Сердцеед (ЛП) - Страница 64

— Он слишком умен. Он может развлекаться с пустышкой, но он не будет с ней счастлив. Малкольму нужен кто-то настоящий, — шепчу я.

— Его нужды нас не касаются, а тебе нужно сделать свою работу. На этом все.

Меня всю трясет. Уйди. Уволься. Просто уволься.

— Хелен, я думала, эта разоблачительная статья даст мне возможность рассказать о том, что люди хотят знать, чтобы потом я могла быть услышана, когда буду рассказывать о других вещах. Кроме того, дело было в моем отце, в том, чтобы доказать самой себе, что у всех бывают проблемы, бывают взлеты и падения, не важно, какой статус вы занимаете в обществе. Я чувствовала себя недооцененной, и хотела доказать, что способна на большее. Так и есть, я способна, но я не стану делать этого.

Я встретила влиятельного мужчину и узнала, что один лишь факт, что у вас есть возможность сделать что угодно, не делает ваши действия праведными. Во власти Сента миллион таких вещей, которых он не делает. Он использует своё влияние, чтобы побуждать к действиям других, я сама это видела. Он не злодей. Он делает то, что считает правильным. Он использует других в той же мере, что они используют его. Мне кажется это честной сделкой. Он не святой, но он и не испорченный грешник.

— Хорошо, очень хорошо, вот и напиши все это. Статья должна быть у меня на столе.

— Я увольняюсь, — выдыхаю я.

Хелен, вздыхая, смотрит на меня.

— Рейчел, ты не можешь уйти.

— Хелен, я только что это сделала, мне жаль.

— Я говорю, что ты не можешь уволиться.

— Почему?

— Потому что Виктория только что уволилась.

— Хелен, мне жаль, что...

— Будешь сожалеть еще сильнее, если не сделаешь свою работу. Виктория ушла. Перешла к нашим конкурентам. Они публикуют историю о девушке Сента, тайно работающей, чтобы разоблачить его. Они хотят нас опередить.

— ЧТО? — я замираю.

— Так что, как ты понимаешь, если уволишься сейчас, то все твои коллеги вскоре будут уволены. «Эдж» не выдержит этого последнего удара и закроется навсегда. Хочешь жить потом с таким грузом, Рейчел? В двадцать три года хочешь жить с такой ношей на плечах? Я просила у тебя только одного. Одного. Сделать свою работу.

— Хелен, — умоляю я.

— Если ты думала, что сможешь отступить и все забудется... не выгорит. Уже к следующей неделе твой бойфренд обо всем узнает. Если ты думала, что сможешь оправдать себя в его глазах, принеся в жертву «Эдж»... — она вздыхает и отворачивается. — Ты просчиталась. Виктория опубликует все, что смогла раздобыть у нас в системе, техник поймал ее на копировании материалов с твоего стола, Рейчел. Ты хотела голос, чтобы быть услышанной? Он у тебя есть. Статья должна быть в моей почте к понедельнику, чтобы постараться выпустить материал раньше них. Если хотим попытаться спасти журнал, то нам нужна статья, и нужна сейчас.

Единственное, что я слышу, пока покидаю «Эдж», пока собираю свои заметки, которые Виктория возможно скопировала, забираю свою сумку, выключаю компьютер, спускаюсь на лифте вниз... единственное, что я слышу, это собственный голос, когда я говорю Малкольму, что не Interface был целью моего расследования.

А он.

Я прихожу в себя на улице. Иду в никуда, лишь бы идти. Как долго я уже смотрю на имя Грешник в контактах телефона? Не знаю. Ветер бьет по щекам. Пальцы, держащие телефон, замерзли. Я иду... иду в никуда.

Я смотрю на имя Грешника и понимаю, что этот контакт я набирала последним.

Сейчас начало двенадцатого, у него полно дел в «М4», а еще запланирована поездка в Нью-Йорк, но я нажимаю кнопку вызова, подношу телефон к уху. Даже не знаю, что скажу. Только то, что мне необходимо услышать его голос.

Он отвечает, ощущение, что его губы находятся так близко к динамику, словно он в окружении людей и не хочет, чтобы слышали другие.

— Привет.

Боже помоги, его голос никогда не перестанет оказывать на меня такое влияние.

Глаза закрываются, когда искорки пробегают по всем нервным окончаниям от макушки до кончиков пальцев. Он уникален. Забавно, что все считают его целенаправленным, человеком действий, а не слов.

Окружающих это захватывает, хотя сами они с охотой только и делают, что обсуждаю его, не жалея слов.

А теперь и Виктория расскажет о нас.

— Привет, — шепчу я торопливо, помню, что ты занят. Просто хотела услышать твой голос. — Я останавливаюсь, опираюсь на фонарь, чувствуя, как заливаюсь огненно-красным румянцем, опускаю взгляд вниз, на ноги и трещинки в асфальте. — В котором часу ты улетаешь?

— Сразу, как закончу здесь, не позднее, чем через два часа.

Он ждет целый удар сердца, будто ожидая, что я объясню, зачем звоню.

— Что-то случилось на работе? — спрашивает он.

— Просто хотела тебе позвонить. Входит в привычку, не так ли?

— Я не жалуюсь, — слышно, как он улыбается. — Но у меня тут люди ждут.

— Конечно. Вперед, на завоевание мира. Даже круче, заполучи Луну!

Сейчас не время для этого разговора, Рейчел. Просто попрощайся, попрощайся и попроси о скорой встрече.

— Сообщи, когда вернешься, ладно? Я надеялась, что мы сможем поговорить.

— Конечно.

— Пока, Грешник, — шепчу я.

— Пока.

Мне потребовалась минута, чтобы оглянуться по сторонам и понять, где я нахожусь. И теперь я знаю, где. Я потерялась.

Потерялась и не могу найти дорогу домой.

Я лежу в постели, сна ни в одном глазу, когда телефон на тумбочке вибрирует, на экране высвечивается, что номер не определен. Уже почти полночь, я не хочу отвечать, но все же беру трубку, и в ту же секунду слышу.

Голос Сента с хрипотцой, густой, низкий, прорывается сквозь гул моторов самолета.

— Что... — я прокашливаюсь, окончательно просыпаясь. — Я думала, ты в самолете.

В его хриплом шепоте слышна улыбка.

— Так и есть.

— Ну конечно, — стону я. — На твоем самолете есть телефон. Что еще? Обнаженные стюардессы?

— Уверяю тебя, они в идеально сидящей форме.

— Ах, значит это ты раздет, — я дразню его.

Будучи окруженной темнотой своей спальни, его голос для меня... это все.

Его голос, его тихий смех.

Слыша его, я не могу перестать улыбаться.

— Рада, что забавляю тебя, — говорю я тихонько.

— Да, я тоже рад.

Моя очередь хихикать.

Но в этот раз Сент не подхватывает.

— Мы договорились о неделе? — спрашивает Сент.

— Недели на... — на мгновение я теряюсь, но затем вспоминаю наш разговор на борту «Игрушки», разговор о нем... и обо мне. И я понимаю, о чем он говорит. — Ах, это, — жаркая волна накрывает меня, опускаясь все ниже, ниже, ниже, вниз до самых пальцев. — Да, об этом мы договорились, — признаю я.

— Как насчет прямо сейчас? — он удивляет меня этим вопросом.

Дрожь и вспышки молний проносятся по моим венам. Ощущение накрывает меня с головы до ног. Я пытаюсь подавить его, неправильно ощущать все это. Но не могу остановиться, не могу уменьшить его влияние на меня.

— Куда же подевалось твои легендарные терпение и выдержка?

— Как насчет сейчас, Рейчел? — настаивает он.

Внезапно на меня наваливается чувство вины, моя неуверенность и страхи. Слова даются с трудом, когда я в темноте качаю головой.

— Со мной сплошные проблемы, Сент, — слова застревают в горле.

— Тогда будь моей проблемой.

Из меня вырывается печальный смешок, на мгновение я пугаюсь, что он превратится в рыдания.

— Ох, боже, — я делаю глубокий вдох, часто моргая, пытаясь сфокусировать взгляд сквозь слезы. — Когда мы сможем поговорить об этом лицом к лицу?

— Когда я прилечу в Чикаго. В субботу. Останься у меня.

Я киваю.

— Боже, мне нужно тебя увидеть, — я вытираю уголки глаз. — Мне нужно тебя увидеть, — говорю я, после чего смеюсь, чтобы скрыть, как сильно дрожит мой голос и как отчаянно сильно мне хочется выплакаться и рассказать ему обо всем. — Мне правда нужно увидеть тебя, Малкольм.