Серпантин - Страница 2
Чей-то одинокий силуэт промелькнул между толстыми колоннами забора из железных прутьев, что окружал это место. Странно.
Тем временем мое бездыханное, по ощущениям, тело продолжает влачить существование сквозь угрюмо-серые декорации, переполненными пустыми людьми и несбыточными мечтами.
Остаточный поток сознания со скрежетом простирается через скомканные и вывернутые наизнанку мысли о недавнем прошлом, практически настоящем, закончившимся раньше срока. Будто бы время отдали кому-то более нуждающемуся в нем, как отдают сердце, умершего в автокатастрофе бедолаги, человеку с разрывом аорты.
Так вот, где же я?
До ближайшей остановки было не меньше двух километров. За то время, что я тщетно пытался закурить сигарету, капли дождя, объединившиеся в злом сговоре с ветром, по скорости давно перешедшим за нулевую отметку, обдирали меня слой за слоем, как луковицу, и мне пришлось выругаться такое количество раз, что данный рекорд по количеству нецензурной брани в значительной степени превышал все вместе взятые тарантиновские фильмы.
Обойдя заправку, я достиг пункта назначения. И что я увидел? Мост, пересекающий реку, и плавно ведущий к длиннющей трассе, окруженной пестрым лесом.
Тишь да гладь. Не было слышно даже пение птиц. Все, что выделялось из обозримого мной ботанического сада с помесью постапокалипсиса, это квадратная, кирпичная остановка без малейшего намека на то, куда и откуда должен следовать автобусный рейс с данной точки. Если таковой вообще имеется.
Ждать не люблю, но другого выбора нет.
С горечью собираю по кусочкам огромный пазл из воспоминаний: из плохих и хороших моментов, из сомнительных и дельных идей, из глупых и мудрых мыслей, из скромных и импульсивных действий, не упуская ни одной детали, ни одного крошечного события. А в дальнейшем, предварительно вставив пазл в чересчур большую деревянную рамку, я повешу его на стену, чтобы каждый раз, проходя мимо и довольствуясь полученным результатом, подсознательно доказывать себе то, что способен улучшить начатое, бесконечно заполняя картину, ведь границы ее размыты, а потенциал к наполнению безграничен.
Время подходит к полудню, я стою на том же треклятом месте и курю, как будто во мне устройство, подающее мне эту никотиновую дрянь автоматически. Замерзаю, как черт знает кто, гоняю подмёрзший лист и с треском ломаю его.
Так тянулись минуты, томные часы ожидания транспорта. Кажется, я остался последним из людей на планете. Нужно срочно предпринимать все возможные меры по спасению человечества: найти себе допотопную Шеврале Импала и гнать на ней со всей дури по пустынной марсианской дороге под песню «Джефферсон Аэроплан», жадно глотая воздух, и искать женщину в подвенечном платье, терроризирующую тебя на вступление с ней в брак для продолжения рода!
А, нет, обошлось. Вдалеке виднеется автобус.
Наверно, каждый, совершая обычную поездку в автобусе и слушая музыку, испытывал редкое, но необыкновенное ощущение экстаза, протекающее по всему телу, словно сквозь каждую клетку проводят низковольтные разряды, одаривая их энергией и силой.
Нет? Вы многое упустили.
Я прорываюсь через толпу холодных и серых незнакомцев, делая из них страйк, сажусь на свободное место, втыкаю наушники, запускаю свой плейлист, включая оглушающую музыку: от релаксирующей, до классической, с каждой секундой повреждающую барабанные перепонки, закрываю глаза и погружаюсь в чудесный мир, закрома вселенной, где выстроенные и доведенные до ума диалоги всегда воспроизводятся при разговоре, а выдуманные забавные ситуации, с невероятной проработкой истории, всегда достоверно воплощаются в жизнь.
Толпы людей со мной больше нет – она растворилась, исчезла, я один в неуютном, трясущемся автобусе, который везет долгие километры до дома, но в мгновение ока он превращается в комфортабельный шаттл класса люкс, бороздящий просторы темного, глухого, безбрежного, но в тоже время поражающего своим величием космоса.
Продолжая простираться через непроглядную черноту на своем личном звездолете, с закрытыми глазами я вижу пилотов, не отвлекающихся от радаров, несколько стабилизирующих кресел, на одном из которых удобно располагаюсь я, капсулы для гибернации, закрепленные к полу тренажеры, вертикальные кровати, медотсек, еду в тюбиках зубной пасты и прочие средства гигиены и приспособления для личного пользования.
Поворачиваю голову и через огромные позолоченные иллюминаторы, больше напоминающие толстенную лупу, лицезрю едва уловимый свет дальних звезд, что добирался до меня миллиарды лет, пролетающие мимо кометы и астероиды, скопления галактик, различный космический мусор и мертвую, приковывающую взгляд, пустоту. Время замедляется и становится вязким, нестабильным.
Кажется, я попал в черную дыру, проник в портал в иное измерение или это просто небольшие перегрузки заставляют все тело покрыться мурашками, а чистый поток энергии пронзая меня, бросает в дрожь и трепет. Я чувствую себя всего, мысли далеки от этого мира и тела, теряясь в другой реальности, я, тем не менее, чувствую сближение со своей планетой и в этот кульминационный момент мое сознание достигает небольшого просветления.
Кажется, моя остановка.
Сразу говорю, что ни коим образом не собираюсь отвлекаться на вещи, препятствующие моей священной миссии на сегодняшний вечер – причудливым образом превратиться во вдрызг пьяную неваляшку и чудом добраться до дома. В этом мне поможет мой старый знакомый близлежащий обрыганский бар.
«The color of my sea, perfect color me».
Слагают легенды, что когда-то давно, еще во времена Викторианской эпохи, на этом месте стоял знатный бордель, наполненный куртизанками высшего класса, способных исполнить любую твою прихоть, вплоть до самых мелочей. Естественно, один из богатых вельмож, случайно «пострадавший» от зубов одной из таких распутных дев, устоять в совершении мести не смог и придался соблазну азарта, предложив пари на неподъемную, по тем меркам, сумму.
Шутка, дорогая и труднозатратная по выносливости, заключалась в том, что шлюха должна была сосать столовую ложку до те пор, пока очи толстого богатея не прикажут сомкнуться.
Так прошел день, два, третий подходил к концу, знатный мужичок все держался, что не сказать о барышне, чьи зубы практически сточились о металл, десна пошли кровью, а язык язвами и волдырями, сочащимися гноем. На четвертый день изможденная девица сдалась, выронив из трясущейся руки окровавленную ложку и, с трудом прошептав что-то на ухо вельможе почти не работавшей челюстью, отдала концы. Тот в миг побледнел и ринулся прочь домой. На утро же его находят мертвым с откусанным членом, вложенным в рот и запиской в руке: «Теперь не кусаюсь».
Бредовая байка, конечно, но все же один раз, сидя за средним столом, я почувствовал неприятный холодок в промежности. Я не суеверный, но больше туда не сажусь. Скорее всего, продувает из какой-нибудь щели.
И вот я уже на пороге. Дошел до края мира, моего второго дома и по совместительству альма-матер. Слегка дрожащими холодными руками я открываю дверь и захожу в заведение. Обитель пустует и это хорошо. Сейчас нет никакого желания заводить бесед и уж тем более слушать лязг ядовитых языков.
В колонках играет знакомый мотив: «Listen to the stars till your hell your wounds, and get a lover, to get a lover». Знакомый, потому что повторяющийся каждые пять минут.
Бармен, изрисованный хаотичным набором татуировок, лениво потирает уставшую шею, молодой официант, которого я вижу здесь впервые, долбит пальцами по смартфону, постукивая каблуком ботинка по стойке. Спустя пару секунд он окидывает прищуренным взглядом, полным безразличия, зал и неохотно начинает плестись в мою сторону.
– Меню? – сухо спросил он.
– Пинту вашего лучшего пенного напитка! – доношу бодрым голосом.
– Имеете ввиду тот единственный сорт солодового экстракта из мертвых собак, со вкусом плевков и хозяйственного мыла, выдохшийся, как марафонец после дистанции, что до сих пор находится у нас в разделе слабоалкогольных напитков?