Сердце и Думка - Страница 12

Изменить размер шрифта:

— Это удивительно! — восклицали заседатели, слушая его рассказы про действие магнетизма.

— Да, ей-богу, удивительно! Я не знаю, что делать! не знаю, как выжить из памяти этого проклятого магнетизера! — говорил Судья, торопясь домой удовлетворять магнетический аппетит.

Неблагодарность к средствам и людям, подавшим нам помощь в черный день, есть также одно из свойств, которыми может похвалиться иной человек перед животными.

Восстановив и сон, и аппетит, Судья решительно вознамерился искать руки Зои Романовны.

— Завтра же иду к Роману Матвеевичу на вечер и приступаю к делу! — сказал он, отходя на сон грядущий.

XI

Занявшись магнетизированием Судьи, мы забыли упомянуть о важном обстоятельстве; упомянув, каков был бал у Романа Матвеевича и что на оном происходило, нам должно было писать главу о том, какие после вышеозначенного бала последствия приключились.

Балом Романа Матвеевича были все очень довольны, оказанною честью и гостеприимством — необычайно довольны, возвратились домой на рассвете упитанными тельцами — сыты душа и тело; оставалось лечь спать, спать до полудня и потом не нахвалиться балом Романа Матвеевича, Романом Матвеевичом, Натальей Ильинишной и Зоей Романовной… Не тут-то было: проснулись — и всё недовольно и балом, и Романом Матвеевичем, и Натальей Ильинишной, и Зоей Романовной. Физиологи и психологи сказали бы, что это неудовольствие происходит от внезапного лишения удовольствия и что человек, одаренный постижением «идеала совершенства» во всем, поневоле видит во всем недостатки; но это совсем не от того произошло: причина была гораздо проще.

Когда проведал незваный гость, — в котором, верно, узнали все Нелегкого, — когда проведал он про все, что случилось на балу после его отбытия, так и грохнулся оземь; катался, катался ковылем по полю, ныл, ныл, уткнувшись, то в скважину, то в ущелье, мыкал, мыкал горе на городских конях, заплетая им колтун, — ничто не помогало.

Так как в нечистой силе нет предвидения, то Нелегкий никак не воображал, чтоб все семь чинов, избранных им в женихи, вопреки его распоряжениям, влюбились в одну и ту же Зою, которая у него и в расчете не была: совсем вышла из головы, не являясь долго в гостиную.

— Ах ты обстоятельство! — прожурчал он, зная, как трудно помочь этому и что пламень любви, так же как антонов огонь,[24] ничем не потушишь. Задумывал Нелегкий употребить средство «similia similibus curantur»[25], т. е. излечить любовь любовью; но во всем городе не было similii, которая хоть сколько-нибудь уподоблялась бы Зое.

Нелегкий попробовал действовать на своих семерых посредством обидного мнения: надул в уши всем бывшим на балу разных суждений и осуждений, особенно дамам, в отношении красоты и достоинств Зои, — и вот заговорили:

— Что это за бал! такой ли бал бывает!.. С таким огромным состоянием и не уметь дать порядочного бала!.. Роман Матвеевич точно мужлан, в вист да провист!.. а Наталья Ильинишна: трр-трр-трр-трр-трр-трр… обрадовалась, верно, что было перед кем поважничать!.. Назвали разной сволочи!.. «Честь имею рекомендовать мою дочь!..» Хороша дочка! поздороваться порядочно, слова сказать с гостями не умеет!.. Говорили, что она хороша — жалости какие! и румянец-то какой-то ненатуральный, взгляд без привлекательности, волосы скомкала под гребенку, разбросала локоны по сторонам, да и на!.. Ни учтивства, ни приятности, ничего нет; только ножка хороша, правду сказать, что хороша… а уж физиогномия — нисколько.

Эта желчь, изливаемая прекрасным полом города на Зою, нисколько не вредила ей во мнении семи избранных; они, скрывая любовь свою, боялись, однако же, заступаться за чгсть Зои, но каждый шептал про себя с негодованием:

— Чумички, ветошницы! и вы смеете говорить о красоте Зои!..

А Поэт, отворачиваясь, произносил тихо:

О верх многотерпенья!
И эта тварь еще жива,
И произносит имя божества
Без чувств благоговенья!

Нелегкий, видя, что общее мнение не действует на влюбленных, весь вспыхнул и вскричал:

— Постойте же, люди! я вам покажу, как семь лучей в одну точку сходятся!

И пронесся он угаром около всех женихов.

— Иду, непременно иду, сей час же иду!.. Эй! одеваться! — вскричали они, и все, как будто сговорившись, оделись, идут к Роману Матвеевичу-

Каждый обдумал, о чем говорить с Зоей Романовной. Судья не понадеялся на память, записал, вытвердил наизусть следующий примерный разговор:

«Я слышал, что вы, Зоя Романовна, в отношении музыки очень искусны? Позвольте вас просить, если не утруждательно, проиграть из какой ни на есть оперы хоть прелюдию».

— Она, верно, спросит: из какой оперы?

— Я скажу: «Из Двух Слепых Багдадских цирюльников».

— Когда она будет играть, я ей скажу: «Ах, я не имел никогда счастия слышать музыки в таком великом превосходстве!»

— Потом спрошу: «Сделайте одолжение, спойте, Зоя Романовна, что-нибудь касающееся до любви».

— Она без сомнения скажет: вы, верно, любите или влюблены?

— А я скажу: «Как же можно не любить, Зоя Романовна, на то создан всякий человек, у которого есть собственное сердце».

— А она спросит: а кого же вы любите?

— А я скажу: «А кого же преимущественно можно любить…» но… на первый раз она, может быть, верно, этого и не спросит. Довольно на первый раз.

Протверживая роли, все семеро идут по семи разным радиусам к одному центру, в котором обитает Зоя.

Отправляются, задумавшись и уставив глаза в землю; только Поэт не смотрит в землю, а смотрит в воздушное, не ограниченное ничем пространство.

Идут… Вот уж близко ворота дома Романа Матвеевича; продолжают идти, более и более углубляясь в раздумье: идти или нет?..

А Нелегкий ждет в воротах да шушукает, считает: раз… два… три!

— Ой! — раздалось аккордом семь голосов.

— Ага! вот каким образом семь лучей, стекаясь в одну точку, производят искру! — сказал Нелегкий, приставив пригоршни под искры, посыпавшиеся из глаз от столкновения лбов.

— Ах, извините! — вскричали: Полковник, Маиор, Городничий, Прапорщик, Судья, Поручик и Медик-Поэт, отскочив друг от друга.

— Куда изволите идти?..

— Прогуливаюсь… В полицию… До свидания, до свидания, до свидания!

— До свидания!

— Что за шум у ворот? посмотри! — сказала Наталья Ильинишна человеку, который дремал в передней.

— Сейчас-с! — отвечал он, протирая глаза; вышел, посмотрел кругом, воротился и донес:

Никого нет-с!..

XII

Возвратись окольной дорогой домой, Поэт присел к столику, думал и писал:

Я был уже на шаг от чудного эдема,
Где лучезарная…

— Нет!..

Благоуханная в нем лилия цветет!
Я думал: вот, сорву!.. Как вдруг завистник-демон
В священные врата загородил мне вход!
Я отступил от них с отчаяньем и грустью:
Увы! Напрасен был души моей порыв!
Так иногда челнок, приплывший уже к устью,
От моря отразит нахлынувший прилив!..

— Чудо! — вскричал Поэт, бросив перо,—

Так иногда челнок, приплывший к устью…

— Правда, это очень хорошо! — пробурчал Нелегкий, который, проносясь мимо окна, был завлечен частым упоминанием демона и присел подле Поэта прослушать его стихи. — Правда, это хорошо, только тут не разберешь: челнок ли отразил нахлынувший прилив, или нахлынувший прилив отразил челнок!

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com