Серебряные звезды - Страница 81

С несколькими товарищами меня направили на эсминец «Буря», где мы выполняли различные специальные задания. В соответствии с планом наш корабль в сопровождении «Молнии» выходил в море на учения.

Солнечным утром мы покидали порт и направлялись в Балтийск.

Когда возвратились из рейса, провели несколько недель на эсминце. Через три месяца я с товарищами вернулся в училище и был назначен командиром взвода курсантов.

После государственных экзаменов меня направили на офицерскую стажировку на сторожевой катер. Время стажировки пролетело очень быстро. В один прекрасный день пришел приказ о возвращении в училище. Потом началась подготовка к выпуску. Мы получили офицерское обмундирование.

Наконец настал торжественный день. Я получил офицерское звание.

Назначили меня на должность флаг-офицера артиллериста в отряде катеров пограничных войск. Этим назначением я очень гордился.

Поезд подошел к станции. Я осмотрел перрон. Дорога была вымощена булыжником, а тротуар разрушен. Восточный ветер поднимал в воздух песчинки и бросал их в лицо. Так встретил меня город, в котором я должен был служить.

Несколько дней ушло на ознакомление с обязанностями флаг-офицера, составление новой документации, посещение кораблей. Я распорядился вести учет боеприпасов, что было встречено не очень доброжелательно.

— Это не то что раньше, — говорили подофицеры. — Мы стреляли «досыта» — не было никаких ограничений.

— Все меняется, — ответил я.

Несколько месяцев спустя я поехал в Любартувский повят. Там в одной из деревень жила знакомая девушка. На следующий день в ЗАГСе мы заключили супружеский союз.

Я сидел в ярко освещенной комнате за столом. В ту душную августовскую ночь никто не звонил. Я расстегнул пуговицы, ослабил галстук.

— Связной, — окликнул я матроса, — идите спать, но только не раздевайтесь.

— Слушаюсь, гражданин поручник!

Я остался один. Встал из-за стола и начал ходить по комнате. Неожиданно зазвонил телефон. Я поднял трубку.

— Оперативный офицер отряда слушает.

— Говорит оперативный офицер бригады, — раздалось в трубке. — В квадрате… — сообщил он точные данные, — нарушена морская граница.

— В каком направлении? — спросил я.

— С суши на море, — продолжал оперативный офицер звонким голосом, — в двадцать три часа, а сейчас час времени, то есть два часа назад. Преступник воспользовался моторной лодкой. Действуйте.

— Есть, гражданин капитан, — сказал я и положил трубку. Потом снова взял ее. Отозвался коммутатор.

— Соедините меня с оперативным офицером бригады. Соединили.

— Говорит оперативный офицер отряда. Вы звонили мне, гражданин капитан? — спросил я.

— Да, звонил, действительно произошло нарушение, — ответил он коротко.

Я положил трубку, подошел к сирене. Нажал кнопку. Ночную тишину разорвал продолжительный вой сирены — один, второй, третий.

«Боевая тревога!» — пронеслось по катерам.

Я позвонил командиру. Послышался низкий сонный голос:

— Слушаю.

— Гражданин капитан, — докладывал я, — в двадцать три часа произошло нарушение границы. Преступник, по-видимому, воспользовался моторной лодкой. Я объявил боевую тревогу.

— Вышлите машину, сейчас приеду, — сказал командир.

Понеслись в эфир радиограммы на катера. В комнату вбежали связные за приказами.

Приехал командир. Я доложил о принятых мерах. В конце он спросил:

— Путь на Борнхольм отрезали?

— Да. Я послал туда два катера…

Штурман отряда начертил на карте предполагаемый курс нарушителя и стал наносить позиции наших кораблей.

— Ну как дела, Казик? — спросил я, всматриваясь в карту.

— Как видишь, — ответил он, стряхивая пепел с сигареты.

— Вижу, но меня интересует твое мнение, — допытывался я.

— Нарушитель отошел от берега в двадцать три часа, — начал штурман, — а погоню мы начали в половине второго, то есть через два с половиной часа. Море спокойное — штиль. Он может идти с максимальной скоростью — примерно пять узлов. Нарушение границы произошло вот здесь, — он показал на карте. — Ему ближе всего к Борнхольму. Наши катера будут ждать его через полтора часа на расстоянии тридцати миль.

— Все это хорошо, но на деле все сложнее, — ответил я. — Четвертая тревога в этом месяце.

Минуты шли. Новых сведений не поступало.

В оперативную комнату заглянул командир.

— Что нового? — спросил он.

— Пока ничего, — ответил я.

— Может быть, вы допустили ошибку в расчетах? — обратился он к штурману.

— Нет, гражданин капитан, — решительно заявил штурман.

— Проверьте еще раз, ведь время уже прошло, — приказал командир.

Наступила тишина. Только слышно было, как тикали электрические часы. Становилось все светлее. На какой-то момент подул ветер, поднимая зыбь на канале.

Зазвонил телефон. Я взял трубку.

— Гражданин капитан, — обратился я к командиру отряда. — Вас просит командир бригады.

Капитан подбежал к телефону:

— Командир отряда катеров слушает…

Лицо капитана покраснело. Он то и дело повторял: «Есть, есть, гражданин полковник». Положил трубку, вытер со лба пот, после чего собрал офицеров штаба на совещание.

Командир нервно расхаживал по комнате в ожидании начальника связи, который запаздывал. Наконец спросил начальника штаба:

— Где начальник связи?

— На радиостанции. Сейчас придет.

Через минуту вошел высокий худощавый поручник — офицер связи. Все были в сборе. Командир смерил нас взглядом, откашлялся и начал:

— Я получил сообщение от командира бригады: нарушитель на парусной лодке, на которой нет мотора.

— Это меняет дело, — заметил штурман.

Командир посмотрел на него и продолжил?

— Там два человека — женщина и мужчина, уголовные преступники. Есть данные, что они хотят пересесть на рыбачий катер или судно под флагом западного государства. Передайте эти данные на корабли, пусть они контролируют все подозрительные суда и рыбачьи катера, наши тоже. А штурман, — он обратился к Казику, — должен нанести новую обстановку на карту.

Казик начал наносить курс на карту. Я внимательно наблюдал за его нервными движениями.

— Ты что уставился? — спросил он сердито.

— У тебя не получается, — ответил я, — и поэтому ты нервничаешь.

Он не отозвался и упорно стирал резинкой ненужные линии.

Мы ждали сообщений, но их не было. Время шло. Настал вечер, потом ночь. Мы сидели в штабе. Вдруг в комнату вошел радист и вручил телеграмму с корабля. Я прочитал: «Нашел парусник без экипажа». Я еще раз проверил радиограмму. Все правильно.

Доложил командиру. Капитан громко прочитал: «Нашел парусник без экипажа» — и спросил:

— Где его обнаружили?

— Вот, — сказал я, протягивая ему второй листок.

Командир кивнул и доложил полковнику о найденном паруснике. Вскоре командир бригады приказал передать кораблям: «Проверить все подозрительные катера и суда». Приказ был передан.

Время шло. Стало рассветать. Вдруг пришла шифровка: «Вижу подозрительный катер с польским флагом. Увидел нас, изменил курс. Иду к нему».

В штабе наступило оживление. «Возможно, это он», — думали мы.

Пришло долгожданное донесение с моря: «Преступники задержаны, на борту раненый, требуется скорая медицинская помощь».

Командир по радио спросил:

— Кто ранен? Как это произошло?

Ответ гласил: «Один из матросов ранен в ногу. В него стреляли преступники. Они арестованы, катер на буксире, подробности на базе».

— Вахтенный, — обратился я к матросу. — Командир у себя?

— Так точно, в каюте, гражданин поручник, — ответил матрос.

Я спустился вниз и пошел в каюту командира.

— Здравствуй.

— Здравствуй, садись, — ответил командир, показывая на кресло.

— У тебя отличная каюта, — заметил я, с любопытством разглядывая помещение.

— Да, я кое-что переделал.

— Поздравляю тебя с присвоением звания поручника, — сказал я, пожимая ему руку.