Сердце Дьявола - Страница 77

– Кстати, где Кирилл? – спросил Бельмондо, закурив.

– Пошел Худосокова искать, – ответила Ольга. – Сказал, что хочет с папашей пообщаться, и ушел.

– Кстати, они только на первый взгляд похожи... – сказал я. – А при внимательном рассмотрении становится ясным, что похожи они не внешностью, а внутренней сущностью. Вы не находите?

– Может быть, может быть... – проговорил Баламут, пристально рассматривая непочатую бутылку водки.

– Может быть, может быть, – передразнил его я. – Доверились мы ему, а он, может быть, маньяк или бандит похлестче Худосокова. Вы заметили, своих погибших приятелей он не уважил? Вот ты, Баламут, позволил бы меня, нет, Бельмондо в одной яме с этими шакалами-охранниками похоронить?

– Позволил бы, конечно! – улыбнулся Николай. И, посмотрев на меня дружеским взглядом, переменил тему:

– Пошлите, что ли, поищем Кирилла? Что-то на душе неспокойно...

– Пойдите, прогуляйтесь, мальчики, – сказала Вероника. – А то ведь напьетесь.

Выпив еще по пятьдесят граммов, мы с Бельмондо и Баламутом взяли автоматы и пошли к двери. И выяснили, что она закрыта снаружи.

– Допрыгались! – выцедил Бельмондо, когда стало ясно, что открыть или вышибить дверь мы не сможем.

– Кончай паниковать! – прикрикнул на него Баламут. – Пойдем на кухню – там тоже дверь.

Двери, как из кухни, так и кладовки, также были закрытыми. И были они точно такими же, как и в столовой – как в банке, бомбой не выбьешь. Мы поискали вентиляционные отверстия. Нашли, но в них не смогли бы протиснуться даже дети.

– Придется стену долбить половниками и мясорубками... – сказал я, когда мы вернулись в столовую. – Метровой толщины известняк... За месяц одолеем...

– Продуктов навалом... – начал успокаивать себя Бельмондо. – Вода в водопроводе...

– Водки тоже полно, – успокоился Баламут.

– Вот только зачем он это сделал? – задался я вопросом. – Мы же его ни о чем не просили, ни во что не вмешивались... Зачем он нас запер?

– Может, с папочкой снюхался?

– С Худосоковым теперь не снюхаешься. Растение... – покачала головой Ольга.

– А может у них какая другая связь? Родственная? – задумчиво проговорила София. – Вот Кирилл и почувствовал, что сделал бы папочка, будь он в добром здравии.

– Да не Кирилл он! – поморщился я. – Тоже мне выдумали! Чисто женская логика – если человек из Саратова, то это Кирилл. Похож ведь он на папочку, а не на Житника. Нет, определенно, это сын Худосокова и они делали и делают общее дело! Он просто придуривался, когда говорил, что не знает никакого Худосокова.

– А зачем он тогда "двушку" расстрелял? – не согласился Баламут. – Детище отца?

– Так ведь это именно она бунт подняла и Худосокова душевно ополовинила! – воскликнул я. – Вот младший Худосоков ее и приговорил. А охранники после переворота ведь только "двушке" подчинялись. И он их тоже убил.

– Да, все сходится... – согласилась Ольга, помрачнев. – Значит все по новой? То в огонь, то в прорубь... Давайте делать что-нибудь, а то я с ума сойду...

– Завтра начнем! – махнул я рукой, не желая ни о чем думать. – Не хочется детей будить... А завтра с утра, либо все образуется, либо начнем камень долбить.

И налил ей в бокал вина.

Мы сидели молча. Всем было ясно, что вот-вот начнется последний акт нашей драмы.

Или трагедии.

Утром в главном коридоре началась стрельба. Потом кто-то заколотил в дверь железом. Я кое-как поднялся с ковра, налил шампанского. Когда последние его капли покидали фужер, из замочной скважины потянуло дымком, и я услышал хорошо знакомый запах горящего огнепроводного шнура.

– Дверь взрывают! – заорал я, отбросив фужер. – Ложи-и-сь!

Но команда привела к диаметрально противоположному результату – все мои друзья вскочили со своих мест (они спали в комнате отдыха), высыпали в столовую и, с трудом продирая глаза, изумленно уставились сначала на дверь, потом и на меня. В это время грохнул мощный взрыв, дверь сорвало с петель и замка, и она со звоном упала в коридор. В столовую ворвались клубы коричневато-желтого дыма. Когда он рассеялся, в проеме кто-то появился – в тунике, увешанный украшениями, в золотом шлеме с высоким хохолком, с длинным копьем в руках. Рассматривая нас, вошедший постоял немного в двери, затем стремглав бросился к стоящему в нашем авангарде Борису и повалил его на пол. А мы ахнули – это был... Александр Македонский, вы подумали? Ну, признайтесь? Нет, это был не Александр Македонский, эта была теща Бельмондо Диана Львовна...

Диана Львовна не поверила, что дочь и зять убиты, и записалась на прием к известному экстрасенсу. Тот уложил ее в гипнотический сон и приказал вспомнить все странные слова, сказанные Борисом и Вероникой в последние дни своего пребывания в Москве. И среди многих слов уловил одно: Искандеркуль.

На озеро Диана Львовна поехала не одна, а со следователем, ставшим к этому времени ее пылким любовником. Этот человек, Пал Петрович, знакомый нам следователь, увязался с ней частным порядком и до зубов вооруженным – очень уж ему не хотелось терять приятную во всех отношений возлюбленную. Перед отъездом в Таджикистан он попросил своих знакомых с Петровки изготовить фотографию, на которой он был бы изображен сидящим в обнимку с Худосоковым.

Эта прекрасно получившаяся цветная фотография была показана им первому же встреченному на Искандеркуле таджику (оказавшемуся, естественно, внешним агентом Худосокова) и тот указал кратчайший путь к ставке своего хозяина.

Опытный Пал Петрович, конечно, не пошел напролом. Он тщательно изучил обстановку вокруг пещеры, нашел место для засады и, засев в ней, стал дожидаться хозяина норы.

Утром кишлачный таджик пригнал снизу четырех ишаков, привязал их к камню и тут же ушел. Через пятнадцать минут из подземелья появился человек, очень похожий на Худосокова, и стал вьючить на ишаков фанерные ящики разного размера. Закончив, он ушел под землю и через некоторое время вернулся с Худосоковым. И тогда Диана Львовна вырвала из кобуры Пал Петровича скорострельный пистолет и, плотно закрыв глаза, начала стрелять. Худосоков был убит сразу же, а человек, очень на него похожий, ушел, отстреливаясь, под землю. Ему не повезло. Пал Петрович по роду своей деятельности занимался преследованиями с молодых ногтей и скоро младший Худосоков был убит и заверен контрольным выстрелом.

Пока любовник гонялся за человеком, очень похожим на Худосокова, Диана Львовна изучала содержимое фанерных ящиков. В них оказались сокровища, спрятанные Александром Македонским перед походом в Индию... Естественно, как истинная женщина, она кое-что на себя нацепила.

...Мы сидели на дорожку перед входом в подземелье. Прохладный ветерок шептал нам что-то в уши – наверное, просил остаться. Выцветшее от яркого солнца небо всем своим видом говорило: "Куда вы, глупые? Дождитесь вечера, я покажу вам свои звезды!" А стайки белых кудрявых облачков плыли в те края, в которые мы последние дни так стремились... Мы поднялись, чтобы идти прочь и в этот момент синехалатники вынесли из подземелья младшего Худосокова. Он был гол по пояс. Увидев, его, Ольга подалась к нему и с десяток-другой секунд рассматривала его мощный торс.

– Что нравится? – спросил я сзади, весь черный от ревности.

– Родинка... – прошептала Ольга, обернувшись. – Она у него на том же месте, что и у Кирилла... На солнечном сплетении...

– Глупости, – вздохнул я с облегчением. – Это сын Худосокова. Такой же ублюдок...

– Не такой... – улыбнулся Бельмондо. – А много ублюдочнее. Из-за этих побрякушек, – Борис кивнул в сторону ишаков, груженных драгоценными фанерными ящиками, – он уничтожил, то, что не имело цены...

Когда мы проезжали мимо крааля, Бельмондо высунул голову из окна и закричал, указывая куда-то пальцем: