Сердцебиение зомби (ЛП) - Страница 7

Вивиан опускается на колени, а затем засасывает весь мой член себе в рот. Она расслабляет горло, когда достигает моего основания, и я чуть не кончаю прямо на месте.

— Ебануться, — стону я.

Она отпускает меня и смотрит на меня снизу-вверх.

— Нужно было немного смазки.

Затем она высоко приподнимается на коленях и прижимает свои сиськи друг к другу вокруг моего члена.

Я качаю тазом назад, затем вперед, скользя членом по тугой, скользкой коже между ее грудями. Это как в раю.

— Вивиан, черт возьми, я долго не протяну.

— Мне все равно. Просто отдай это мне. Кончи прямо на мои сиськи.

Я трахаюсь туда-сюда быстрее, сжимая ее плечи и заглядывая ей в глаза. И я клянусь, я действительно чувствую, как мое сердце колотится, произнося ее имя. Затем я кончаю на ее бледную, кремовую грудь, покрывая ее соски и ореолы.

Я падаю на колени. И я снова целую ее. Я стараюсь быть более нежным, но нет ничего нежного в том, как я жажду эту женщину. Я глубоко вдыхаю, и новый аромат наполняет мой нос, и я отстраняюсь от нее. Я вглядываюсь в ее лицо, затем прижимаю ее к полу.

Она все еще в своих леггинсах, но сняла обувь до моего возвращения. Я хватаюсь за пояс этих штанов вместе с ее трусиками и снимаю их.

— Ты возбуждена, — говорю я.

Вивиан кивает.

— Это тебя возбудило.

— Очень, — отвечает она.

— Я чувствую запах твоего возбуждения. Я должен попробовать тебя прямо сейчас.

Мой голос грубый, в нем больше рычания, чем чего-либо еще, и я надеюсь, что я не пугаю ее. Я не чувствую голода, как это бывает, когда я знаю, что мне нужно поесть. Это совсем другое дело. Это своего рода ненасытное желание, которое мужчина испытывает к женщине, которая принадлежит ему.

К тому времени, как я раздвигаю ее бедра и вижу блестящую росу на ее складках, у меня текут слюнки, а член снова становится твердым, как камень.

— Вивиан.

Затем я зарываюсь лицом в ее влагалище. Я уверен, что у меня нет утонченности, потому что я просто хочу слизать каждую каплю ее эссенции. Я провожу языком по ее складочкам и вокруг головки клитора, затем возвращаюсь назад и погружаю его в это горячее, влажное лоно.

Черт возьми, она самое вкусное, что я когда-либо пробовал. Чем больше я лижу ее, тем больше я хочу ее, и тем лучше она на вкус.

Вивиан хватает меня за голову, ее ногти впиваются в кожу головы.

— Аттикус. Это так хорошо. Так хорошо. Да, о, черт возьми, как ты меня вот так ешь.

Она прижимается своей киской к моему лицу.

Мой член снова тверд, что обычно приводило бы меня в восторг, поскольку это еще одно изменение. За последние два десятилетия у меня не было больше одного оргазма в неделю, не говоря уже о дне. Тем не менее, здесь я получаю настоящую эрекцию от женщины.

— Заставь меня кончить, — говорит она протяжно.

Она такая сексуальная, такая чертовски вкусная, что я хочу есть ее — и под ней я полностью подразумеваю ее киску — каждый день до конца наших жизней.

— Да, именно так. О боже мой!

Затем она пульсирует у моего рта и дает мне слизать свежие соки со своей киски.

Когда ее оргазм утихает, она хватает меня за голову и тянет вверх. Поэтому я ползу вверх по ее телу. Вивиан наклоняется для поцелуя, казалось бы, не обращая внимания на то, что рот покрыт ее оргазмом. Наш поцелуй влажный, горячий и такой чертовски сексуальный. Я хочу эту женщину. Больше, чем что-либо еще. Больше, чем снова стать человеком, я хочу иметь возможность называть Вивиан своей.

— Пожалуйста, трахни меня, Аттикус. Просто засунь свой член в меня. Пожалуйста. Такое чувство, что я умру, если ты этого не сделаешь. Я так чертовски опустошена.

Ей не нужно просить меня больше одного раза. Я отступаю назад и устремляюсь вперед, вкладывая себя в ножны по самое основание. Но я не двигаюсь. Я просто возвышаюсь над ней и смотрю в ее прекрасное лицо.

— Я обнажен внутри тебя.

— Ты ощущаешься потрясающе.

— Не знаю, смогу ли я…

Она качает головой, затем поднимает ноги и обхватывает ими мою талию.

— Нет, прямо сейчас здесь только мы. Ничто другое не имеет значения, кроме этого момента. Пожалуйста, просто займись со мной любовью.

— Знаю, ты сказала мне ничего не говорить раньше, но я тоже это чувствую. Эту связь. Я понял, что ты моя, в ту минуту, когда впервые увидел тебя. Я бы никогда не попросил тебя пожертвовать всем, чтобы остаться здесь ради меня. Но я просто хочу, чтобы ты знала, что я хочу тебя, Вивиан. Я хочу тебя вечно.

Я отстраняюсь, а затем толкаюсь вперед.

Никогда еще никто не чувствовал себя лучше. Я знаю, что в тот момент, когда она уедет, я никогда больше не смогу прикоснуться к себе. Потому что ничто не сравнится с тем, каково это — быть внутри нее. Это похоже на мое спасение.

Ее руки поднимаются к моей груди, затем одна обхватывает мое лицо.

— Ты такой красивый, — шепчет она.

Мой оргазм нарастает у основания моего позвоночника, и я хочу достичь кульминации вместе с ней. Я концентрируюсь на том, как я скольжу в нее и выхожу из нее, чтобы убедиться, что я поражаю все ее особые точки.

— Аттикус, я кончаю.

Затем она делает это, стеночки ее киски так сильно сжимают мой член, когда она кончает вокруг меня.

Затем я взрываюсь внутри нее.

Глава 6

Вивиан

— О, черт возьми, это было потрясающе. Серьезно. Я думала, что мое тело сломлено, — говорю я.

Аттикус смотрит на меня сверху-вниз своими электрически зелеными глазами.

— Сломлено? Нет. Ты живая и совершенная.

Я втягиваю воздух, потому что ни один мужчина никогда раньше не называл меня идеальной. Ни один мужчина никогда не смотрел на меня так. Я хочу остановить мир и просто на мгновение погрузиться в это чувство.

Мой желудок пользуется этим моментом, чтобы громко заурчать.

Он смотрит на меня сверху-вниз, его рот неловко подергивается, как будто он вроде как разучился улыбаться. Я подношу руку к его лицу, затем приподнимаю другую половину его рта в ухмылке.

— Вот так.

Я чувствую, как мышцы расслабляются под моими прикосновениями, чувствую, как улыбка становится более естественной.

— Вау, ты и так красив, но, когда ты улыбаешься, становится просто поразительно, насколько ты сексуален.

— Я улыбаюсь, — бормочет он с выражением благоговения на лице.

У меня снова урчит в животе.

— Я должен покормить тебя.

Аттикус встает, затем тянет меня тоже подняться на ноги. Он натягивает боксеры, а я хватаю свои трусики и футболку.

— Ты сказал, что не делаешь этого, — говорю я, быстро натягивая футболку. — Означает ли это, что ты обычно не связываешься со случайными женщинами, которые бродят по твоему лесу, подвергаясь нападению мужчин-жуков?

Наверное, мне следует больше стараться сохранять хладнокровие, но все это так ново для меня, и я отчаянно хочу знать, так ли это меняет его жизнь, как это происходит со мной.

Он берет меня за руку и переплетает наши пальцы.

— Я никогда так не прикасался к женщине, — отвечает он, указывая на пол.

Место нашего преступления, так сказать.

— Так, как раньше. В прошлом, когда я был человеком.

— О, — бормочу я.

Так что, возможно, так оно и есть.

Я настолько поражена этой мыслью, что мне требуется минута, чтобы распознать скрытую печаль в его голосе, когда он произносит слова, когда я был человеком.

Аттикус ведет меня на свою кухню, затем без усилий поднимает на большую столешницу-островок.

— Ты кажешься мне довольно человечным, — говорю я. — Ты очень милый и внимательный.

Его взгляд опускается на ноги, но, клянусь, на его щеках проступают розовые пятна. Он краснеет? Аттикус наклоняется и роется в шкафу. Сковородки звенят, когда он перекладывает вещи.

— Тебя устроит омлет? Знаю, что это банально, но у меня получается довольно неплохо.

— Ты готовишь омлеты?

У меня сводит живот.

Должно быть, он слышит дрожь в моем голосе, потому что бледнеет.