Сергей Курёхин. Безумная механика русского рока - Страница 24
На страну упрямо надвигался черненковско-оруэлловский 1984 год — период самых жестких репрессий против рок-музыки. Это было довольно смутное время «запретительных списков» и «свинченных» концертов, когда старый добрый брежневский маразм закончился, а горбачевская перестройка еще не началась. Рок-музыка ушла в глухое подполье, где находилась долгих полтора года, до появления Горбачева и наступления более свободных времен.
В ситуации тотального прессинга Петр Мамонов и Саша Липницкий замаскировали дебютное выступление «Звуков Му» под «встречу выпускников» одной из московских школ, где они когда-то учились. Для администрации всё это действо называлось «вечер художественной самодеятельности». При входе в актовый зал 30-й московской средней школы стоял стол с табличкой «10-й класс 1974 года выпуска». Среди выпускников внезапно оказались Андрей Макаревич, Борис Гребенщиков, Артемий Троицкий, Василий Шумов, Владимир Чекасин, Валентина Пономарёва, Саша Титов, Дюша Романов, Леша Вишня, Сева Гаккель, Владимир Болучевский, Женя Губерман и Петя Трощенков.
В эти заповедные «списки одноклассников» был включен и бывший москвич Сергей Курёхин. Войдя в небольшой актовый зал, молодой папа увидел, как выпускники с неподдельным энтузиазмом читают стихотворения о Родине, а техник «Звуков Му» пытается отстроить аппаратуру. К тому моменту, когда на сцене показалась юная Жанна Агузарова, школьные дрова загудели и закряхтели, а затем стали издавать вменяемые звуки. И начался рок-н-ролл...
Вслед за «Браво» к микрофону подошел высокий, похожий на супергероя кореец. Он выдвинул челюсть вперед и под аккомпанемент акустической гитары спел нечто психоделическое. Песня называлась «Транквилизатор». «Это тот самый Цой, который из “Кино”», — пронесся шепот «одноклассников».
Курёхин пересел поближе к сцене — зрелище становилось захватывающим. На помосте появились «Звуки Му» с Липницким на басу, Лёликом на гитаре, Хотиным за клавишами и Африкой на барабанах. Петя Мамонов криво улыбнулся, рыгнул в микрофон, и начались «русские народные галлюцинации». Лидер «Звуков Му» шизофренически дрыгал руками и ногами, падал, кривлялся и извивался в апокалипсических судорогах. «Какой артист!» — с улыбкой сказал Капитан друзьям и погрузился в мысли о собственных «народных галлюцинациях».
Незадолго до этого Курёхин выступил в джазовой Мекке столицы — ДК Москворечье. Вместе с Вапировым и Пономарёвой он исполнял фолк-джазовую программу «Дух Огдну», с которой исколесил тогда всю страну. В ноябре 1983 года в Москве состоялся финальный концерт тура.
«Курёхин играл сразу на двух роялях, — вспоминает Сергей Летов. — Один был препарированный в стиле Джона Кейджа, второй — натуральный. Мне бросилась в глаза невероятная виртуозность Сергея. Он сидел между роялями на стуле и играл одно и то же. Удивительный цирк для тех, кто понимает».
После концерта в кулуарах ДК Москворечье начался алкогольный джем. За кулисами встретились знакомые музыканты, критики, московские друзья и родственники Курёхина. Настроение у Сергея было приподнятое — тяжелый тур завершился, и у Капитана появилось время заняться собственными проектами.
В разгар дегустации неожиданно выяснилось, что вся Москва погрузилась в сугробы. Причем так мощно, что были отменены все пригородные электрички и поезда. Запертый непогодой в столице, Курёхин решил сыграть небольшой концерт в общежитии близлежащего МИФИ. В недрах этого заведения располагался «Клуб имени Рокуэлла Кента» — одна из самых статусных андеграундных рок-тусовок Москвы. С начала 1980-х тут издавали подпольные журналы «Лицей» и «Зеркало», проводили акустические концерты Гребенщикова, Цоя и Майка, устраивались джазовые вечера для артистов, которые выступали в ДК Москворечье, — от Владимира Чекасина до Михаила Альперина.
Курёхин собрал в общаге МИФИ мощный импровизированный состав: Сергей Летов и его брат Егор, Африка, саксофонист Сергей Луканов, гитарист Александр Костарев, кто-то еще.
«Мне посчастливилось принять участие в этой акции, — вспоминает джазовый критик и трубач Андрей Соловьев. — После концерта, который Сергей накануне играл с Вапировым, Курёхин был в страшном похмелье. Он постоянно жаловался на сердечную боль и был вынужден принимать валидол. Несмотря на это, перфоманс получился потрясающим. Даже сейчас я часто пытаюсь вспомнить тот концерт, как бы обратиться к внутреннему опыту, который я получил тогда в поисках особой атмосферы».
По воспоминаниям очевидцев, Курёхин начал действо с камерных мелодий на фортепиано. Затем чуть заметно кивнул головой — и... понеслось. Сергей Летов разрывал воздух атональными проигрышами, выли иерихонские трубы и на басу ковырял струны Егор Летов. Это был первый концерт будущего идеолога «Гражданской обороны». Он не знал курёхинских фишек, но ритм не терял, интуитивно выбирая самые простые ходы.
«Курёхин спросил меня: “Слышал ли ты какой-нибудь панк?” — вспоминал позднее Егор. — Я сказал: “Слышал Sex Pistols и Ramones”. На что Курёхин предложил: “Вот и играй, как Ramones, весь концерт”. Так я и сделал. Гитарист поливал что-то вроде хард-рока, Африка играл на барабанах, а Курёхин всем дирижировал и прыгал на фоно. Потом был антракт, где Курёхину на моих глазах стало реально плохо. Он зашел в гримерку, упал прямо на пол, схватился за сердце. Я решил, что это часть шоу. Думал — занятно. Потом смотрю — он лицом стал синий, серый... Хотели вызвать “скорую помощь”, а он говорит: “Все в порядке, ребята. Сейчас пройдет”».
«Совместное выступление с Капитаном послужило для нас сильным порывом сделать что-то похожее, — вспоминает Андрей Соловьев. — Вездесущий Сергей Летов перехватил инициативу: он объединил нас в небольшой оркестр Afasia, и мы дали несколько концертов. Но без Курёхина не обошлось — его тень словно витала над нами. Проживавший в Москве двоюродный брат Курёхина Артем Блох[1] играл у нас на рояле. Я помню его бешенство во время одного из концертов, когда он отшвырнул стул, стал в позу боксера и несколькими ударами разгромил рояль. Вокруг летали выбитые клавиши».
Первые концерты показали, что брат Сергея, впоследствии сотрудничавший с группой «ДК», оказался незаурядным пианистом и, по свидетельствам очевидцев, еще более радикальным, чем сам Капитан. «Артем Блох играл в стиле, очень похожем на раннего Курёхина, — рассказывает Сергей Летов. — Я такого Курёхина даже и не застал, только слышал записи The Ways Of Freedom. Разница была в том, что Артем постоянно находился на допинге. Он перед выступлением регулярно жрал колеса, после чего играл намного энергичнее...»
А тем временем Сергей Курёхин шел дальше — своим, одному ему известным путем. Вскоре в Ленинграде состоялась крупная научная конференция под названием «Импровизация в современной музыкальной культуре». Казалось, что может звучать безобиднее? В здании одного из институтов собралось небывалое количество членов Союза композиторов, джазовые критики, профессора и преподаватели тех учебных заведений, откуда Курёхина неоднократно выгоняли. Как вы понимаете, пропустить такое концептуальное мероприятие Сергей попросту не мог. Что называется, не имел морального права.
Как лауреат многочисленных джазовых фестивалей, Курёхин загодя записался в докладчики и с нетерпением ждал, когда же пробьет его час. Дождавшись, подошел к роялю, достал несколько листиков бумаги и больше к ним не притрагивался. Поклонился публике, затем подошел к пожилому академику в первом ряду и вежливо попросил у него тросточку. Смею вас уверить, что никто в зале не понимал, что же произойдет через несколько секунд на солидной и в меру научной конференции.
Но Курёхин кожей чувствовал будущее. Он приподнял крышку рояля, повозился со струнами, положил на них трость и начал творить какофонию из звуков, напоминавшую самые дикие, самые невероятные творения Штокхаузена. Минут через десять Курёхин все-таки прекратил издевательства над публикой и инструментом. Встал из-за рояля, вернул палочку академику и с достоинством покинул зал. И когда ему в спину прозвучали аплодисменты, он даже не повернулся.