Сердце в подарок - Страница 1

— Я открою, — не в меру весело отозвалась Оливия на пронзительный звонок в дверь.

Редко кто посещал небольшой одноквартирный дом на окраине промышленного городка Браунтаун, в котором девушка прожила с родителями двадцать один год. И уж определенно никого не ждали здесь промозглым апрельским вечером.

Она выскочила из уютной гостиной еще до того, как отец открыл рот, чтобы приказать ей оставаться на месте. При этом Олли и в голову не пришло сунуть своего сыночка Тедди в руки матери. На фоне вечного недовольства родителей общение с визитерами, даже если те всего лишь намеревались спросить, как проехать туда-то и туда-то, представлялось ей приятным развлечением.

Прикрыв малыша шалью, Оливия убрала за ухо выбившуюся, прядь светлых волос и поспешила открыть входную дверь, поскольку чей-то нетерпеливый палец вновь нажал и не отпускал кнопку звонка. Ее привычная улыбка моментально слиняла, как только она увидела того, кто пришел. На пороге стоял один из представителей могущественного клана Мазини!

Все это время Оливия успокаивала себя, что никто из этих спесивых толстосумов никогда не узнает о случившемся. А если даже они в результате какого-то неожиданного и жестокого поворота судьбы и пронюхают обо всем, то все равно ни один из них не проявит интереса ни к ней самой, ни к ее незаконнорожденному ребенку.

Похоже, я сильно заблуждалась, удрученно подумала она, почувствовав, как сердце ее ушло в пятки.

Все в облике незнакомца выдавало итальянское происхождение: гордая, даже высокомерная посадка темноволосой головы; черные глаза, столь пристально взиравшие на нее из-под суровых бровей; орлиный нос с высокой горбинкой; возмутительно чувственный рот. Семейное сходство представителей этого клана, включая младенца, испуганно прижатого ею к груди, не вызывало сомнений, признала Оливия, и ее сердце екнуло.

Гость не был, подобно Франко, похож на красавчика-плейбоя — циничные складки скобками обрамляли его рот, и все черты лица были грубее. К тому же он был на голову выше и значительно старше брата. Отцу ее ребенка было двадцать шесть лет. Он умер полтора месяца назад...

Своей смертью Франко обманул и собственную жену, и Оливию, и, вероятно, еще десятки доверчивых девушек... Такие весельчаки и прохвосты обычно выходят целыми и невредимыми из любых передряг.

Мысли путались в голове Оливии — в голове, которую родители не без огорчения считали пустой, лишенной чего бы то ни было, кроме легкомыслия.

— Оливия Добсон? — спросил незнакомец. Олли не могла издать ни звука. Ее весьма активные голосовые связки словно парализовало. Она так надеялась избежать этой встречи! Кто знает, как поступит теперь влиятельный клан Мазини? Не попытается ли отобрать у нее сына? Невыносимо даже думать об этом.

В ужасе она попыталась захлопнуть дверь перед носом того, кто топтался на пороге. Но было поздно: незваный гость успел приналечь на дверь и через мгновение легко протиснулся в узкую прихожую. Его прищуренные глаза пренебрежительно оглядели ее рассыпанные по плечам волосы, старый голубой халатик, облегающий роскошные формы, и смешные, изображающие лягушачьи морды, шлепанцы — подарок подружки Трикси. Он вновь заглянул в огромные серые глаза молодой женщины, на которые навернулись слезы отчаяния и досады. А затем сосредоточился на двухнедельном Тедди, укутанном в пушистую шаль.

— Что, стыдитесь даже говорить? Я вас понимаю, но признаюсь, это меня удивляет, — мрачно проговорил он низким голосом с легким акцентом. — Полагаю, вы не станете отрицать, что относитесь к тем, кто умыкает чужих мужей? Или хотя бы тот факт, что я — дядя вашего ребенка? Вам ведь такая скрытность ни к чему. Вы должны радоваться тому, что я узнал вас в день похорон Франко.

У Оливии закружилась голова, и она едва не задохнулась от возмущения. Радоваться? О чем он говорит! Ей даже в страшном сне не могло привидеться, что кто-то из них выследил ее.

Да, я должна была предвидеть это, подумала она. Разве родители не предупреждали, что посещение похорон умершего любовника ожесточит влиятельную семью и особенно опечаленную вдову. И более того, подобный шаг будет выглядеть совершеннейшей бестактностью.

И все же она пошла, поскольку просто обязана была проститься с близким человеком. Оливия хотела незаметно прокрасться и спрятаться за спинами участников похоронной процессии, где на нее, скорее всего не обратили бы внимания. К тому времени для нее уже не было открытием то, что Франко никогда не любил ее. Ведь этот сторонник мимолетных необременительных отношений сразу потерял к ней всякий интерес, как только узнал, что подружка забеременела. Что двигало ею в таком случае? Да просто хотела последний раз взглянуть на отца своего еще не рожденного ребенка, простить за причиненную ей боль и помолиться за его грешную душу.

Попытка остаться незамеченной окончательно провалилась, когда Оливия, будучи на восьмом месяце беременности, от охвативших ее сильных эмоций упала в обморок. Ей удалось лишь смутно запомнить, как ее вынесли с кладбища, усадили на скамью и дали стакан воды. Женщина и двое мужчин, быстро говорившие по-итальянски, внимательно изучали ее полными подозрения темными глазами, чем вызвали у нее желание немедленно впасть обратно в забытье. Когда она пришла в себя настолько, что смогла назвать свой домашний адрес, один из мужчин подозвал такси, в которое с чувством выполненного долга усадил ее. Однако сделал это до неприличия торопливо, чтобы как можно быстрее удалить с кладбища.

Бедняга искренне надеялась, что этим все и закончится. Но, очевидно, напрасно заблуждалась. Непроизвольно проведя пальцем по нежной как бархат щечке спящего ребенка, Оливия наконец вновь обрела дар речи и твердо произнесла:

— Мне нечего стыдиться! Абсолютно нечего!

Она любила Франко, восхищалась им и страшно обрадовалась, когда тот сообщил, что, мол, вкалывает вовсю и копит деньги, чтобы открыть собственный ресторан. Верила ему, когда он объяснялся в любви и обещал жениться, как только соберет достаточно средств. Ей и в голову не могло прийти, что молодой человек женат, и все, что он говорил, было чудовищное вранье. Позже Олли удалось осознать, что сказки о женитьбе требовались лишь для того, чтобы уговорить ее провести с ним романтический уик-энд... Так какое же право теперь имеет этот наглый тип с жестким лицом смотреть так, словно она женщина, достойная презрения? Охрипшим голосом Оливия требовательно спросила:

— Зачем вы пришли сюда?

— Хороший вопрос, — сухо ответил мужчина. Он сунул кулаки в карманы великолепно скроенного кашемирового пальто и распрямил внушительные плечи. — Не по своей воле, как вы понимаете. Внесем ясность: я был категорически против каких-либо контактов семьи с вами. На полу разбившейся машины Франко нашли скомканное письмо некой Оливии Добсон. На нем был указан этот адрес. — Лицо говорившего заметно потемнело. — Содержание письма иначе как истерическим не назовешь. Я даже подумал, что его написала школьница, а не взрослая и образованная женщина. Потом вспомнил неизвестную беременную на похоронах, ее обморок, а затем — и домашний адрес, который она назвала. Исходя из этих деталей, нетрудно догадаться — у вас на руках сын моего сводного брата.

Оливии ни к чему было отрицать очевидные факты. Но оскорбительный тон, каким он позволял себе изъясняться, привел ее в ярость.

Она и не думала впадать в истерику, когда писала письмо Франко на адрес шикарного ресторана, где он занимал должность шеф-повара по кондитерским изделиям. Помнила, что он наказывал не звонить ему на работу, чтобы не навлечь гнев хозяина. Но ей хотелось объясниться с ним.

После того, как Оливия сообщила своему возлюбленному о беременности, он пропал. Телефон молчал несколько недель, и она не сомневалась в том, что с Франко случилось что-то серьезное. Только так могла объяснить растерянная и все еще верящая в честные намерения женщина причину странного поведения отца ее будущего ребенка.