Серебряный волк, или Дознаватель - Страница 7

«Веселый вагант» и вправду выглядит приличным заведением. Чисто, никакого тебе дыма, вони, копоти… аромат жаркого, белобрысая девчушка-хохотушка снует с подносом, разносит эль, отшучивается от назойливых ухажеров.

– Мой любимый столик, – Карел машет рукой, показывая куда-то в полутемный угол. – Как всегда, свободен. Мари, солнышко, приветствую! Три эля! И перекусить, пожалуй.

– Жаркое? Баранье, с чесноком, – Мари кокетливо улыбается – всем сразу и никому в отдельности.

– Жаркое? – переспрашивает Карел. – Честно говоря, я голоден, как… как свора голодных псов, не меньше!

– Еще бы, – ухмыляется Лека.

Девчонка кивает и убегает на кухню. Очень скоро на столе перед нами красуются три глубокие тарелки, остро пахнущие бараниной и чесноком, три кружки с элем, блюдо с сыром и хлебом.

– Недурно, – бормочет Лека.

– А то! Я же говорил, приличное заведение! – Карел отхлебывает эля и принимается за жаркое. Мы с Лекой и не думаем отставать – тем более, и эль, и жаркое в самом деле оказываются очень даже недурны.

– Карел, как ты считаешь, – Лека отодвигает в сторону полупустую кружку – третью, – и окидывает одобрительным взглядом не то остатки сыра, не то пробегавшую мимо хохотушку. – Удачу надо ловить за хвост?

– А то!

– Тогда предлагаю вот что. К Нечистому в задницу дурацкие «Уложения», побоку генеалогию… и танцы тоже туда же. Маэстро, думаю, только рад будет встречаться с нами каждый день, а я считаю, что учебные часы надо занять тем, чему в самом деле хочешь научиться.

– Заниматься фехтованием днем, – Карел допивает свой эль, вскидывает над головой руку и звонко щелкает пальцами: – Повтори, детка! Хорошая мысль, да… только Рене – та еще сволочь, настучит ректору… Я-то отверчусь, а вам несдобровать.

– Нам? – переспрашивает Лека. – Нам несдобровать? Ха! В гробу я видал твоего Рене вместе с его «Уложениями». Так по рукам?

– По рукам, – решительно подтверждает Карел. Кого же он мне напоминает? – Правда, ну ее к Нечистому, такую учебу. Раньше еще законоведение было, математика, морское дело, история, торговля, управление хозяйством… все разваливается, и Университет тоже. Приличные наставники давно разбежались. Жаль, что я не родился лет на десять раньше. А лучше на двадцать.

– Я помню вчерашний наш разговор, светлейший отец Николас, – Мишо Серебряная Струна на миг склоняет голову, – но все-таки хочу довести до конца то сказание, что услышал в Ич-Диаре. Хотя бы потому, что приблизился к той поре жизни принца Карела, о которой всяк говорит по-своему, и не узнать уже, где правда, а где домыслы.

Отец Николас, улыбнувшись, кивает.

– Между тем, – кашлянув, начинает менестрель, – Карел не покинул родную страну, как думал король. Ведь в душе своей оставался он вассалом отца своего и будущим королем. И он отправился странствовать по Таргале в поисках пути спасения для нее. И те беды, что видел он, и разоренные деревни, и опустелые поместья, и разбойники, от коих приходилось ему отбиваться, лишь укрепляли его в помыслах о мире с Подземельем. Но настал день, когда переполнилась чаша горестей в душе Карела, и понял он, что мало толку в благих помыслах, пока дела не подкрепляют их. В тот день Карел стал искать встречи с врагами отца своего.

Мишо обводит глазами притихшую братию. Все здесь знали сказание о святом Кареле, все уже поняли, к чему ведет неторопливое повествование лучший менестрель Золотого Полуострова. Как раз к тому, о чем всяк в Таргале говорит по-своему… и как же повернет дело Серебряная Струна? В такие минуты Мишо вполне осознает свою власть!

– Однако другая встреча была ему суждена. Случилось так, что сначала принц столкнулся на горной дороге, в опустошенных войною краях, с родичем, сыном Марготы, сводной своей сестры, королевы Двенадцати Земель. Принц Валерий ехал с посольством в Корварену – и в предгорьях, у горы Зеленчаковой, повстречал одинокого путника, бредущего из последних сил, потерявшего коня, измученного незажившими ранами.

Мишо улыбается.

– Впрочем, некоторые менестрели Полуострова утверждают, что Карел просто поехал встречать посольство. А кое-кто считает, что и посольство, и Карел встретились уже в Подземелье. Как знать? Важно одно: они все-таки встретились…

Менестрель отхлебывает и продолжает:

– Они были очень разные, два родича-принца. Карел унаследовал могучую стать отца, его пристальный взгляд и злую усмешку, и нравом обладал столь же горячим и неистовым. А Валерий, сын Марготы и внук Лютого, был легок в кости, хоть и силен, – и на мир смотрел с открытой и ясной улыбкой. Если позволено мне будет сравнение, скажу так: Карел напоминал то скалу, то яростное пламя, Валерий же – быстрый веселый ручей. Но одним оказались они схожи – благородством помыслов и поступков, и безудержной отвагой, и воинским мастерством. И эта схожесть свела двух принцев в миг опасности и сдружила до конца их дней.

Брат Серж смотрит на Анже. Парень сидит среди послушников и слушает на первый взгляд с тем же внимательным благоговением, что и остальные, – но глаза его насмешливо щурятся, а губы дрожат в тщетных попытках удержать улыбку.

Вовсе не так они встретились, думаю я. Не так красиво и героически, как рассказывают менестрели… просто и буднично. Самым обычным образом, как и пристало молодым парням. И Валерий не с посольством, и Карел не в изгнании. Вместе фехтуют, вместе пьют. Еще, пожалуй, по девкам вместе отправятся.

Я понимаю вдруг, что завидую им. Их свободе, шпаге в руке, великим делам впереди. И пусть грешно это, завидовать, – но я совсем не стыжусь. Их жизнь имела смысл… не зря ведь помнят о ней спустя столько лет. А кто вспомнит обо мне?

Идут дни, похожие один на другой, как дождевые капли. Лека и Серега не ходят больше ни на лекции мэтра Рене, ни на уроки танцев. Утром отправляются бродить по Корварене с Ясеком, к обеду идут в Университет – на урок маэстро Джоли. Два часа работы шпагой, посиделки в «Веселом ваганте» с Карелом, вечер… впрочем, об этом лучше не надо.

Однажды Корварена расцветает флагами с королевским гербом, в Университете отменяют занятия, и на перекрестки выкатывают бочки с вином из королевских подвалов: король Анри вручает принцу Карелу меч наследника и первого вассала и объявляет о его помолвке. Совершеннолетие наследника трона случается не каждый день и даже не каждый год; и Корварена добросовестно гудит с утра до поздней ночи. В тот день Ясек встречается с Васюриным связным и приносит пачку писем. Леке – от отца, Сереге – от матери и сестры, Ясеку – от матери и, как ни странно, Стешки. Письма читают и перечитывают почти целый день. Потом обмениваются новостями, потом идут бродить по пьяному насквозь городу, спускаются на набережную, смотрят на золотую от закатного солнца Реньяну и говорят о Славышти.

На следующий день с Карелом встречаются не у маэстро, как обычно, а на улице Яблонь, где-то за час до занятий. Он бредет, хмуро глядя под ноги, почему-то в форменном гвардейском берете, лиловом с бело-фиолетовым кантом, и сам весь бледный до лиловости, до странности мятый, с опухшими глазами, настолько непохожий на себя обычного, что Серый насмешливо свистит, а Лека сочувственно спрашивает:

– Напраздновался, что ль?

– Ненавижу, – стонет Карел. – Свет Господень, ну кто придумал эти праздники… Посольства, гости, речи, посвящения… Убил бы! У меня ж руки трясутся, я не то что шпагу, вилку не удержу! Я ж даже не поспал…

– Стой, стой, стой… Карел! Так это ты, выходит, принц?

– А ты не знал? – Карел останавливается и смотрит на Леку со странным выражением робкого счастья в опухших глазах.

– А откуда б я знал? – разводит руками Лека. – Никто мне, извини, не доложил, с кем я пьянствую!