Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть третья - Страница 3

– Так, монсеньор, они уж лет пять как собачатся!

– Тогда про вековую не нужно.

Муха пару раз озадаченно сморгнул.

– Скучновато дурака ловить, – внезапно пожаловался он, – а куда деваться?

Деваться «фульгатам», как и искомому дураку, было некуда. Определить, где сидел сукин кот, по звуку не вышло, разве что сторону, да и то примерно. Оставалось сразу в нескольких местах запрыгнуть на скрывавшую стрелка стену, тут-то Муха и углядел метнувшуюся за постройки фигуру. Беглеца погнали через дворы, не давая надолго скрываться из виду, и гнали, пока на задах бондарной мастерской не прижали к стенке и не скрутили, хоть злоумышленник и пытался отмахиваться. Приличной такой жердиной.

– Никого не ушиб? Случайно, само собой.

– Ну что вы! – Муха аж задохнулся. – Кто бы ему позволил?! Бочечку побольше, как раз рядом стояла, накатили на холеру, да и спеленали.

– Кого? – вопрос был прямо-таки философическим, но суть «фульгат» понял.

– Да не разберем никак! – признался он с отвращением – Спервоначалу вроде как бесноватый выходил – лаялся непотребно, на клинки пер, по всему видать – ни хрена не умеет, а туда же! Только потом весь кураж будто куры склевали. Морда белая, трясется, хоть плачь над ним.

– Не стоит он ваших слез. – Ротгер рассеянно погладил коня. – И не ваших тоже. Жаль, Бе-Ме не дожил до скверны! Последнее впечатление самое сильное, а я, увы, запомнил труса, и если б только я! Господин Кальдмеер теперь сидит, кается и даже ни в кого не стреляет. Очень грустная история.

«Фульгат» на всякий случай кивнул – он знать не знал, кто такой Кальдмеер, – это Ли после разговора с Фельсенбургом попробовал влезть в шкуру трижды спасенного собственным адъютантом адмирала. Шкура оказалась жуткой, бедняге Фердинанду и то было легче – от него не ждали ни стали, ни льда.

– Ты с ним говорить пробовал? – зачем-то спросил Лионель. Вальдес в ответ лишь поморщился, Савиньяк бы, наверное, тоже поморщился, спроси его кто между делом, говорил ли он с Рудольфом.

– Приехали, – Муха указал на прямо-таки крепостные ворота, возле которых чернели драгунские мундиры. Патруль успел прибежать и вовсю занимался нужным делом, а именно не пускал внутрь стянувшихся на дармовое зрелище соседей.

– Похвали драгун, – шепнул Лионель, придерживая Проныру, как и положено скромному охраннику.

– Дам морковку, – пообещал адмирал и не дал, зато не преминул подмигнуть расфуфыренной тетке необъятных размеров. Толстуха девически потупилась и тут же покосилась на товарок – заметили ли? Те заметили и придвинулись поближе к воротам, однако караульные никого впускать не собирались, и внушительные створки как распахнулись, так и сомкнулись. Растерянно взлаял цепной пес, шарахнулись в стороны породистые мохноногие куры, надо думать, те самые, что склевали кураж, а грязно-белый петух забил крыльями и прокукарекал что-то верноподданное.

– Отставить, – велел птице Бешеный, оглядывая немалый, хорошо выметенный двор. В ближнем углу, нарушая гармонию, кокетничала с облаками огромная лужа, совершенно неуместная в столь достойном хозяйстве, в дальнем виднелась кучка народа, от которой уже отделились «фульгат» и драгунский капитан. Мир был тесен, особенно в пределах экспедиционного корпуса, – на помощь Мишелю подоспел тот самый Бертольд, что участвовал в ловле поросенка. Вальдес драгуна тоже узнал.

– Вы не находите, что все повторяется? – осведомился он, цепляя поводья за луку седла. – Безобразия, удирающая свинья, наши встречи, даже лужа. Прошлый раз она тоже присутствовала. Это был арбалет или что-то с выдумкой?

– Арбалет, – подтвердил Мишель. – Охотничий, только запущенный жуть. За снастью ж следить надо, а тут хоть бы в тряпицу завернули.

– Безобразие, – припечатал альмиранте. – Я это искореню в память дядюшки Везелли. Вы уже вникли в местные страсти? Муха доложил о многолетней войне, но я еще ни разу не воевал с бондарем. За что он на меня покусился?

– Господин адмирал, – Бертольд как-то умудрился не заржать, – покушался не бондарь, а хозяин соседних мастерских, столярных. Пока ездили за вами, я поговорил с местным аптекарем, кажется, это главный здешний сплетник. Стрелявший, Жан Бастьен, в городе его зовут Жан Постник, живет в Мишорье с рождения, унаследовал от отца мастерскую, теперь это почти мануфактура. Постник никуда не выезжал с самой весны, так что его связь с Залем маловероятна. Зато он последние несколько лет постоянно доносит на владельца вот этой самой бондарной мастерской, которого обвиняет в государственной измене и многочисленных покушениях на его, то есть Постника, жизнь и имущество. Бондарь, Жан Скоромник, отвечает тем же.

Судя по всему, столяр, узнав о вашем прибытии, решил устроить покушение и затем спрятать орудие преступления во дворе своего врага. Для этого он похитил охотничий арбалет, принадлежавший покойному тестю бондаря. Об арбалете Постник знал, потому что прежде состоял со Скоромником в большой дружбе.

– Столяры полны коварства, – кивнул Вальдес. – А где бондарь?

– Во избежание смертоубийства держим в доме. Арбалет он опознал, собственно, эта вещь в свое время и стала причиной ссоры.

– Как интересно!

– Монсеньор?

– Мы желаем подробностей, – возвестил Вальдес, заставив бедного Мишеля почти подавиться. – Они должны быть прекрасны.

И они были прекрасны! Болтливый аптекарь выложил, что тесть бондаря, заядлый охотник, оставил зятю в наследство дорогущий арбалет. Скоромник, предпочитавший видеть дичь уже на тарелке, собирался его продать, и тут Постник, тоже отродясь не охотившийся, воспылал к чудо-оружию воистину Дидериховой страстью. Будучи лучшим другом наследника, он принялся выпрашивать вожделенную цацку сперва просто так, затем ко дню своего рождения и, наконец, пожелал купить. Как именно торг перерос в склоку, аптекарь, к своему глубочайшему сожалению, не знал, но о последующих событиях Бертольд с Мишелем получили исчерпывающий отчет.

Прежде владения Постника и Скоромника разделяла дедовская капустная грядка. Постник в одну ночь возвел высокий забор, Скоромник подал жалобу на беззаконный захват двух бье принадлежащей ему земли и загубленный урожай овощей. Жалобу отклонили по причине отсутствия точной границы, а спустя пару недель забор сгорел. Столяр утверждал, что его поджег бондарь, бондарь обвинял столяра, а накуролесили подмастерья красильщика. Спьяну и на спор. Тем не менее уставшее от кляуз городское начальства обязало истцов разделить владения каменной оградой, а издержки поделить пополам. Истцы стену возвели, но обвинили друг друга в эсператистской ереси и оскорблении величества.

Годы шли, обвинения и доносы множились, на месте погибшей грядки возникла неподвластная плохоньким местным засухам лужа, а ставший причиной бедствия арбалет потихоньку рассыхался и ржавел. Скоромник не рискнул его продать, ведь покупатель мог оказаться наймитом Постника.

– Душераздирающе, – отдал должное местным страстям Вальдес. – Не представляю, как этот ужас скажется на моих снах. Мне, как полубергеру, остается лишь уповать, что первый агм с первым варитом просто подрались, но, никуда не денешься, пора судить. Приведите сюда второго, а я пока гляну на первого.

Злоумышленник смирно сидел у стеночки, кривя поджатые губы. Не столько высокий, сколько длинный, с благообразным унылым лицом, он запросто сошел бы за причетника или псаломщика, но это ничего не значило – бесятся и епископы.

– Очень мило, – Вальдес мазнул стрелка взглядом и повернулся к «фульгату». – Вчера я приметил похожего у ратуши.

– Монсеньор! – столяр попытался вскочить, но «фульгаты» всегда умели связывать. – Монсеньор… умоляю… Я не хотел… Я хотел…

– Так хотел или наоборот? – Когда Вальдес поднимал бровь, он начинал походить на Алву. Когда дрался всерьез – тоже.

– Я… донести до сведения… вашего превосходительства, – зашелестел Постник. – Мой сосед… убийца… Ратуша подчистую куплена…

С места, где стоял Ли, разобрать признания во всех подробностях не выходило, но суть ухватить удалось. Отчаявшись добиться справедливости от подкупленных супостатом чинуш, Постник зауповал на грозного Вальдеса. Увы, жалобу на имя героя засевшие в Ратуше мздоимцы не приняли, и тогда столяр решил действовать. Сперва он думал пробиться к «самому», но потом решил поберечь драгоценное адмиральское время. Злокозненный сосед был несомненным преступником, а начавшаяся война требовала решительных мер. Постник знал, где бондарь хранит оружие, он знал про соседа все. Под утро, усыпив корыстного пса, умник стащил арбалет, с которым и засел на пути Вальдеса. Нет, не подумайте, никого убивать он не собирался. Главное, чтоб гнусного изменника…