Сердце дьявола - Страница 90

– На нашу. Три окна. По порядку: кухня, гостиная, Катькина комната.

– Справа от лестницы? Слева?

– Справа.

– Ага. Цапля-шесть, вызывает «База». Четвертый этаж, три окна. Справа от лестницы.

– «База», я – Цапля-шесть. Понял тебя. Окна темные, задернуты занавесками. Никаких признаков движения. Волин несколько раз глубоко вздохнул, сказал:

– Я пойду туда.

– А смысл?

– Там моя семья. Слово было сказано. «Семья». Куда он от них?

– А-а, ну если ты с этой точки зрения, – протянул капитан.

– Я должен быть рядом.

– Это если он тебя впустит. Может и на хрен послать.

– Я попробую.

– Пушку оставь. Не хватало еще снабдить этого урода «стволом».

– Да, конечно. Волин достал «макаров», положил на капот.

– Значит, слушай, – торопливо напутствовал его капитан. – Связи у нас не будет, поэтому договоримся следующим образом. Если почувствуешь, что «край», – врубай свет. Мы сразу войдем. Усек?

– Усек. Волин не очень хорошо соображал. Он сейчас думал о Катьке и Люсе, оказавшихся в руках психопата-убийцы. Реальность воспринималась им словно со стороны. Будто смотрел он страшное кино. Потому и отвечал механически. На «автопилоте».

– Нет, ты точно усек?

– Точно.

– Хорошо. Когда мы будем готовы к штурму, подадим знак: лифт тронется и тут же остановится, потом опять тронется и опять остановится. Два раза. Понял?

– Понял.

– Хорошо. Услышишь сигнал, сразу падай на пол. И постарайся как-то объяснить это своим женщинам. Сигнал – тут же на пол, плашмя и закрыть головы руками. Ясно? Лучше, если упадете под стены. Меньше шансов попасть под огонь.

– Понятно. Только, я тебя умоляю, не начинайте штурм, пока не выйдет Катька. Хотя бы Катька.

– Договорились. Кстати, постарайся приоткрыть занавеску. Получится – будет и вовсе замечательно. Снайпер сможет его «снять». – Капитан подумал, сказал: – Вообще, было бы лучше пойти мне. Я хоть в курсе, что и когда делать. Но она же тебя знает.

– Разберусь на месте, – отрубил Волин. – Тоже не первый год замужем. Я пошел.

– Давай, – капитан снова схватился за рацию: – «База» – всем. Подтягивайтесь, ребята. Цапля-шесть, если заметишь движение в окнах – докладывай немедленно.

– Цапля-шесть. Понял тебя, «База».

– Наш человек идет к подъезду. Смотри за ним внимательно.

– Понял, понял, «База». Вижу его. В окнах по-прежнему никакого движения.

Волин вошел в подъезд и удивился, насколько тот пустой и гулкий. Тишина стояла такая, что было слышно, как подвывает ветер в лифтовой шахте. Он пошел вверх, вслушиваясь в эхо собственных шагов. Сердце нервно бухало в пустой, как бочка, груди. Хоть бы кто-нибудь подал признаки жизни. Почему так происходит? Всю жизнь тебя нервируют привычные шумы. Один сосед слишком громко включает музыку, второй постоянно что-то сверлит, третий увлекся чеканкой и по три часа в день лупит молотком по железу, да так, что мозги на сторону сползают. Но, когда шум становится очень важным, когда он превращается в символ жизни, его нет. Именно из-за этой ирреальной тишины у Волина возникло чувство, будто, войдя в подъезд, он попал в другой мир. В мир, принадлежащий психопату. Здесь нет и не может быть шума, потому что нет других людей. Есть только Волин, Боря и две женщины. Небезразличные им обоим. Борин мир населен смертью. Смертью и страхом. Больше в нем не было ничего. Волин поднялся на площадку четвертого этажа и нажал кнопку звонка. Щелкнул замок, второй. Дверь открылась, и Волин увидел Люсю. Лицо белее мела. Глаза красные, веки опухли от слез.

– Заходи, – послышался из глубины квартиры мужской голос.

– Вообще-то, тебе не стоило приходить, но, раз уж пришел… заходи. Волин решительно переступил порог. Словно нырнул в гнилую стылую воду. Разом, с головой, так, что подвело сердце. Все окна в квартире были зашторены, с улицы не проникало ни капли света. Единственным исключением являлась кухня. Волин прошел в большую комнату. Здесь стоял диван, журнальный столик с плавящейся на нем свечой, стенка, телевизор на специальной подставке, два кресла, в одном из которых и устроился Боря. Левой рукой психопат прижимал к себе сидящую на подлокотнике Катьку, в правой держал нож. Лезвие упиралось в Катькину спину, как раз в районе сердца, чуть вдавливаясь между ребер. Волин остановился посреди комнаты, разглядывая маньяка. Он впервые увидел его настолько близко. Вчерашнее происшествие в больнице можно не считать. Тогда он еще не знал, с кем имеет дело. Катька, увидев его, почему-то побледнела еще больше, прошептала:

– Папа… папочка…

– Папа… папочка… – передразнил Боря и засмеялся. – Как она тебя называет обычно? «Предок», «старый диван», «развалина»? Нет? А как?

– Волин, – ответил Волин.

– Волин, – тут же повторил Боря. – Они все такие. Им нельзя верить. Ты – «папочка», пока смерть держит их за глотку. Отпустит – снова станешь «Волиным».

– А отпустит?

– Не-а, – Боря снова засмеялся. – На этот раз им не повезло. Да и то, может, тебе будет приятнее знать, что всю оставшуюся жизнь твоя дочь называла тебя «папочкой», а не «Волиным», а? Волин смотрел на него. Странно, думал он. Как можно было ошибаться? Этот ублюдок ни капли не похож на женщину.

– Это ты звонил мне? – спросил Волин. Зачем он спросил? Ему не было никакого дела до того, кто ему звонил. Боря – не Боря, какая сейчас-то разница? Просто Волину почему-то показалось, что будет лучше, если между ними завяжется разговор.

– Я? – Боря захохотал. – Брось ты. Я же не идиот.

– Да уж, я заметил.

– Нет. Тебе звонила эта сука Марина. Здорово она напугалась, верно? Волин едва заметно поморщился. Он не любил площадной брани. И уж тем более при детях. А Катька – ребенок. Хоть и большой…

– Кто такая эта Марина?

– Я же говорю, сука. Дура безмозглая.

– Она, похоже, здорово тебя разозлила.

– Еще бы, – Боря усмехнулся жестко. – Иначе я не стал бы ее убивать. Терпел бы, как и раньше, хотя она и доставала меня своими глупостями.

– Так ты хотел убить ее? – Волин старательно разыгрывал непонимание, тянул время, давая спецназовцам возможность подготовиться к штурму, а заодно «расслаблял» Борю.

– Конечно. А ради чего, по-твоему, я все это затеял?

– Ты убивал других женщин, чтобы убить Марину? – Боря кивнул утвердительно. – Что-то я не понимаю. Марина – живой человек?

– Обалдел, что ли? Если бы она была живым человеком, разве я стал бы с ней столько возиться? Просто отрезал бы ей башку, как другим, и все. Психопат дернулся раздраженно, и лезвие скользнуло по Катькиной спине, рассекая кожу. Девушка закусила губу. Глаза ее заполнились слезами. Волин понял: еще немного – и начнется истерика. И неизвестно, как отреагирует на нее Боря. Он может отпустить Катьку, а может перерезать ей горло.

– Так Марина живет в тебе? – спросил он нарочито громко, заставляя дочь отвлечься от мыслей о боли.

– Вот здесь, – Боря постучал кончиком лезвия по собственной голове. Это был хороший момент. Катька могла вырваться. Сил бы у нее хватило, но она боялась. – Точнее, жила. Теперь ее уже нет.

– И давно вы вместе?

– С самого детства. Когда появился я, она уже была.

– Чем же она так тебя допекла, что ты решил ее убить? Боря криво усмехнулся. Глаза его стали жесткими. В них проявилась бездушная злоба.

– Ты видел мою грудь? Посмотри. – Он повернулся к Катьке, сказал ей: – Попробуешь вскочить – убью. – Затем одним коротким движением взрезал свою блузку, обнажив две небольшие женские груди. – Ты видел? Твою мать, я сам не могу в это поверить! У меня – сиськи! Как у настоящей бабы. Я ей кто? – Боря вцепился пальцами в Катькино предплечье. – Эта сука решила, что она слишком мужеподобна! Ты представляешь?

– Мне больно, – простонала Катька.

– Заткни пасть! – рявкнул Боря и вновь повернулся к Волину. – Ты представляешь? То, что у нее член, ее не смущало! А вот то, что груди нет, – это да. Это, на хрен, мужеподобие, конечно! – Волин видел, что Боря распаляется все больше и больше. Он сам растил в себе злобу и жил этой злобой. – То, что ее трахают в задницу, это нормально, а вот что груди нет – это, конечно, отклонение! Мало я из-за них терпел.