Сердце Крима (СИ) - Страница 7

За пару минут до пожара.

Я находилась в глубокой коме, напоминающей сон во сне. Просыпаясь во сне, я думала что это наяву — реальность, где всё, как в жизни: моя элитная школа, семья, друзья, кот Радик, дом… Осознавая, что это не явь, а сон, я просыпалась в очередном сне и так же думала, что это реальность. В моём бесконечно-коротком сне не было сотен дверей, там была всего лишь одна и длинный коридор, напоминающий туннель-кольцо, извиваясь символом «бесконечность». Я ходила по искривлённому кругу, заходила в одну комнату и выходила из другой.

Проснувшись, я открыла свои сонные, карие глаза. Моё пробуждение оказалось бодрым и здравым. Оглядевшись, я поняла, что нахожусь в комнате родительского дома. Всё, как в детстве: мебель, игрушки и лёгкие, розовые шторки на окнах. Параллельно моей кровати стояла постель моей сестры, она была убрана и накрыта зелёным покрывалом. Я поднялась с постели и ударилась головой об потолок. Спальня стала мала мне, либо она быстро уменьшалась, либо я увеличивалась, а может одновременно: спальня уменьшалась, а я увеличивалась. Последняя мысль навеяла на меня страх, так как это в двойне неприятно. Я быстро прошла к двери и протиснулась в её проём, который оказался больно узким для меня… Все неудобства и страх остались позади, и я оказалась в саду.

«Я сплю» — печально вздохнув, подумала я. Как я поняла что это очередной сон? Резкое уменьшение комнаты, дало мне ясный факт, а ещё сад, который был вовсе не садом, а безжизненной трассой или шоссе. Шоссе было необычным, по середине него простиралась бесконечная дорога, которая вела строго вперёд и сливалась в одну маленькую точку на горизонте, по её сторонам росли друг за другом ряды высоких хвойных деревьев. По обе стороны дороги стояли лавочки, сплетённые из костей людей и накрытые большими шкурами животных. Сон стал таять и я очнулась, то есть проснулась. Я огляделась и увидела, что сижу на лавочке на шкуре медведя на необычной, хвойной трассе. Я удивилась. Никогда за всё время, что я здесь проходила и пробыла, ни разу не просыпалась в одном сне дважды. Всегда было так: если я понимаю что это сон, то он сразу тает и я просыпаюсь в другом сне. Сейчас, я знаю, что это сон, но не просыпаюсь в другом сне. Может это конец, я дошла до края бесконечности. Но у меня был и другой вариант пояснение всего происходящего — фантазия моего мозга иссякла.

Я огляделась. Посмотрела на право и на лево, как будто ожидала какое-то движение из-за горизонта, но кроме уходящей дороги ничего не увидела.

— Алисса. — раздался чей-то пожилой, слабый голос.

Перепугавшись, я обернулась, но никого не увидела. «Алисса» — снова кто-то меня окликнул. Мне стало страшно. Со мной кто-то говорит, но я не вижу кто. Может это смерть зовёт меня. Я насторожилась и притихла, сидя на лавочке из человеческой кости. Параллельно мне стояла огромная, непроходимая, не просветная стена хвойного леса, которая своими острыми верхушками бесконечно тянулась вверх. Не смотря на две стены деревьев закрывавшие небо, на алее было светло, как будто свет излучался из воздуха. Свет излучался повсюду и поэтому от меня и от предметов на землю падало очень много теней. Я молча и бдительно смотрела на зелёную стену и думала, что из неё выйдет что-то, что окрикивало меня. Моя бдительность через пару минут ослабла, и тогда я увидела как по иголкам деревьев пробежала чья-то длинная и огромная тень. Тень не была обычной, тёмного цвета, а походила на увидавшие осенние листья светло-коричневого цвета.

— Алисса! — снова раздался тот голос.

Я ещё сильнее перепугалась, так как голос прозвучал совсем близко от меня. «Вот она смерть» — подумала я.

— Можно присесть рядом? — продолжил голос.

Только сейчас, я увидела кто разговаривал со мной всё время. На моём лице появилась довольная, облегчённая улыбка, когда я увидела знакомого мне человека.

— Дедушка Севиар! — обрадовалась я и посадила старика на своё место, а сама присела на человеческие костяшки лавочки.

Дедушка Севиар — вымышленный друг моего сознания. Севиар очень старый мужчина, высокий и сутулый, худой и болезненный, как все пожилые люди: морщинист, седовлас, глуховат и слеповат. Он пах ни так как обычные пожилые люди, а лесом, орехами и свежеиспечённым хлебом, как будто он на самом деле жил по середине леса среди деревьев, цветов, птиц и зверей и каждое утро выпекал хлеб в старой, каменной печи. Старик постоянно носил одну и туже одежду: посеревший, порванный плащ с большими дырками и с заштопками; старую, поношенную рубаху с оторванными пуговицами; брюки с заштопками и маленькими дырками; и башмаки, перевязанные верёвкой, чтобы подошва держалась и где-нибудь не потерялась. При нём всегда была длинная палка из белого, сухого дерева, он на неё опирался, так как сильно хромал. У Севиара очень длинные седые волосы и борода, иногда я расчёсывала его волосы, а бороду заплетала в косу. Иногда, старик бывает беспомощным и забывает как и что делать.

— Алисса… где это мы? — решил поинтересоваться старик и перепугано огляделся, обеими руками опираясь на палку. — Мне это не нравится. Совсем не нравится.

— Это сон… — начала я.

Старик перепугано перебил меня:

— Сон? Чей сон? Мы в чем-то сне? В чужом сне?

— Нет, нет. — сказала я, пытаясь успокоить старика. — Дедушка Севиар, помните… На краю земли…

— На краю земли постою дом

И поселюсь я в нём… — произнёс старик и стал успокаиваться, повторяя это двустишье.

Я тяжело вздохнула и провела рукой по седым волосам Севиара, который стал для меня единственным реальным другом в этом мире-сне. Бывает, что дедушка падает в задумчивость, забывчивость, тревогу и испуг… и мне кажется, что это разрушается мой разум и гибнет сознание. Может Севиар — это олицетворение моего больного, раненного и потерянного рассудка.

Не все мои сны проходили гладко и спокойно, были и полные ужаса, боли и страха — это говорило что где-то за пределами сна со мной творятся страшные вещи. Точнее над моим телом проводили опыты, процедуры, пичкали лекарствами, смесями и жидкостями или меня кусали постельные клопы и блохи. В такие моменты сны казались тугими, кривыми и тяжёлыми и в них всегда присутствовала пара мерзавцев, называемых себя: Ворон и Ангел. Они два брата-близнеца, воплощение молодого, красивого мужчины, брюнета с голубыми глазами.

Ворон мерзавец номер один, он и лидер среди их двоих. Он грубый, жестокий, самовлюблённый, брутальный и эгоистичный, ходил в чёрном, кожаном костюме с цепями и шипами, а обувал тяжёлые сапоги на шнуровке.

Ангел не сравним с Вороном. Тёмный брат задира, а светлый — равнодушен ко всему.

Ангел — блаженный мерзавец, следовал своей религии, то есть никакой. Так же самовлюблённый, как и его брата-близнец, чересчур высокомерный, насмешливый, эгоистичный и холодный. Носил, Ангел костюм из белой ткани, расшитый золотом и золотыми лентами. Обувь, совершенно, не носил. Светлый брат отличался от тёмного тем, что у Ангела есть белые крылья за спиной и длинный перистый хвост, а у Ворона их нет. Когда, я видела эту парочку во все, то у меня от испуга чесалось всё тело, даже глаза, весь сон превращался в тяжёлый ужас, но самое обидное, что они издевались над несчастным стариком Севиаром, а я ничего не могла сделать.

Сейчас у меня чувство тяжелого больного сна и это означало, что мерзавцы-братья где-то рядом. Я решила, что надо убежать в безопасное место, но как скрыться от братьев, они часть сна. Повернувшись к дедушке, я в ужасе замерла. Ворон и Ангел нещадно избивали и издевались над дедушкой, били его ногами по животу, по спине, по лицу, ломали руки, ноги, вставляли острозаточенные палки ему в бока, забивали гвозди в его седую голову. В разные стороны плескала кровь, Севиар с трудом держался, а мерзавцы продолжали над ним издеваться… а я нечего не могла сделать, даже не могла подойти и хоть как-то защитить мой исчезающий рассудок.

Я заплакала и закрыла глаза… В безысходности, я часто плакала. В не сна надо мной что-то делали и это причиняло мне боль и мучения, а я не могла предстоять этому, защитить себя. Могла только плакать…