Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть первая - Страница 24

– Старик не готов вернуться к армии, – подал голос Левентис. – Он был обижен, а за время ссылки из обиды выросла ненависть. Турагис желает морискам сожрать императора и обломать зубы об кого-нибудь другого.

– Об кого? – Капрас сунул в огонь и первый лист, а от второго оторвал верх, оставив лишь описание язычников. – Об нас или сразу о Ворона? Вот ведь бацута мстительная, Забардзакиса ему мало!

– В ссылку, – напомнил Агас, – его отправлял не Забардзакис.

– Ну и что? – Дивин, скорее всего, уже в Рассвете, хотя об этом проще не думать. – Может, хватит считаться?

– Господин маршал, это очень трудно. Меня ссылка спасла, а превосходительный и вовсе был как добрый дядюшка, и все равно зло брало.

– Так и меня брало, – признался Капрас, – но ведь не время! Да хоть посади себе Ор… Сервиллий четырех кошек на плечи, лишь бы мориски за море убрались! У Ламброса мать в Неванте, он о ней говорить и то боится, и не он один… У Додузы жена в Паону к родне собиралась, да и Василис вспоминал про сестер в столице.

– Вы правы. – Левентис кашлянул и поправил шейный платок. – Господин маршал… Я понимаю, это не мое дело, но мы не так далеко отошли от Кагеты. Может быть, все же имеет смысл отправить госпожу Гирени под покровительство ее единокровного брата? Или хотя бы на запад, к моим родным?

– Я помню, что женщина при армии может находиться лишь по высочайшему дозволению, но это мало кому мешает… – Другое дело, что скоро в самом деле идти в огонь. – Я подумаю. Признаться, я рассчитывал на превосходительного, потому что в Кагету Гирени не хочет.

Гвардеец едва заметно поднял бровь. Еще бы, маршал, и оглядывается на желание приблудной девчонки! Сунуть в мешок и отправить к братцу, раз уж Лисенку пришла блажь назваться таковым… Капрас и сам бы так считал, волоки с собой плаксу кто-нибудь из офицеров.

Мысль о мешке и казаре потянула за собой другую, столь очевидную, что Капрас едва не хлопнул себя по лбу.

– Агас, – велел маршал, – разыщи Пургата. Объясним ему, что Хаммаилу конец, и мы отправляем его с двумя провожатыми на тот берег. Провожатым, как вернутся, приплатим.

Носатое несчастье нашлось сразу же, явив себя во всей своей красе.

Придурок топал ногами, потрясал кулаками, грозно шмыгал носом и орал, что ему назначена встреча с императором и он, Пургат, не позволит себя остановить.

– Я – гост ымпэратора! – бушевал казарон. – Он мэна ждот! Я ему буду гаварыт важное, а вы далжны мэна праважат! Хаммаил подыхал?! Сабаке сабач’a смэрт, я плуну на его магылу, кагда я вырнус, а кагда я вырнус? Я магу захотэт астатса с ымпэратором, если он будэт мнэ нравытца! Пачэму мы стаим, кагда нас ждут?! Пачэму не мчымся впэрод?!

– Потому что корпус должен отдохнуть.

– Ест прыказ ымпэратора правадыт к нэму мэна!

Кагет упер руки в бедра, оранжевое одеяние натянулось, и Капрас увидел, что спасенный, сидя в Гурпо, успел нагулять себе брюшко. Вот и жрал бы дальше. Молча.

– Его величество Дивин умер, – попробовал достучаться до казаронских мозгов маршал. – Его величество Сервиллий тебя не звал. Возвращайся домой, казнь тебе больше не грозит.

– Плэвал я на казн! Плэвал и какал! Хаммаил мэна баялся, он был трус! И ты – трус! И паганый Баата. Я нэ аставлу ымпэратора, на катораго напалы врагы! А еслы вы сэлы тут ждат, дайтэ мнэ сабак! И мнэ нужно новойе платйе для ымпэратора! Я нэ хачу ыдти к нэму в старом, я трэбуйу мундыр как твой.

Капрас зачем-то тронул помянутый мундир и распорядился:

– А ну выкиньте-ка его к кошкам.

Поднаторевшие в вышвыривании кагетского сувенира адъютанты выполнили приказ даже без смешков. Спасенный от верной смерти дурак отправился восвояси браниться, лопать и спать. Отправился жить. А приговоривший его человек был убит вместе с женой и детьми, которые уж точно никому не успели причинить зла. Справедливым это Капрасу не казалось, как не казалось правильным носиться со своими обидами.

– Карла, – пискнуло из-за двери. – Карла… Мы с деткой хатим тэба видэт. Могу?

– Можешь, – разрешил маршал. Беременную дурешку следовало отправить если не к Лисенку, то к Левентисам, но расставаться с кагеткой Карло не хотел, сейчас он это понял с пугающей отчетливостью. Как и то, что держать Гирени при себе и дальше – преступление.

Этери хотела говорить об Алве, Матильда – о фортелях Бааты, но Лисичка, как ей и положено, петляла, переводя становящийся слишком откровенным разговор то на так и толкущуюся на нижней площадке пару, то вообще на тергачей.

– Я забыла поблагодарить вас за подарок, – припомнила кагетка после очередного неудобного вопроса. – Бакраны не трогают птиц и зверей, поедающих плоды абехо, а я давно мечтала о синем платье, отороченном черными перьями. Мне вряд ли придется его часто надевать, но иногда приятно просто иметь.

– Мне больше нравится выбрасывать и раздавать, – вспомнила сундуки Альберта Матильда. – Баата – заботливый брат, знай он о вашем желании, его «барсы» давно отправились бы на охоту.

– Только не на тергачей! По мнению бириссцев, убивая столь глупое создание, перенимаешь его глупость. Вы знаете, что в тергачином выводке на одну курочку приходится с десяток петушков?

– Шеманталь говорит, они иначе бы вымерли.

– Но он вряд ли знает легенду о том, откуда они взялись. – Этери поморщилась и тронула диадему. – Давит…

– Ну так снимите.

– Тугой обруч не то, что я не смогу перенести… Так вот, у саймурского царя было две дочери: одна выросла красавицей, вторая была, как сотни других. Конечно, она страдала и завидовала сестре, на которую заглядывались даже звезды. Конечно, она мечтала о мужском обожании и женской ненависти, сестра же ждала великой любви и не замечала тех, кто был рядом.

Царь хотел быть справедливым. Если одна, решил он, получила красоту, то царство надо отдать второй. Оставалось найти сестрам достойных мужей, но как из множества женихов выбрать того, кто сделает счастливой женщину, и того, кто не сделает несчастной страну? Удрученный отец был язычником и не знал о Создателе, а демонов чтил как богов; он воззвал к ним, и сперва не случилось ничего, а потом у дворца остановил коня чужеземец. Если б я говорила о нем, мне пришлось бы описать герцога Алва, но я говорю о тергачах. Царь понял, что прекрасный странник послан в ответ на его моленье, только которой из дочерей? В золотой сосуд положили два яблока – красное и зеленое, и предложили девушкам выбрать. Каждая взяла по яблоку, но демонам нравится шутить – оба плода оказались…

– …вш-ш-ш-ш-ш-ш-пр-р-р-р! Хыр-р-рушквау! Бацута!!!

Вопль шел сверху. Матильда вздрогнула и задрала голову. Ровно посреди лестницы бесновался давешний казарский гость. Глядя вверх, на беседку, он махал руками и вопил, будто дурной актер. Потом картинно плюнул себе под ноги, повернулся и продолжил спуск. Телохранители казара проводили его сумрачными взглядами, но с места не сдвинулись.

– Твою… Что это с ним?

Матильда перевела взгляд на нахмурившуюся Этери, потом вновь уставилась на одуревшего толстячка. До площадки перед лестницей он добрался по-человечески, но, очутившись лицом к лицу с топтавшейся там парочкой, вновь разбушевался. Отчаянно жестикулируя, кагет яростно кивал на беседку, двое других тоже позадирали головы, как показалось алатке – с весьма вызывающим видом, но этим и кончилось. Толстяк погрозил беседке кулаком, и троица, повернувшись к ненависти задом, собралась уходить.

– Мне очень неприятно вам… – начала Этери, но ее слова утонули в треске, будто где-то пинком выбили дверь, а может, так оно и было – примыкавшую к скале стену замка загораживали кусты.

Орава воинов с обнаженными клинками вывалилась из-за живой изгороди многоруким неистовым ураганом. Багрянец, седина, пара пятнистых шкур на плечах вожаков, перекошенные от ярости рты. И это вечно щеголявшие каменными рожами бириссцы!

На площадке казарские головорезы замерли, будто их осадили незримые всадники. Ненадолго. Долю мгновения помедлив, седуны молча, без единого возгласа или команды, бросились на троих у лестницы. А те при виде «барсов»… развернулись им навстречу, потрясая саблями и галдя!