Сердце меча - Страница 203

— Мне прямо сейчас идти? — Дик услышал в голосе морлока печаль.

— Нет, что ты! Ты отдохнешь у меня, мы раздобудем еды…

— Я думал, вас нужно забрать, сэнтио-сама… Думал, вам тут негде жить.

— Нашлось одно место, Рэй, — он вовремя перехватил немного разочарованные интонации в голосе морлока. — Но как здорово, что ты обо мне заботишься!

Он привел Рэя в берлогу Сурков. Сурки жили в старом, просторном пассажирском катере на «кладбище машин». Предполагалось некогда, что машины пойдут в переплавку, но поражение резко ударило по производству, и старые катера, глайдеры, разбитые истребители и танки торчали на задах законсервированного завода и служили прибежищем для деклассированных элементов. Собственно в катере жило меньше трети Сурков — 8 человек из приблизительно 30, остальные жили по своим домам.

Дик стал в этом маленьком общежитии девятым. Ему не задавали вопросов, достаточно было поручительства Данга. В свою очередь, он тоже не задавал вопросов Суркам. Кое-что об их жизни и о том, как они оказались на улице, он узнавал из случайных обмолвок. Самый маленький из компании, Нышпорка, был, как и Дик, военным сиротой. Почти все они потеряли на войне хотя бы по одному родителю, но Нышпорка каким-то образом лишился всех родственников. Ему нашли усыновителей, он сбежал, нашли новых — он опять сбежал, и откровенно признавался, что не собирается менять вольное житье на что-либо другое. Он был попрошайкой и ловким карманником.

Два брата, Анк и Сет, промышляли торговлей из-под полы, причем не похоже было, чтоб хотя бы сэна с того товара, который они продавали, была уплачена в качестве налога. Сет был, кроме всего прочего, красивым мальчиком и следил за своей внешностью, надеясь закадрить какую-нибудь богатую даму. Поскольку среди его вещей попадались довольно дорогие украшения и одежда из импортной ткани, Дик подозревал, что «левая» торговля — не единственный источник дохода братьев.

Элал, четвертый Сурок, был ровесником Дику и Дангу, и уже присматривал себе место во взрослой банде «Итивакай». Для этого требовалось, чтобы кто-то из взрослой банды погиб, и чтобы кто-то из ее членов поручился за Элала, поэтому мальчишка всячески старался попасться взрослым бойцам на глаза и выслужиться перед ними. Он был слишком крепок, чтобы попрошайничать и слишком неловок, чтобы воровать, и остановился на грабеже, причем в жертвы подбирал мальчишек-воров из конкурирующих банд, наркодилеров, нелицензированных проституток — словом, тех, кто не мог пожаловаться в полицию и при этом был настолько ничтожен, что даже не рассчитывал на защиту покровительствующей банды. Дик сразу невзлюбил его, и, надо сказать, нелюбовь эта была взаимной.

Тоно, пятый житель катера, был четырнадцатилетний двухметровый громила с умом семилетнего ребенка. Он был полугем, что автоматически вышвыривало его за границы и человеческого, и гемского сообщества. Поговаривали, что он — плод насилия боевого морлока над какой-то женщиной, которая от этого дела сошла с ума, по какой причине и не предала ребенка эвтанзии. Морлоки вообще-то стерильны, но ведь раз в год, как говорится, и палка стреляет, так что совсем невероятной история не была. Дик так и не смог понять, имеет ли недоразвитость Тоно причиной какую-то врожденную травму или им просто не занимались с раннего детства. Тоно был инфантилен и доверчив, и легко шел за любым. Беднягу можно было одинаково легко вовлечь и в самое зверское преступление, и в самый прекрасный подвиг. Дик ему понравился, а Данга он просто боготворил.

Тринадцатилетний Итци тоже был вором, но другого рода, чем Нышпорка: он шпионил за каким-нибудь богатым домом, находил способ проникнуть в него (как правило — «попадал» под хозяйский карт, когда тот выезжал из гаража и бывал отнесен в служебные помещения для оказания первой помощи), после чего утаскивал что-нибудь ценное и не очень большое. Он уже однажды попался, но не был передан в руки закона: хозяйские слуги его жестоко избили, два ребра у мальчика срослись неправильно и теперь одно плечо было ниже другого. Это не лишило его природного оптимизма — он любил шутить, придумывал разнообразные розыгрыши и копировал голоса.

Еще один, Кун, был настолько молчалив, что Дик поначалу принял его за немого. Он занимался в основном тем, что выискивал на свалках поломанные боты и приборы, добывал из них исправные детали и кому-то сбывал, иногда через братьев. Впрочем, он «раздевал» и вполне действующие машины. Деньги он тратил в основном на игры в виртуальной аркаде, фанатично веря в миф о том, что за успешными игроками в симулятор космического боя следят армейцы и лучших приглашают в истребители.

Остальные члены банды были «ассоциированными», такими, как сын госпожи Ашеры — они кое-как ходили в школу и жили в своих семьях, а среди Сурков проводили только свободное время.

Вся эта пестрая компания спокойно отнеслась к тому, что Дик привел с собой гема и коса, даже приветствовала их появление — потому что назревало большое выяснение отношений между космоходами и планетниками, и мощь морлока была бы весомым подспорьем. А вот то, что Дик нашел себе постоянную работу, компанию несколько скандализовало. Оказывается, настоящие космоходы на земле работать не могут, они могут только подрабатывать. Оказывается, тот, кто соглашается на работу, годную для гема — тот, может быть, и сам ремодифицированный гем. Оказывается, Даллан — мутант, а работать на мутанта — совсем западло. Последнюю реплику подал Данг, и на него Дик обрушил весь накопившийся праведный гнев.

— Знаешь что? Ты сам мне говорил что у вас тут никого не спрашивают, откуда берутся деньги. А теперь что? Значит, честно работать — это, по-твоему, то же самое, что торговать наркотиками?

— Думать надо, на кого можно работать, а на кого нельзя! — Данг горячился ничуть не меньше. — Да Сурков засмеют, когда увидят, что ты ишачишь на мутанта!

— Ладно, — сказал Дик и снял «сурковскую» банданну. — Тогда я не буду позорить Сурков и уйду отсюда.

— Куда? — изумился Данг.

— Найду, — твердо сказал Дик, хотя понятия не имел, куда ему в самом деле идти. Рэя и Динго он пока отослал обратно к Аквиласам, так что не нужно было сушить голову, куда пристроить их. А для одного себя он нашел бы место.

— Нет, так не годится, — Данг помотал головой. — Ты не можешь так просто уйти!

— Это почему же?

— Ты уже обещал быть с нами, черт!

— Пусть проваливает, — вставил Элал. — От него все равно никакого толку.

— Он хороший. У него морлок, он драться будет, — подал голос Тоно.

— Послушайте, — устало сказал Дик. — Я буду за вас драться, и если надо — попрошу Рэя драться за вас. Я буду носить вам сюда деньги и еду. Но вера запрещает мне воровать и грабить, и я не буду этого делать. Я буду работать на Даллана, нравится вам это или нет. Решайте что-нибудь, только быстро, я должен найти ночлег, завтра мне опять на работу.

— А-а, вера, — протянул Сет, аккуратно латая прорванную подмышку туники из шикарной «пламенеющей» ткани. — Вера — это другое дело. А то я думал, что ты нас западло держишь.

— Не держу, — угрюмо сказал Дик.

— Пусть остается, — поддержал брата Анк.

На том и порешили. Оправдание было найдено: во-первых, он дал богам дурацкий зарок, и слова своего ломать нельзя, а жить-то надо; во-вторых, за отсутствием у Рана какой-либо идентификации и документов, Даллан не подписывал с ним рабочего контракта — а значит, Ран все-таки не работает, а подрабатывает.

Дика это трущобное крючкотворство позабавило, но он ничего не сказал. Вся компания, в том числе и Данг, казалась ему слишком детишками, чтобы воспринимать их всерьез. Будучи ровесником двум старшим из них, он казался себе рядом с ними зрелым мужчиной. В приюте у него было похожее ощущение — что он намного, на десятки лет старше — хотя ему было всего лишь одиннадцать-двенадцать. Возможно, это объяснялось тем, что у него единственного была в жизни какая-то цель и какие-то долгосрочные планы. В этом маленькие бродяжки были похожи, что в Империи, что на Картаго — каждый из них жил как мотылек, не загадывая не то что на год вперед — порой даже и на сегодняшний вечер. У Дика, чье будущее измерялось в лучшем случае месяцами, оно все же было. Он планировал, обдумывал, выстраивал это будущее. У этих мальчиков, которым не угрожала скорая и верная смерть, настроение было — день прожили, и ладно. Даже старшие, Данг и Элал, не думали наперед, что будет, когда один поступит в армию, а другой в банду — как будто их жизнь на этом заканчивалась.