвёртая – действительно у мистера Крэка!

– И четвёртая у меня, – сказал Дюк, докладывая к трём десяткам разорванного наискосок джокера (горбун вздрогнул), и пятая – тоже здесь, – заключил Дюк и открыл… второго джокера.

– У-о-а-у! – восторженно заревели за столом, а Дюк, привстав, наклонился над столом и, выставив побагровевшую плешь, прокричал:

– По! кер! сде! лан! джен! тль! ме! ны!

Что было силы бил в ладоши Сонливец. Сложив руки у рта, гудел трубой Жирондон. Восхищённо покачивал головой Монтгомери. А горбун, оббежав вокруг стола, схватил карты Дюка и стал рассматривать их, сличая место прокола – нет ли подмены. Потом он перевернул карты всех игравших и снял с гвоздя оставшуюся колоду. Сомнения отпали: оба джокера были у Дюка.

– Никаких подмен, – резюмировал, наблюдая за манипуляциями Крэка, Монтгомери. – Мистер Дюк прилюдно и честно взял покером ваши три тысячи.

Горбун, качнувшись на тоненьких детских ножках, обвёл всех ледяным взглядом и прошипел:

– Вы сговорились!

– Научитесь проигрывать, мистер Крэк, – недовольно сказал Монтгомери.

– Нет, его понять можно, – ответил хохочущий Жирондон, – за одну ночь – карэ и два флэш-рояля – и всё мимо денег!

– Вы сговорились! – завопил горбун и подпрыгнул. И, вытянув перед собой длинный палец, добавил: – Я вам отомщу!

Потом повернулся и заковылял в комнату с бассейном.

А в игровой комнате повисла напряжённая тишина.

– Вы слышали, что он сказал? – спросил Дюк.

– Это нехорошо, – поднял плечи Сонливец.

– Игра была честной – это раз, – произнёс Жирондон. – Крэк богат и злопамятен – это два.

– Родственники у него есть? – быстро спросил Дюк.

– Нет никого.

– Тогда что же?..

И присутствующие, в полной тишине, посмотрев друг на друга, молча кивнули.

– Что он делает? – спросил кто-то.

Сонливец, выглянув в дверь, сообщил:

– Пьёт из бассейна.

– Тогда так, – Дюк обвёл всех пристальным взглядом. – Его кортеж должен уехать последним. Мы все быстро уезжаем вперёд. Ждём на подъёме у озера. Кто не хочет участвовать?

– Все хотят мирно играть, – негромко произнёс Монтгомери. – Значит, и участвовать будут все.

Близилось утро, и в замке с чёрными окнами наступил завершающий ритуал: все игравшие собрались у бассейна и наполнили чаши вином.

– Кто выиграл – пусть радуется, – напевно произнёс слепой носитель ящериц. – Кто проиграл – скоро выиграет.

Игроки, уже одетые, чинные, разом подняли фиалы и выпили. Дюк, зачерпнувший вина едва ли на треть чаши, лишь сделал вид, что пьёт. Он с нетерпением ждал возвращения Змея, который унёс в карету половину их денег: новому телохранителю, даже не смотря на могучие мышцы и крепкие кости, был трудно унести за один раз всё золото. А Бэнсон, радуясь оказии, неторопливо тащил чужой тяжкий груз, старательно запоминая длину лестничных маршей, спуски, подъёмы и повороты. Возвращаясь назад, налегке, он всё повторил в обратном порядке. «Змей» и представить не мог, когда бы это ему пригодилось, но в нём не было даже тени сомнения: уроки мастера Альбы и принца Совы были выше любых рассуждений.

Игроки старательно и поспешно, – однако с демонстративным равнодушием на лицах, – обогнали мистера Крэка, оставив его спускаться в «манекеновый» холл самым последним. Воздух был напитан предощущеньем беды.