Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть вторая - Страница 7

– С Монсеньером, где ж ему быть-то?

– Алва здесь?!

– Вернулся вчера. Повезло вам, ничего не скажешь! Вы, двое, проводите-ка человека в Хандаву. Тут недалеко совсем, выдюжите.

– Я не устал!

– Оно и видно… По-хорошему вам бына боковую, но Монсеньор уезжать наладился.

Найти еще и Алву! Удача была бы неслыханной, если б не Катари… Рокэ знает, не может не знать о ее смерти и о сыне, но как именно все случилось, сказать ему некому.

– Полковник… Вы ведь были полковником?

– Был, теперь в генералах прыгаю. А вы в проэмперадорах, говорят?

– Тоже был, сейчас ополченцев гоняю. Генерал, у вас выпить не найдется? Холодно.

– Найдется, – адуан уже лез за пазуху. – Это ж надо, осенью в горы без козьего плаща лезть!

Первым из-за кустов высунулся пес, следом Валме выволок кого-то высокого, худющего и бормочущего, развернул лицом к Ворону и, не сказав ни слова, с пакостной ухмылочкой убрался в сторонку. Покинутый трофей нелепо дернулся и бестолково затоптался на месте.

– Кошмар… Это кошмар… – забубнил он, уставившись на пощипывающего виноградную гроздь Алву, и вдруг возопил: – Создатель, какое счастье!

– Любопытное сочетание, – Ворон обернулся к Этери. – Кошмаром я бываю часто, счастьем меня тоже называли, и вот две крайности, наконец, сошлись.

– Вы что-то понимаете? – тихо спросила кагетка.

– Не все, хотя в одном я уверен: надобность в ковре отпала. Ворона, если он уцелел, с картины лучше убрать, птица портит композицию. Не правда ли, ваше высочество?

– Мул!.. – узнавшая сапоги Матильда чудом не стукнула себя по лбу. – О да, герцог, я с вами полностью согласна. Без птицы намного лучше.

– Я уберу, – пообещала художница, вежливо рассматривая едва не погубившего ее труды «мула». – Добрый день, сударь. Не хотите ли вина?

– Кошмар… – немедленно откликнулся сударь. – Я должен… должен проснуться!

– Сперва вам придется уснуть, – прервал стоны Алва, – а здесь это неуместно. Выпейте в самом деле вина, и мы вас где-нибудь устроим.

– Мне с Кэналлийским Вороном не по дороге!

– Даже в кошмарном сне? – Рокэ поменял местами синюю и золотистую грозди, а сверху водрузил третью, зеленую. – Виноград мне напоминает о новом маршале Запада, а шадди – о покойном кардинале. Думаю, обо мне может напоминать «Черная кровь».

– О вас… – Этери вновь видела лишь Алву. – О вас будет напоминать многое.

– Но вряд ли за обеденным столом. Ваши высочества, я все еще не представил вам графа Ларака. Мы очень давно не виделись, однако надорские сапоги, как, впрочем, и лошади, незабываемы.

Граф, в свою очередь сообщаю вам, что вы в гостях у супруги наследного принца Бакрии, урожденной принцессы Кагетской. О ее высочестве Матильде Алатской вы, вне всякого сомнения, были наслышаны во времена ваших заговоров, ну а встретили вас виконт Валме и его пес. Пса зовут Готти. Кажется, теперь соблюдены все формальности.

– Создатель, нет…

– Я что-то упустил?

– Этот кошмар должен кончиться! – оказавшийся графом и заговорщиком «мул» со страдальческим лицом ущипнул себя за запястье. Он страшно, неистово хотел проснуться, и Матильде стало беднягу жаль, пусть он и не отвечал на письма.

– Мы не сон, – как могла мягко сказала алатка. – Вы в самом деле в Кагете.

– Кагета… – покорно повторил несчастный. – Лето…

– Осень, – впервые подал голос странно молчаливый Валме. – Я сразу же указал вам на это обстоятельство.

Граф затравленно оглянулся, осенил себя знаком, и с его губ вновь сорвался «кошмар!».

– Сударь, – Алва склонил голову к плечу, – попытайтесь проснуться еще несколько раз. Вы себя щипали уже дважды, теперь попробуйте обжечься, свечу я сейчас зажгу. Когда вам и это не поможет, примите происходящее как данность. Назвал же какой-то дурак нашу жизнь сном, что не мешало ему в этом самом сне есть, спать и сочинять глупости. И вам не помешает. Забавно, но мы с виконтом только что обсуждали противоположную точку зрения.

– О том, что снится не жизнь в целом, а только покой, – уточнил Марсель. – В последнее время мне это как-то ближе.

– Вы… – теперь Ларак таращился исключительно на Алву, – вы убили Эгмонта… И нашу надежду.

– Не только вашу. Так зажечь свечу?

– О нет!

– Как хотите.

Старому дурню надо отдышаться и привыкнуть к Кагете. К Кагете, Ворону, Валме с собакой, хотя к этим, пожалуй, привыкнешь! Матильда решительно и как могла громко уселась.

– Мы скоро разъедемся, – объявила она, – а я так и не узнала, откуда взялись тергачи. Господа, Этери трижды начинала эту легенду и всякий раз нам что-то мешало.

– Три раза еще могут быть совпадениями, – Валме прищелкнул пальцами, отдавая какой-то приказ собаке. – Четвертый позволит говорить о законе тергача, но мы, увы, не знаем начала.

– Так даже занимательней, – поддержал светскую беседу Ворон. – Лучше идти к истоку, чем плыть по течению и рассуждать о море.

– Моя речка не из длинных, – улыбнулась кагетка. – Красавица сказала, что не станет торговать тенью счастья. Услышав это, вторая царевна потребовала себе и второе желание. Она считала это справедливым, ведь судьба обделила ее тем, что сестра имела в избытке. Увы, царевна спутала ценности с их отражением в чужих глазах и захотела не любви одного, а спора многих, и чтобы спор этот длился столько, сколько она захочет…

– Это… Я не мог… Не могу это слушать! – возопил притихший было граф. – Вы… вы не можете… Это все не может быть правдой! Я в Надоре, я сплю, и Надор цел! Но если… нет?! Я мертв, все мертвы… А это – наказание… Эгмонт убит, я выжил… Лучшие люд… Люди Чести погибали в Ренквахе… Я не разделил их судьбу, я соблазнил лучшую из…

– Хватит! – прервал поток Алва. – Успокойтесь и призовите логику. Вы безбожник, абвениат или чтите и ожидаете?

Успокоится он, как же! Водой бы его окатить, только не из чего. Разве что отволочь к родничку и окунуть. Ну а потом – касеры, сколько влезет.

– Верую, – внезапно сказал Ларак, – в Создателя всего сущего, св…

– Тем проще, – перебил Ворон. – Допустим, вы человек праведный и достойный Рассвета, но я-то его не достоин, а мы здесь оба, следовательно, Рассвет отпадает. Остается Закат, но с нами прекрасные женщины и собака, существо изначально праведное, в Закате же, по мнению агариссских богословов, нет места красоте и непорочности. Существование чего-то третьего эсператизм напрочь отвергает, значит, вы живы в не меньшей степени, чем я. Через пару недель вы в этом убедитесь окончательно, поскольку сны, даже самые кошмарные, заканчиваются гораздо быстрее.

– Но… В таком случае… Какой сегодня день?

– Седьмое Осенних Волн.

– Это… невозможно! Но… что… Что с Надором?!

– Озеро, насколько я понимаю.

Ларак вскочил, сжимая кулаки. Бедняга дышал, как выброшенный на берег сазан, и соображал ровно так же. Раскрыв и закрыв рот, он с голыми руками бросился на Алву и мгновенно оказался у ног даже не вставшего кэналлийца.

– Прошу прощения, – Ворон ловко держал графа, но смотрел отнюдь не на него. – Кажется, ничего не разбилось… Ваше высочество, вы, надеюсь, с касерой?

– Твою кавалер… Да, с касерой.

– Очень удачно. Марсель, примите у ее высочества флягу. Идемте, Ларак.

– Вы!..

– Идемте.

Кэналлийцу пришло в голову то же, что и Матильде! Зрелище было не для кардинальской супруги, но алатка не выдержала, увязалась следом. Хватка Алвы была железной, а у Валме хорошо получалось не только врать и скакать на козлах. Мокрый и от того еще более облезлый Ларак пару раз дернулся, притих и обнаружил под носом горлышко фляги.

– Пейте, – Ворон держал долговязого надорца вроде бы и небрежно, но шевельнуться тот не мог. – Это меньшее из зол, которые я могу вам предложить.

– Ы-ы-ы…

– За Великую Талигойю! – велел мрачным тоном Валме, наклоняя флягу. – От Неванты до Ноймара. И за ее верных паладинов Эгмонта Окделла, Анри-Гийо…