Сердце не прощает - Страница 5

Коньков. Запамятовал, рядом с вами сижу, Елизавета Николаевна.

Ольховатов (принимая и отставляя стакан). Я уже раньше скажу, — може, вы потом с удовольствием за своего председателя выпьете?

Новохижина. А ты, Гордей Наумович, лучше выпей, а то, може, мы потом и сами не выпьем и тебе не дадим.

Ольховатов. Но-но, ты мне помалкивай! Убедил председателя исполкома снизить площадь виноградников колхозных с тридцати гектаров до двадцати.

Топилина. Это зачем же?

Ольховатов. Затем, что не осилим...

Коньков. Правильное решение.

Хомутов (поднимаясь). Ты бы все-таки разъяснил, Гордей Наумович: ты это в порядке личном предложил или от колхоза?

Ольховатов. От колхоза. Суприз вам.

Выпряжкин. Извините меня, Гордей Наумович, я вроде тоже член правления колхоза... Може, я прослушал, на каком заседании мы решили. Може, партийная организация такое решение вынесла?

Егоров. Первый раз слышу!

Новохижина (Ольховатову). Говорила я тебе, выпей... И сам не выпил, и нам перебил.

Ольховатов. А я могу и не за себя, я могу за общество! (Выпивая залпом стакан.) А что? Совхоз (показывая на Ажинова), вот он, требует людей, на курсы механизаторов требуют. А у нас что, оранжерея? Откудова людей брать?

Топилина. О людях мы имели в виду, когда подсчитывали! Выходило, что и личные хозяйства страдать не будут и колхозные виноградники расширим. Непонятна, Гордей Наумович, ваша линия.

Ольховатов. Моя линия есть прямая... Верховной властью минимум трудодней для каждого колхозника сто двадцать пять дён установлен, остальное — его личное дело. Я соблюдаю интересы колхозников.

Егоров. Наши интересы не в личном хозяйстве... Нас общее развитие интересует.

Ольховатов (поднимаясь). Ну и черт с вами! Ты, Егоров, мутишь здесь... Ажинов тоже... Ему бы вообще закрыть колхоз и всех людей в совхоз передать. А с кем я буду хозяйство развивать?

Ажинов (спокойно). Ты неправ, Ольховатов, мы не только людей к себе зовем, но и помогаем вам... У нас орошение будет — и к вам проведем. Не делай из себя такого страдальца за народ!

Ольховатов (с пьяноватой усмешкой). Что же, я страдалец? Я-то не страдалец, скорей, ты страдалец. Чего это ты к нам зачастил, директор? Чего тебе здесь надо? Думаешь, люди не видят? Думаешь, люди слепые?

Ажинов (шагнув к Ольховатову, с угрозой). А может, ты скажешь, зачем я сюда езжу? Может, тебе известно, зачем?

Топилина. Андрей Тимофеевич, не надо...

Хомутов (подходя к Ольховатову). Ты вот что, председатель, — иди проспись спервоначалу, а потом в гости приходи.

Ольховатов. Ах, со двора гонишь? Председателя колхоза — со двора?

Слышно, как возле двора останавливается машина. Во двор входит Топилин. За спиной у него охотничье ружье, в руках — коричневый чемодан и мешок с туго перевязанной горловиной.

Топилина (стоя на месте). Степан?

Гриша (бросаясь к отцу). Отец?

Топилин (обнимая сына). Отец, отец, сынок, Гришатка! (Топилиной.) А ты что? Или не признала? (Целует жену, подходит к Хомутову.) Здравствуйте, батя. (Троекратно целуется с Хомутовым. Подходит к Ольховатову.) Ну, дружок мой верный, вернулся я. Скучал небось?

Ольховатов (целуясь с Топилиным). Еще бы не скучал!

Топилин (ко всем). А у вас тут праздник... Вот и хорошо. Може, и мои пол-литры пригодятся? (Развязывает мешок и ставит на стол две бутылки. За бутылками достает пеструю шаль и подает Екатерине.) Тебе подарок. (Хомутову, раскрывая чемодан.) А вам, батя, фуражка казачья. Дружок один пошил в Ростове. (Снимая с плеча ружье.) А это тебе, сынок. Ружье охотничье, наивысшей марки, бельгийское.

Гриша (принимает ружье). Спасибо, батя. (Рассматривает ружье.)

Топилин (оглядываясь кругом). Ничего себе, справно опять живете...

Слышится дальний гудок парохода.

И море появилось.

Ольховатов. Да вот, появилось.

Топилин. Вот и я к вам...

Новохижина. Давно пора, Степан Прохорович.

Топилин. Ты все такая же вострая, Лизавета.

Выпряжкина (подавая на тарелке стопку водки). С приездом, Степан Прохорыч!

Топилин. Спасибо!.. (Залпом выпивает.) Хорошо здесь, братцы.

Егоров (примиренно). Ну, садись к нам, Степан Прохорыч!

Топилин. Весело вы живете, песни поете. (Заметив стоящий на столе баян, берет его, играет и поет.)

Все слушают Топилина. Ажинов, сделав знак Кавалерову, выходит с ним со двора. Слышен шум отходящей автомашины. Топилина в смятении смотрит на мужа.

Стан бригады Топилиной на виноградниках колхоза. Далеко, чуть поднимаясь, уходят зеленые шпалеры виноградных лоз. Возле деревянного легкого домика стоит стол, рядом с ним — весы. Возле домика — корзины, наполненные виноградом. Здесь же тележки с прибором для опрыскивания винограда. Рукомойник. Бочонок с питьевой водой. Вдали виднеется Цимлянское море с темно-желтой изрезанной линией берега. Над морем — синее небо. Полдень солнечного сентябрьского дня. Вдали слышна песня «Хуторок». За столиком сидит Нюра, рядом с ней стоит Топилина. Нюра что-то записывает в тетради.

Топилина. Звено Егоровой подсчитала?

Нюра. Подсчитала.

Топилина. Сколько получается?

Нюра. Семь и восемь десятых тонны. Хорошо, тетя Катя?

Топилина. Не очень, Нюра... На поливных участках можно достичь двадцати тонн с гектара.

Нюра. Так то ж на поливных.

Топилина. Вот я и мечтаю о них...

Нюра. Тетя Катя, а вы меня в совхоз отпустите?

Топилина. В совхоз? Что тебя туда тянет?

Нюра. Семилетка у меня есть... Я еще хочу учиться. Андрей Тимофеевич обещался в лабораторию меня взять.

Топилина. С матерью говорила?

Нюра. Мама сердится на меня.

Топилина. Не пускает?

Нюра. За другое...

Топилина. За что же?

Нюра. Ругала я ее.

Топилина. Ты?! (Легко обняла Нюру.) Ах ты Нюра, Нюра!

Нюра. Попросите ее.

Топилина. Попрошу.

Нюра. И председателя.

Топилина. Хорошо, и председателя попрошу.

Нюра. Он вас боится... Вредный он.

Входит Ольховатов.

Ой!

Ольховатов (Нюре). Что это ты пугаешься?

Нюра (смотря себе под ноги). Уж побежал... А я их страсть как боюсь. (Топилиной). Ну, я на виноградники пошла, тетя Катя.

Топилина. Иди.

Нюра уходит.

Ольховатов. Здравствуй, бригадир.

Топилина. Здравствуйте, Гордей Наумович.