Сердцеед (ЛП) - Страница 4

«Эй, Мэл, помнишь меня? Я дала тебе свой номер на прошлой неделе. Позвони или напиши мне!»

«Сент, выпьем на следующей неделе, я в городе с женой. (Но ее я с собой брать не собираюсь, она уже и так положила на тебя глаз.) Напиши мне, чтобы договориться о месте».

«Классно выглядишь на тех фотках с яхты, Сент. Еще место есть? Мы с друзьями были бы рады оторваться с тобой еще раз! :) ХОХО»

Вау.

«Да ты нарасхват, не так ли?» — шепчу я, захлопывая ноутбук около полуночи. Готова поспорить, половина из написанного в интернете — раздутая чушь и ложь, именно поэтому, конечно, мне нужны более надежные и близкие источники. Я ухмыляюсь и смотрю на часы, понимая, что уже слишком поздно, чтобы сообщать маме, что я, наконец-то, получила задание написать историю.

Twitter: 

@MalcolmSaint прошу зафолловь меня в Twitter!

@MalcolmSaint бросит первый мяч на игре «Кабс»

Моя папка Входящие: 

ПУСТО.

Я уже собрала папку на Малкольма Сента в пять сантиметров толщиной, но его пиар-агент так мне и не звонил.

Наши с мамой планы на сегодня тоже не складываются.

Я должна была встретить ее, чтобы мы могли выразить свою поддержку кампании «Конец насилию» нашего сообщества, но она звонит сказать, что у нее не получается. Начальник попросил ее прикрыть кого-то.

— Прости, милая. Почему бы тебе не пригласить кого-то из девчонок составить тебе компанию?

— Не волнуйся, мама, я так и сделаю. Прими свой инсулин, ладно?

Я знаю, что она принимает его, но напоминаю ей об этом каждый раз, как звоню, не могу удержаться. Я постоянно думаю о ней.

На самом деле, я настолько беспокоюсь о своей маме, что Джина и Уинн тревожатся, как бы я не загнала себя из-за этого. Я хочу отложить достаточно большую сумму, чтобы знать, что могу позаботиться о ее страховке и быть уверенной, что у нее хороший дом, есть здоровая пища и правильный уход. Я хочу дать своей маме все то, что она дала мне, чтобы она могла уйти на пенсию и наконец-то заниматься тем, что ей нравится. Все заслуживают заниматься любимым делом. Ее любовь ко мне и желание максимально обеспечить меня всем необходимым, тянули ее назад. Я хочу сделать все возможное, чтобы теперь она могла следовать за своими мечтами.

Эта разоблачительная статья может открыть мне столько возможностей, и откроет мне путь к большему.

Я, словно сумасшедшая, кликаю по ссылкам на Малкольма Сента, когда Джина, одетая в самый удобный из своих нарядов, наконец тихонько выходит из своей спальни.

— Я говорила тебе, что нужно надеть что-то такое, что тебе будет не жаль испачкать краской, — напоминаю я ей. — Это разве не твои любимые джинсы?

— Вот черт, ведь точно! Почему же я забыла об этом, когда пошла к шкафу и увидела их? — она топает обратно к себе в спальню.

За час до полудня, на углу парка, рядом с баскетбольными площадками, мы с Джиной (а еще где-то пара дюжин людей) наконец-то собрались вместе в ожидании оставить отпечатки своих, покрытых краской ладоней, на холсте во всю стену.

— Мы все потеряли кого-то в этой борьбе. Наших возлюбленных, продавца в продуктовом, друга... — говорит один из организаторов.

Мне было два месяца от роду, когда я потеряла своего папу.

Все, что я знаю из объяснений моей матери — он был абмициозным, трудолюбивым, полным больших надежд. Он поклялся ей, что мне никогда не придется работать... он был одержим идеей дать нам идеальную жизнь. Мы не просили об этом, но для папы это было не важно.

Потребовался всего один пистолет, и ничего из этого не воплотилось в жизнь.

У меня не осталось воспоминаний о его глазах, серых, возможно таких же, как у меня. Я никогда не слышала его голоса. Никогда не знала, был ли он по утрам ворчлив, как отец Джины, или милым, как отец Уинн. Я помню соседей, годами приносивших пироги, пока я росла. Их дочерей, приходящих поиграть со мной. Я помню, как играла и с детьми других людей, моя мать брала меня поиграть с детьми, которые также потеряли кого-то из-за насилия.

Теперь, спустя двадцать три года после гибели моего отца, каждый раз, когда происходит что-то плохое, я желаю, чтобы мы могли это остановить, и я никогда не хотела забыть это чувство, это желание прекратить насилие.

Нас критиковали за наши методы борьбы за более безопасный город (некоторые говорят, что мы недостаточно активны, другие — что это бесполезно), но я думаю, что даже самые тихие голоса заслуживают быть услышанными.

По команде одного из организаторов, я наливаю пару сантиметров красной краски в свой пластиковый лоток большого размера, а затем погружаю в него руку. Густая красная краска покрывает мои пальцы.

— Мы оставляем свои отпечатки на этом огромном холсте, как символ прекращения насилия на улицах, в наших районах, в нашем городе, в нашем округе, — продолжает организатор.

Мой телефон вибрирует в левом заднем кармане.

— Итак, начали, — выкрикивает женщина.

На счет три — раз, два, три! — я прижимаю свою руку к стене, в то время, как Джина делает то же самое, ее рука такая же красная, но немного больше моей.

Оставив свои отпечатки на стене, мы спешим к фонтанчикам для питья, чтобы помыть руки. Джина склоняется над моим плечом и, взвизгнув, я пытаюсь отстраниться.

— Ну куда, ты же меня всю краской перепачкаешь! — кричу я, смеясь, пока вытираю руки, и отхожу в сторону, чтобы позволить ей вымыть свои. Пока она соскребает краску, я вытягиваю свой телефон.

И мое сердце уходит в пятки, потому что я получила ответ.

«Малкольм Сент»

«Мисс Ливингстон, это Дин, координатор пресс-службы мистера Сента. У нас есть десятиминутное окно сегодня в 12 дня.»

А получаю это оповещение я сейчас, в субботу, в 11:18 утра.

— Черт, у меня вышло! — говорю я Джине, показывая сообщение. Но вместо того, чтобы дать пять, ведь я, черт побери, добилась своего и вообще невероятно крута, она демонстративно бросает взгляд на мой комбинезон.

— О, нет, — стону я. — Я не могу встретиться с ним в таком виде!

— Ладно, возьми мой пояс.

— Боже, серьезно? Я выгляжу нелепо!

Она повязывает пояс вокруг моей талии и застегивает его.

— Рейчел, сосредоточься. Поблизости нет магазинов, а времени переодеться у тебя нет.

Мы обмениваемся тревожными взглядами, затем вместе осматриваем мою одежду. На мне сейчас джинсовый комбинезон, майка и красный пояс, а еще тут и там брызги краски.

— Я выгляжу, как полнейшая шлюшка в день стирки!

— У тебя краска на щеке, — говорит Джина, морщась вместо меня.

Я стону и шепчу, обращаясь к вселенной: «В следующий раз, когда ты исполнишь мою мечту, могу я быть одета соответственно?»

Будто читая мои мысли, Джина пытается меня приободрить.

— Ну же, не одежда красит девушку. Эй, по крайней мере, ты не голая.

Я пыталась так и эдак уложить волосы, но нет, моему внешнему виду это не особо помогло. Я крайне раздражена всей этой ситуацией, пока еду на заднем сидении такси, усевшись на самый край, потому что подозреваю, что вымыв руки после меня, Джина заляпала мою спину краской. Всего секунду назад я почувствовала, как она прилипла к искусственной коже сидения, и теперь я настолько взбешена всем произошедшим, что у меня сводит живот. Я прошу водителя опустить козырек с зеркальцем пассажира, и пристально всматриваюсь в свое лицо.

— Омойбог, — произношу я.

Вот она я. Мои длинные светлые волосы заплетены в две косички, щека забрызгана краской, застывшей, словно кровь, на моей бледной коже.