Сергей Сергеевич Аверинцев - Страница 30

9.  Будет ли понят Аверинцев через 300 лет и сбудется ли его на­дежда на внуков, зависит от живых. Обеспечить себе понимание чего бы то ни было невозможно, но не выбрасывать из головы то, что нас однажды захватило, в силах каждого. Тогда постепенно будет склады­ваться если не понимание, то по крайней мере ощущение уровня, на котором принятие исторического явления становится возможным.»

19.5.2004. Вчера память Аверинцева в Манделыитамовском об­ществе РГГУ, Афанасьев, Мелетинский, Нерлер, Гаспаров — долж­ностные лица — в президиуме, между Гаспаровым и Нерлером уса­живается каждый раз говорящий; только Микушевич стоял. На большом экране портреты, потом Аверинцев читает Мандельштама в 1989 году. Наталья Петровна, полная нервная в черном, ускользаю­щая с застывшей полуулыбкой, в задних рядах и не говорит; не гово­рит ни один молодой, они в этой главной аудитории, которая против ожиданий не полна, только обслуживают технику. Нет продолжения, передачи. Опасно и горько. Или он весь принадлежал тому серьезно­му времени? Юрий Афанасьев, ректор, говорит кратко о капитале, которым еще не воспользовались. Мелетинский красив в свои 87 лет, неподвижен и каменно молчит. Гаспаров ведет своё о филологии, что

415

будто любить надо всякое слово, а не только которое понравилось, цитирует Мандельштама «Я забыл ненужное я»; было счастье расти, слушая выступления и читая статьи Аверинцева; счастье, радость и жизнь было и смотреть, как он становится. Ратгауз, который делает Аверинцева блестящим железобетонным, просит вдову Михайлова: Нора Андреевна, представьтесь пожалуйста; та встает. Ольга Алек­сандровна Седакова в темносерых пиджаке и брюках поднимается прямо на эстраду, не обходя по ступенькам; голос Аверинцева, гово­рит она, всегда особенный и неожиданный; ум и чувство у него еще не разъединились. О.Георгий Кочетков иконописный в белом говорит задушенным голосом о проповедях Аверинцева; он приглашал его, болезненною, имлтарь, «там всё-таки и посидеть можно»; блаженное чувство, теплое, свойское; всё так прекрасно. Фрейдин: Аверинцев у Надежды Яковлевны, и насколько она сознавала уже выполненным всё свое дс in. настолько его дело —миссия? — постоянно творилось в нем; аи ни, 0и in it непрестанном исполнении долга. Как-то Аве­ринцев задумал заметить Н.Я. о ее слишком нелюбви к некоторым людям; не надо так делать, отсоветовала Наталья Петровна, она тебя выбросит м окошко; но там первый этаж, практично возразил он и всё Надежде Яковлевне высказал. Та терпеливо выслушала; но во­обще-то наша поэзия минное поле, при неверном шаге попадаешь в историю, и никто не умел это делать как Мандельштам. Только ли поэзия, усомнился я, рассказывая сегодня всё Азе Алибековне, и она усмехнулась.

Геогрий Степанович Кнабе определил теперешний кризис куль­туры как отчуждение общего, нормативного, правильного, законно­го в пользу бормотания. Вернемся к риторике Аристотеля, невыра­зимое надо выразить внятным, обращенным, красивым — готовым словом, как его называли Аверинцев и Михайлов.

Померанц: Аверинцев предсказывал ему, что «православие или переменится, или погибнет». Брагинская: любой образец аверинцевского текста был живым. Микушевич: не тягостен ли научный ате­изм, спросил он однажды Аверинцева, и услышал в ответ, что хуже станет, когда теперешние научные атеисты нас будут учить правосла­вию. Не потому ли, что так и случилось, он уехал от нас, рискованно догадался Владимир Борисович. Были и не говорили Попов, Розин, Бочаров, Гальцева, Роднянская, Топоров, Рашковский, Нестерова.