Серое море Гренгавиума (СИ) - Страница 65

Может, потому что она отказалась вчера разговаривать? Саше захотелось зажмуриться и выкинуть чертов телефон, который сейчас напомнил, какая она дура.

Правильно, неправильно… «Подумаю», «созреет решение»…

Как будто у нее вечность впереди. А ведь история Тайтелин уже должна была дать ей понять, что нет никакой вечности. Нет даже завтрашнего дня.

«Саша, я не сказал тебе.

Точнее, сразу не решился, а вчера не дошло до этого. Я солгал, когда сказал, что не знаю, зачем эта история с Гренгавиумом и его часами.

Гвейле все это затеял ради одного-единственного человека, ради Тайтелин Бинн, которая погибла в его изначальной линии событий.

И дело в том, что расчетный день уже скоро.

Я имею в виду, тот самый день, когда она умерла и когда тебе нужно будет быть особенно осторожной.

Поговорим, когда я вернусь.

Прости, что сумбурно, мне некогда обдумывать слова и поэтому может быть непонятно. Но я потом все объясню.

Гвейле все это затеял ради Тайтелин Бинн.

А я — ради тебя.

Яр.»

Взятку дать никому не получилось, сколько бы они ни бегали по больнице, в которой из-за праздников было совсем мало людей.

В конце концов, один из дежурных врачей в реанимации, сжалившись, позвал их с собой на заднее крыльцо больницы.

— Надежды особой нет, — сказал он, закуривая.

Он был молод, оттопыренные уши торчали из-под медицинского колпака. Под зелеными глазами набрякли темные мешки.

Саша попросила сигарету и тоже закурила. Она уже отвыкла, и дым царапал горло.

— Мы делаем что можем. Но тут такое… вы особо ни на что не надейтесь и будьте готовы… к любому исходу. Он может и до вечера не дожить.

Сигарета изогнулась и лопнула в ее пальцах, и Саша бросила ее под ноги.

— Что мы можем сделать? — медленно, сдерживая слезы, спросила Марина.

— Может, нужно перевезти его в Москву? — предложил Пашка. — Мы можем сейчас же поехать, договориться с какой-нибудь клиникой, организовать платную там перевозку или что…

Врач молчал, не глядя на них. Солнце косыми полосами лежало на сером утоптанном грунте заднего двора, освещало пыльную зелень у стены. От мусорных баков, стоящих чуть дальше, тянуло гнилью.

— Не поможет, — наконец сказал врач. — Тут чуда не случится. Вы можете предложить заведующему, но вы не родственники. Вам его не отдадут.

Он затушил сигарету о край урны и выкинул ее внутрь.

— Но даже если бы отдали, — устало сказал он, — это вряд ли что-то исправит.

«Ничего не исправить, дружище», — сказала память голосом Бурена.

«Я не знаю, что это такое — любовь или что еще. Ты, Лин, сказала бы, что все это бред, и у меня от ума мозги кипят. Но я просто знаю, что я не могу так жить. Там, где нет тебя.

У меня-то будущее… есть? Но я не понимаю зачем.

Мне все равно, что это: любовь, привязанность или благодарность.

Но если надо перевернуть весь мир, чтобы вернуть тебя, я это сделаю.

И дело в том, что я могу.

Я снова на своем старом месте, меня охраняют и я вынужден собирать прототип оружия, которое так хотел создать Байю. Моему бывшему другу Элве эта идея пришлась по душе, и он продавил ее на общем собрании корпорации.

Хотя мне было очень… больно, я попросил, чтобы мне разрешили работать в Доме-с-маятником. От него мало что осталось, верхние этажи сгорели, двор и сад завалены обломками, но подвальные этажи не тронуты.

С помощью записей мастера Билны Ашерина я собираю не оружие… всего лишь устройство, которое позволит мне соединить миры. Не случайные, я ориентируюсь на то, что подобие пространственно-временных потоков позволит мне соединить похожие миры.

Я изучил доступную мне часть механизма мировых часов, и я знаю, где нужно на них повлиять, чтобы повернуть время вспять.

Но для того чтобы это действительно сработало, мне нужен рычаг. Рычаг размером с целую вселенную. И еще — скорее всего, я не буду ничего помнить о том, что произошло, когда время повернется, поэтому я собираюсь связаться с другим собой в ином мире.

Звучит дико, но мое устройство, которое я собираюсь завтра установить на механизм часов, свяжет не просто миры, оно свяжет нас всех так, чтобы изменения у них влияли на нас.

Из-за того, что в доме есть доступ только к части механизма Часов, я не смогу захватить большой промежуток времени.

Поэтому я не смогу ничего поправить глобально. Мое намерение эгоистично, я действую только в соответствии со своими желаниями… и мне это не нравится, но лучше сделать хоть что-то, чем вообще ничего.

Маятник будет основной деталью в этой связке, но я не могу предсказать, каким образом все это в результате повернется.

Но, понимаешь, Лин, я должен рискнуть.

Гв. С.-Б.»

На обратной дороге Саша смогла дозвониться Оксане из кадров, уговорила ее через удаленный доступ поднять личное дело Ярослава и прислать нужные данные. Прописку он еще не менял, Пашка по адресу пробил городской номер и позвонил родителям Ярослава. Саше пришлось самой говорить с мамой Ярослава, потому что Пашка начал мямлить и не смог толком ничего рассказать.

Саша, на самом деле, тоже. Только то, что он попал в аварию. Ничего про кому, про то, что надежды нет. Мама Ярослава испугалась и так, заплакала, и трубку взял его отец. Саша продиктовала адрес и номер больницы и пообещала встретить их в аэропорту.

Она бездумно ходила по дому, стараясь ни с кем не сталкиваться. Произошедшее казалось ненастоящим, придуманным.

Слишком больно.

От этой боли было сложно дышать, словно тяжелая бетонная плита лежала на груди.

Мысли бродили, цеплялись друг за друга.

Почему так получилось?

И сон…

Гвейле ведь погиб. А Ярослав говорил, что они связаны. И если так, то…

То что?

Получается, что они изначально планировали вот это все. Гвейле знал, когда и как надо поправить происходящее у себя, а Ярослав сделал это тут.

Господи, неужели это нельзя было сделать без жертв? Почему надо было обязательно так?

Или просто иначе не вышло?

Это не могло быть намеренно. Если бы Ярослав знал об опасности поездки, он был бы настороже и не заснул бы… или вообще не поехал бы, придумал что-то другое. В сообщении он писал, что расчетный день скоро.

Или расчеты неверны, или день этот наступил раньше.

Когда пришла ночь, Саша легла спать. Просто по привычке, не потому что хотелось, а чтобы скоротать время.

Не думала, что заснет и готовилась просто лежать в темноте, но усталость взяла свое.

Соскальзывая в сон, она вдруг поймала то странное ощущение, что было с ней все предыдущие ночи.

«Мы все еще связаны», — с замиранием подумала она.

Тайтелин не знала, сколько уже сидит, глядя в стену.

Пришедшие из Дома-у-Марей добили оставшихся подменышей и потушили пожар. Следом за ними вернулись младшие Дома-с-маятником, и все вместе они пытались привести хотя бы что-то в порядок.

Диэди ходил в лубках, а если его ловили, то заставляли лежать. Тайтелин перевязали, но не трогали.

Оши-Ари и Каба так и не пришли в себя.

Нана был на грани, и врач из Дома-у-Марей, посовещавшись с Буреном, сказал, что ничего обещать не может.

Веранды, которая шла в осень прошлых лет, больше не было. Вся та часть дома вообще выгорела, вместе с третью чердака. Холл был завален обломками и залит кровью.

Намарна и Аадна, командор Дома-у-Марей, строили планы то ли реванша, то ли общего отступления, Бурен командовал сожжением тел подменышей.

Витражи, которые пережили волны и землетрясения, были разбиты в пыль.

Мыслей не было. Она просто смотрела в стену и ничего не чувствовала.