Сердце в тысячу свечей (СИ) - Страница 5

Завтра после обеда двери останутся открытыми. Иди по схеме. Я жду тебя, Кискис.

Г.

Сердце замедляет свой бег.

Гейл. Он где-то здесь рядом. Он спасет меня! Я убегу!

С шумом выдыхаю, прислоняясь к стене. Надежды оказались не напрасными: Джоанна действительно нашла способ помочь мне!..

Пит? Мои плечи обреченно опускаются. Он без сознания, у него горячка.

Снова подношу схему к глазам: путь не близкий: между точкой, отмеченной, как моя камера, и местом, где будет ждать меня Гейл, довольно большое расстояние. Пит не сможет идти, а я не дотащу его на себе.

От бессилия ударяю кулаком о стену.

– Прости меня, Пит… – шепчут мои губы. Но я ведь еще ничего не решила или…

========== 03 ==========

Комментарий к 03

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Я уйду без Пита. Это разумное решение. Или погибнем здесь оба, или я выберусь, и тогда у нас обоих появится шанс. Я найду способ убедить Гейла освободить Пита; я вернусь за ним, как только будет такая возможность.

Не спится. В маленьком окошке давным-давно стоят сумерки. Тишину комнаты нарушает только скрип койки, когда я ворочаюсь. И голос Пита, зовущий меня. Он не замолкает, у меня раскалывается голова.

Отгоняю от себя сомнения: я не бросаю Пита. Не бросаю. Я все еще пытаюсь спасти нас обоих.

– Китнисс…

Затыкаю руками уши. Ну почему он не замолчит?

– Прекрати!

Пит не слышит, он продолжает, как заведенный, шептать мое имя. Время становится тягучим. Скорей бы рассвет!

– Китнисс…

Я дергаюсь, стряхивая с себя оцепенение, и поворачиваюсь к лежащему рядом парню. Мои руки сжаты в кулаки, я злюсь. Пусть он прекратит!

– Китнисс… – Глаза Пита смотрят прямо на меня. Он в сознании.

Отвожу взгляд, мне становится стыдно за свой гнев. Кладу голову на подушку, случайно касаюсь рукой ладони Пита. Он сцепляет наши пальцы, будто только этого и ждал. Я не против, поразмыслив, даже крепче сжимаю его руку.

От Пита исходит жар, он как печка. Терплю.

– Обними меня? – неуверенная тихая просьба.

Удивленно смотрю на него.

– Ты же ранен?

– Пожалуйста…

Хмурюсь, но не спорю, размышляю только над тем, как это сделать: спины Пита не коснешься. Он сам находит решение: приподнимается, издавая слабый стон, а я придвигаюсь ближе. Его голова ложится мне на плечо, а правая рука на живот.

– Выходит, что это ты меня обнимаешь, – зачем-то говорю я, но Пит не реагирует на шутку.

Он потный, влажные волосы касаются моей шеи, а неровное дыхание достигает кожи.

– Если я умру, – начинает Пит, и я напрягаюсь как тетива, – я хочу, чтобы ты знала…

Закрываю ему рот рукой.

– Ты не умрешь!

Он шевелит головой, требуя убрать ладошку.

– Я хочу, чтобы ты знала…

Пит поднимает голову, жмурится, выдыхает, замолчав, но спустя пару мгновений продолжает:

– Я люблю тебя.

Поджимаю губы. Его голубые глаза смотрят с печалью и мольбой.

– Пит…

Я не могу выдавить из себя ответное признание. Он не отводит взгляда, молчание становится неловким. Мне не приходит на ум ничего другого, и, обхватив ладонями лицо напарника, я целую его. Его губы горячие и сухие. Пит жадно целует меня в ответ. Его напор обескураживает, я не ожидала такого пыла от парня, который несколько дней борется с лихорадкой.

Пит отстраняется первым, кладет голову на мое плечо. Глажу его по волосам, путая пальцы в длинных прядях. Со мной что-то происходит: снова внутри бабочки. Я целовалась с Питом сотню раз, иногда это было приятно. Но в последнее время мне становится грустно, когда все заканчивается.

Мой напарник засыпает почти сразу, и я, согретая его теплом, постепенно тоже расслабляюсь и засыпаю, крепко прижимая Пита к себе.

***

Я просыпаюсь с первыми лучами солнца, несмело проникающими в камеру. Светлая макушка упирается мне в подбородок, а нос Пита касается моей ключицы. Собираюсь потянуться, когда вдруг соображаю, что его ладонь по-хозяйски накрыла мою грудь. Чувствую, как щеки вспыхивают ярким пламенем. Жмурюсь и стараюсь сползти с кровати, не разбудив парня.

Усаживаюсь на стул, упершись пятками в край. Делаю глоток холодной воды и бросаю взгляд в маленькое окошко. Сегодня. Засовываю руку в карман, выискивая записку Гейла, которую я спрятала туда вчера, но вместо этого мои пальцы нащупывают ткань парашюта и круглую жемчужину внутри него. Почему мне стыдно? Я поступаю правильно.

Время до обеда тянется слишком долго. Пит просыпается, мы болтаем о чем-то отвлеченном. Он слабо улыбается, я хмурюсь. Надо попрощаться. Не могу.

Когда голос из динамика оповещает о том, что сейчас принесут еду, мое сердце разгоняется так сильно, что вот-вот выпрыгнет из груди. Я сижу на кровати, только уже не опираюсь на спинку – я напряжена и готова бежать, как только понадобится.

Безгласая ходит по камере, сегодня это не Джоанна. Сжимаю в руках простынь.

– Все в порядке? – спрашивает Пит, накрывая мою руку своей.

Перевожу на него взгляд, он бледный, измученный.

– Нормально, – неопределенно отвечаю я, стараясь не смотреть на прислужницу. Высвобождаю свою руку из пальцев Пита, положив ее поверх своих согнутых коленей.

Минуты замедляются. Вот девушка прижимает к груди уже пустой поднос. Вот проходит назад к двери. Выходит прочь.

Замок не щелкает.

Я прислушиваюсь к едва различимому звуку шагов безгласой в коридоре. Спускаю с кровати одну ногу, потом другую. Подхожу к столу.

Что, если это ловушка Сноу? Действительно ли Джоанна сумела разыскать Гейла, и именно он ждет меня в конце пути? Мысленно представляю перед глазами схему – я несколько раз за сегодняшнее утро разглядывала ее, теперь я помню каждый поворот, каждый пост охраны, которых стоит избегать.

Кискис. Только Гейл называет меня так. Президент не может об этом знать. Никто не может, это только мое и Гейла.

Наливаю в стакан воду, поворачиваюсь к Питу. Надо попрощаться.

– Пит, я тебя люблю.

Как-то само вырвалось. Прикусываю губу. Парень выглядит ошарашенным. Я чувствую тоже самое.

– Китнисс…

В пару широких шагов я оказываюсь возле кровати и, наклонившись, порывисто целую напарника. Поцелуй быстрый, он даже не успевает отреагировать на него. Разгибаюсь и, не оборачиваясь, иду к двери. Дергаю за ручку.

Дверь распахивается.

– Китнисс? – Пит растерян, в его голосе вся палитра чувств.

Шагаю вперед. Оглядываюсь вокруг: никого. Передо мной мрачный коридор: стены каменные, светильники похожи на те, что расположены в моей камере, только крупнее. Двигаюсь направо до пересечения с другим коридором. Слегка высовываю голову: в дальнем конце мелькает удаляющийся силуэт мужчины – пост охраны. Все правильно, мне туда не надо.

Пол холодный, я в одних носках. Воздух пропитан страхом. Моим.

Постепенно пробираюсь все дальше, благополучно перемещаясь все ближе к долгожданной свободе. Это место чем-то напоминает мне лабиринты Тринадцатого – та же серость, промозглый влажный воздух.

Прокручиваю в голове схему: еще два поворота, и я на месте. Вокруг тихо. Слишком тихо.

Сомнения приходят очень некстати. Насколько хорошо Гейл знает местные туннели и расписание движения охраны? Где Джоанна встретила Гейла? Как им удалось уговорить безгласую, которая сегодня принесла обед, чтобы она не запирала дверь?

Последний поворот. Замираю как вкопанная, ослепленная ярким светом десятка ламп. Глазам требуется время, чтобы привыкнуть. Часто моргая, стараюсь рассмотреть, что вокруг. Здесь должны были быть двери на свободу. Здесь должен был быть Гейл.

Дверь действительно есть. Высокая металлическая дверь с цифровым табло прямо над ней: на нем отсчитывается время. Десять минут. Девять минут и тридцать секунд. Девять минут ровно…

Прямо напротив меня стоит девушка, одетая в белое. Энорабия.

– Привет, Огненная, – говорит она, кривя губы в усмешке. – Я уж тебя заждалась.