Сердце Волка - Страница 1

На том берегу ручья совершенно неожиданно появился зубр.

Только что там спокойно шелестела ивовая листва, пронизанная солнечным светом, — и вдруг перед Тораком возникла она. В холке зубриха была выше самого высокого мужчины, а огромными изогнутыми рогами запросто могла завалить медведя.

«Если она вздумает напасть, — думал Торак, — беды не миновать».

К несчастью, ветер дул в ее сторону, и он, затаив дыхание, смотрел, как зубриха ворочает тупой черной мордой, пытаясь по запаху определить, где затаился враг. Грозно всхрапнув, она стала рыть землю мощным передним копытом.

И тут Торак заметил, что из зарослей выглядывает зубренок. Зубры обычно довольно добродушны — но только не тогда, когда у них есть детеныши.

Торак неслышно отступил в тень. Если он ничем не привлечет к себе внимания зубрихи, она, возможно, нападать и не станет.

Но зубриха, явно чуя его присутствие, опять всхрапнула и поддела листья папоротников могучими рогами. Впрочем, вскоре она, видимо, решила, что охотиться на нее никто не собирается, и с явным облегчением плюхнулась в болотце на берегу.

И Торак наконец решился перевести дыхание.

Зубренок, неуверенно ступая, направился к матери, поскользнулся, жалобно замычал и упал. Зубриха подняла голову и, подталкивая детеныша носом, помогла ему встать, а потом снова с наслаждением улеглась в грязь.

Скорчившись за кустом можжевельника, Торак судорожно пытался сообразить, как быть. Фин-Кединн, вождь племени Ворона, велел ему принести охапку ивовой коры, отмокавшей в ручье. Возвращаться на стоянку с пустыми руками Тораку не хотелось. Но еще меньше ему хотелось угодить зубру на рога.

И он решил немного подождать.

День выдался жаркий; уже наступил самый светлый месяц в году, и лес был допьяна напоен солнцем. В ветвях деревьев звучали, отдаваясь звонким эхом, птичьи трели, теплый юго-восточный ветер приносил аромат цветущей липы. Вскоре Торак перестал слышать только стук собственного сердца и увидел, как в кустах орешника в поисках пищи преспокойно шныряет стайка зеленушек. Потом заметил гадюку, мирно гревшуюся на камне, и попытался сосредоточиться на этих привычных вещах, но, как это часто случалось с ним, непослушные мысли тут же переключились на Волка.

Волк теперь, наверное, совсем уже взрослый, а каким смешным детенышем он был, когда они впервые встретились; как он все время спотыкался, припадал на передние лапы, прося поиграть, как выпрашивал чернику…

«Не смей думать о Волке! — рассердился на себя Торак. — Его больше нет. Он никогда не вернется, никогда! Думай об этой вот зубрихе, или о гадюке, или…»

Вот тут-то он и заметил того охотника.

Охотник был на его стороне ручья, шагов на двадцать ниже по течению, но стоял более удачно: ветер в этом месте дул как раз в его сторону от зубрихи. Лица охотника в глубокой тени разглядеть было невозможно, но на нем, как и на Тораке, была легкая куртка из оленьей кожи, штаны до колен и светлые кожаные башмаки. На шее у него Торак заметил кабаний клык и догадался: значит, он из племени Кабана.

В ином случае Торак бы этому даже обрадовался. Люди из племени Кабана вполне дружелюбно относились к представителям племени Ворона, среди которых он провел последние полгода. Но с этим охотником явно было что-то не так. Ноги у него как-то странно заплетались, голова моталась из стороны в сторону, и мало того: он явно выслеживал зубра! На поясе у него висели два охотничьих топора из синеватого сланца, и Торак, не веря собственным глазам, увидел, как он отвязал один топор и готовится метнуть его в зверя.

Он что, с ума сошел? Кто же охотится на зубров в одиночку! Ведь это самый сильный зверь в Лесу. Зачем же этот парень на рожон лезет? Или смерти ищет?

Зубриха, ничего, к счастью, пока не замечавшая, что-то проворчала и еще глубже зарылась в грязь, наслаждаясь каждой минутой избавления от проклятой мошки. В это время детеныш, вырывший из земли целый куст кипрея, вопросительно посмотрел на мать, явно надеясь, что она придет ему на помощь.

Торак не выдержал, привстал и несколько раз предупреждающе махнул незнакомцу рукой, точно отталкивая его ладонью: Опасно! Уходи!

Но охотник ничего не видел. Согнув в локте смуглую руку, он прицелился и… метнул топор.

Топор просвистел в воздухе и вонзился в землю не более чем в локте от зубренка.

Малыш испуганно отбежал в сторону, а его мамаша с грозным ревом вскочила и бросилась в ту сторону, откуда грозила опасность. Однако запаха охотника она по-прежнему не чуяла.

Невероятно, но охотник явно собирался метнуть и второй топор!

— Нет! — хрипло прошептал Торак. — Ты в лучшем случае только ранишь ее, и тогда она точно убьет нас обоих!

Но охотник уже отвязал топор от пояса и прицеливался.

«Думай, думай! — подгонял себя Торак. — Если этот топор попадет в цель, зубриху ничто не остановит. Но если ее удастся просто удивить или слегка напугать, а не ранить, она, возможно, только притворится, что нападает, а потом уйдет вместе с детенышем. В общем, нужно, чтобы этот тип из племени Кабана ни в коем случае не задел ее своим топором».

Набрав в грудь побольше воздуха, Торак высоко подпрыгнул на месте и, махая руками, закричал:

— Сюда! Сюда!

В какой-то степени это помогло. Зубриха, яростно взревев, бросилась на Торака, и топор мгновение спустя вонзился в землю точно в том месте, где она только что стояла. А пока она шлепала через болотце к Тораку, тот успел спрятаться за ствол огромного дуба.

Залезть на дерево времени у него не хватило — зубриха была уже рядом, он слышал ее сердитое сопение и даже за деревом чувствовал исходивший от нее жар…

И вдруг в самый последний момент она резко свернула в сторону, махнула хвостом и двинулась в чащу, круша густой подлесок. Зубренок бежал следом.

После их ухода на берегу ручья воцарилась прямо-таки оглушительная тишина.

Пот струился по лицу Торака, когда он в полном изнеможении прислонился к стволу дуба.

А незнакомый охотник стоял и, опустив голову, тупо раскачивался из стороны в сторону.

— Ты что же это делаешь, а? — задыхаясь, возмущенно завопил Торак. — Мы же оба погибнуть могли!

Охотник, не сказав ему в ответ ни слова, перепрыгнул через ручей, подобрал свои топоры, заткнул их за пояс и, шаркая ногами, вернулся на прежнее место. Лица его Торак по-прежнему разглядеть не мог из-за густой тени, зато отлично видел мускулистые ноги и руки и жуткий изогнутый нож, вырубленный из слюдяной пластины. «Если дело дойдет до схватки, — думал он, — мне несдобровать». Ему ведь еще и тринадцати не исполнилось.

Внезапно охотник привалился к стволу дерева — его жестоко рвало.

Торак, тут же позабыв о своих опасениях, бросился на помощь.

Незнакомец уже совершенно обессилел. Опустившись на четвереньки, он исторгал из себя комки какой-то желтой слизи. Потом конвульсивно содрогнулся и выплюнул темный скользкий клубок размером примерно с кулачок ребенка и больше всего похожий на… клок волос!

Вздохнул ветер, шевельнул ветви деревьев, на лицо незнакомца упал солнечный луч, и Торак наконец смог как следует его разглядеть.

Этот человек наверняка был болен или безумен: там, где он вырвал у себя клочья волос — на голове и на подбородке, — виднелись кровоточащие проплешины. А все его лицо покрывали струпья темно-желтого цвета, превратившиеся в сплошную жуткую корку, похожую на березовый гриб. Слизь по-прежнему душила его, он, кашляя и задыхаясь, выплюнул еще один комок волос и, присев на корточки, принялся остервенело чесать руку, покрытую ужасными пузырями.

Торак невольно попятился; рука его сама собой потянулась к племенному оберегу — кусочку волчьей шкуры, пришитому к куртке. Что же с ним такое, с этим охотником?

Вот Ренн бы сразу определила. Она как-то объясняла ему, что лихорадка чаще всего нападает на человека как раз в пору летнего Солнцестояния, потому что короткими светлыми ночами, когда солнце почти не ложится спать, у червячков, которые переносят разные болезни, более чем достаточно времени, чтобы выбраться из болот и напасть на людей. Вот только если это тоже лихорадка, то такой лихорадки Торак никогда в жизни не видел!