Сердце Змеи 200 лет спустя - Страница 5

Перечитав то, что получилось, капитан пару секунд подумал, будет ли понятно иным слово «застолбить», а потом решил: разберутся. И ткнул пальцем в значок отправки.

С некоторым удовлетворением отметил, что успел первым – предложение иных пришло на четверть минуты позже.

В переводе оно выглядело так:

«Вы и мы по обстоятельствам прибытия заявили права на эту планету. Так следует из хартий. Полагая, что ваша и наша хартия составлены разумно, а наша рабочая обязанность думать так, а не иначе, мы должны считать, что этот случай хартиями предусмотрен. Есть только один выход, который не нарушит общих правил: считать 2–ю планету общей для вас и для нас. Так правила будут соблюдены. Значит, этого ваша и наша хартия требует безусловно. Первая высадка должна быть совместной и синхронной. Десантные группы должны собрать данные, чтобы определить, как может совместно использоваться планета. Предлагаю отправить два экипажа по два астронавта. Это будет хорошее начало, если вы согласны. Наш экипаж будет готов к старту через 7411 секунд. Лучшим местом высадки будет мы думаем, квадрат 8F1–b но мы примем другой квадрат по вашим предпочтениям».

Капитан Боуз сравнил два предложения, хмыкнул, отстучал короткий ответ: «Согласен. Время старта и точку высадки подтверждаю», после чего отправился в кают–компанию.

В момент открытия двери (стилизованной под маленькие крепостные ворота с надписью «оставь надежду, всяк сюда входящий»), до него долетел обрывок фразы Айры:

— … западают, хотя у него шея короткая и пузо…

— Это про меня, что ли? – хмуро поинтересовался Хольм, — что у меня западает?

— Не что, а кто, — пояснила она, — на базе новенькие девчонки на тебя западают. И это факт, а факты – упрямая вещь.

— Допустим. И что, это – самая актуальная тема часа?

— На самом деле, мы обсуждали возможную эволюцию октов и их стандарты красоты.

— Октов? – переспросил капитан.

— Мы так назвали иных, — вмешался Фрой, — у них восемь конечностей, следовательно…

— Не дурак, понял, — перебил капитан, — но при чем тут мои отношения с женщинами?

— Рами взялась излагать теорию доктора Ефремова об эволюционной целесообразности идеалов красоты. В той книге, которую нам переслали окты, есть похожая теория.

— Флэш, я не верю, что в октианской книге написано про мое пузо… Шарк, что за теорию вокруг моего пуза ты выстроила?

— Вот я, как раз, ни слова о твоем пузе не сказала, — обижено заявила Рами, — я только воспроизвела рассуждения доктора Ефремова. Он объясняет, почему у женщин считаются красивыми широкие бедра, развитая высокая грудь, относительно узкие плечи и гладкий, живот, у мужчин – узкие бедра, широкие плечи и фигурная мускулатура на животе, а длинные голени и высоко посаженная голова считается красивыми для обоих полов. Оса стала это опровергать, ссылаясь на твое пузо и твою популярность у женщин.

— Так и должно быть, — авторитетно добавил Нген, — согласно протонауке древней Пацифиды, в пузе находится «хара» — энергетический центр организма. Пузо интуитивно воспринимается, как источник силы, тепла и безопасности. Вот поэтому женщины склонны обращать внимание на мужчин с хорошо развитым пузом. Доктор Ефремов прав на счет эволюционной целесообразности. Но он не учел определяющего значения «хара».

С этими словами штурман гордо похлопал себя ладонью по пузу, не уступавшему по размерам пузу капитана Боуза.

— То, что телосложение Шарк идеально соответствует построениям доктора Ефремова, еще не делает автоматически верными все выводы этого ученого, — ехидно вставила Айра.

Хольм про себя отметил, что телосложение Осы напротив, никак этим построениям не соответствует. Почти мальчишеская, угловатая фигура: узкие бедра, едва заметная грудь, и при этом рельефная мускулатура рук, ног и живота. Тем не менее, он точно знал, что Оса никогда не была обделена вниманием мужчин. Да он и сам находил ее очень привлекательной девушкой. Черт ее разберет, эту эволюционную целесообразность. Может, вообще идеал красоты не один, может их штук пять или десять, этих идеалов…

Он вздохнул и покачал головой.

— Значит, так. Змей, я оценил твою оду пузу. Возможно, это станет важным дополнением к теории мастера Ефремова. А твою, Оса, способность раскритиковать все, что угодно, даже оценивать не надо. Ее давно уже все оценили. Но, черт возьми, при чем тут окты?

— Вот послушай, Босс, — Рами взяла в руку листок с текстом, — Их главным очертанием были огромные глаза, смотревшие сосредоточенно и ласково на людей, излучая тепло мудрости и дружбы… Их головы красиво и гордо были посажены на высоких шеях. Мужчина обладал широкими плечами человека труда и борьбы, а широкие бедра женщины – матери мыслящего существа – нисколько не противоречили ощущению интеллектуальной силы посланцев далекой планеты.

— Ты полагаешь, это – про октов? – поинтересовался Хольм.

— Нет, Босс, это из Ефремова. А вот из книги октианского мастера: Большие яркие глаза посланцев иной планеты на прочных стеблях гордо возвышались над мощным куполом головогруди, содержащим разветвленную сеть ганглиев – средоточие интеллекта. Широкие основания клешней мужчины свидетельствовали о привычке к труду и борьбе, а сильно выпуклые толстые пластины спинного панциря женщины говорили о способности отложить крупные яйца, из которых выйдет новое поколение разумных существ.

— Это розыгрыш? – спросил капитан, — или ты хочешь сказать, что кто–то из них с кого–то списывал? Но это же невозможно. А на случайное совпадение как–то не похоже.

— Вообще–то Босс, это – закономерное совпадение хода мысли двух ученых. Они оба развивали представления об эволюции жизни и разума. Просто им не хватило данных о разнообразии биологических форм в космосе.

Капитан задумчиво почесал пузо.

— Ладно. Допустим, я с тобой согласился. Наука у людей и у октов развивалась сходно. Уверен, что у нас и структуры лексики похожи, иначе компы не смогли бы так быстро согласовать коды. И что, по–твоему, из всего этого следует?

— А вот что: у людей с октами одинаково устроена связь интеллекта, психики, эмоций и эстетики тела. Значит, эволюция их разума шла тем же пути, что и у нас. Только мы произошли от рыб, а они — от октианских существ, представлявших собой нечто среднее между членистоногими и моллюсками. Я набросала мультфильм–гипотезу на эту тему.

Рами кликнула по сенсорной панели. На голоэкране появилось изображение странного существа: оно было похоже на улитку, надевшую по ошибке вместо своей раковины, панцирь от креветки с глазами на стебельках и комплектом из четырех членистых передних лапок. Существо ползало по морскому дну, иногда меняя цвет, как хамелеон.

— Примерно так должны были выглядеть далекие предки октов. Они обитали на мелководье и охотились на мелкую донную фауну. За миллионы, а может – сотни миллионов лет эволюции, нога улитки разветвилась на четыре опорные конечности, а лапки дифференцировались на две пары: нижнюю — сильную и верхнюю — ловкую. На брюшке появились более совершенные хромофоры, позволявшие передавать цветами сигналы своим соплеменникам. Потом предки октов вышли на границу моря и суши.

Новые существа на экране напоминали странные гибриды черепахи и омара. Их группы бродили по пляжу, хватая клешнями всякую живность, выброшенную на берег прибоем, и разрывая ее верхними лапками. Иногда кто–то из группы поднимался на вытянутых опорных конечностях, разворачивал тело вертикально, осматривал окрестности, и мигал цветными пятнами на брюшке.

— Как видите, — пояснила Рами, — для них была важна способность высоко держать голову. Постепенно корпус выпрямился, опорные конечности переместились в его нижний сегмент, а координация верхних лап улучшилось, что привело к использованию орудий, далее – к добыванию огня и к цивилизации.

Следующая картинка изображала группу существ, уже сильно похожих на октов. Некоторые держали в клешнях копья, а в лапках – примитивные мелкие инструменты. Парочка существ сидела у костра, разделывая рубилами тушу какого–то животного.