Сердце Черной Пустоши. Книга 2 - Страница 5

Словно не замечая моих широко распахнутых глаз и приоткрытых от изумления губ, Альре повел меня дальше, попутно рассказывая о гигантских, в несколько обхватов, буковых деревьях и нежной поросли мха, который располагается в специальных мраморных чашах. О розовых и сиреневых кустах, о белых, как снег, низкорослых деревьях.

Когда шагнули под сень кудрявого вьюнка, чьи побеги тянутся по натянутым веревкам, Альре остановился и пояснил:

– Побеги этого винограда доставлены с гор Эльфарии, миледи. Его высочество лично занимается выведением этих растений, добиваясь, чтобы виноград, привыкший к горной местности, мог комфортно расти и в низинах, как здесь.

– Это из этого винограда производят то самое ледяное вино? – с видом знатока спросила я, демонстрируя осведомленность.

– Именно, миледи, ледяное вино, – с почтением согласился Альре, а я запоздало подумала, что не стоило бравировать своими знаниями, по крайней мере в этой области.

В голове всплыл образ виконта, который рассказывал на корабле об эльфарском гористом винограде, а затем заявил, что мне совсем нельзя пить. Даже в мыслях виконту вновь удалось испортить мне настроение, и я вежливо попросила Альре следовать дальше.

Мы прошли тенистую виноградную алею насквозь. Я несколько раз соблазнялась, чтобы потрогать изумрудные листья и нежно-зеленые побеги, которые тянутся по светлым столбам вверх.

Заметив мой интерес, Альре сообщил:

– Когда виноград приспосабливается к низинному климату, его перевозят в Августовские виноградники, где и высаживают.

– Как же, я слышала, – сообщила я. – Августовские виноградники славятся тем, что там круглый год солнце! Говорят, что такое название они получили в честь одной из многочисленных древних легенд, которыми богата Черная Пустошь. О прекрасной нагой деве, сбежавшей от жестокого сюзерена, или о деве с роскошными, длинными волосами… Правда?

Альре снова кивнул, улыбаясь, и лукаво проговорил:

– Может, правда, миледи, а может и нет.

Он по-мальчишески подмигнул и добавил:

– А может, такое название виноградникам его высочество дал в честь покойной королевы Августы. И вы совершенно правы, миледи. Там круглый год солнце и самый мягкий климат во всем королевстве.

Чем дальше шли, тем больше и интереснее Альре рассказывал о саде, растениях, умело вставляя ремарки о его высочестве, и спустя пару часов сердце перестало сжиматься в страхе при упоминании о Черном принце.

Когда из-за очередного зеленого угла показалась Рамина и присела в книксене, потупившись, я чуть не застонала от досады.

– Меня послала мистрис Одли, господин Альре. Закат близится, – протянула она многозначительно. – И это будет первый закат леди в Черной Пустоши. Леди следует подготовить к Ритуальному Омовению в священных водах.

Увидев Рамину, я едва удержалась, чтобы не поморщиться. Обычно я легко находила общий язык с людьми, даже с теми, кто открыто высказывал недовольство мной или моим поведением. Но Рамина вызывала такую смесь ощущений, что хотелось развернуться и уйти в самые высокие горы.

Выдержав паузу, чтобы прислуга, наконец, вспомнила, кто здесь невеста, я наклонилась к сочным листьям, которыми покрыт куст, и сказала:

– Рамина, мы с Альре еще не закончили осмотр сада. Или в Черной Пустоши принято, чтобы прислуга нарушала правила этикета и перерывала господ?

Младшая камеристка явно не ожидала такого ответа. Глаза округлились, рот раскрылся, а подбородок задрожал, словно сейчас разразится рыданиями. На секунду показалось, что я была слишком резка с девушкой, которая лишь выполняет приказ старших. Но покосившись на Альре, поняла, что не сделала ничего дурного, поскольку тот улыбается одними уголками губ, хотя делает вид, что усиленно рассматривает виноградину перед носом.

Я продолжала с ожиданием смотреть на камеристку. Та, видимо поняв, что дрожащий подбородок не сработал, быстро присела в глубоком поклоне и опустила голову.

– Простите меня, миледи. Я не хотела быть бестактной. Смиренно умоляю смиловаться надо мной и не наказывать меня розгами. Умоляю, миледи, я не вынесу ударов. Прошу, сжальтесь!

Она говорила так отчаянно, что я ощутила себя чудовищем, отправляющим на войну малых детей. Меня никогда не били, но видя, как затряслись плечи Рамины, поняла, что не всем так повезло, и слугам Черной Пустоши приходится терпеть побои и унижения.

Сердце сжалось. Я едва удержалась, чтобы не кинуться к камеристке и не поднять ее. Но вовремя сдержалась и проговорила, сделав шаг вперед:

– Рамина, я не собиралась тебя наказывать. Святое воинство, Альре, неужели здесь действительно слуг бьют розгами?

Лицо дворецкого вновь стало непроницаемым, он выпрямил спину и произнес монотонно:

– В Черной Пустоши есть законы, выполнять которые неукоснительное правило каждого подданного его светлости. Если кто-то совершает провинность, достойную наказания, господа имеют право совершить его в той мере, в какой считают нужной.

– Но это дикарство! – вырвалось у меня. – Засечь прислугу розгами? Это уму не постижимо. Неужели Черный принц это одобряет?

Управляющий покосился на меня, чуть нахмурив брови, но ответил все так же спокойно и учтиво, благоразумно пропустив то, как я назвала будущего мужа:

– Законы Пустоши справедливы, миледи. Когда вы изучите их и разберетесь, вы поймете, что в них нет ничего предосудительного. Лишь справедливость и мудрость, основанная на многолетнем опыте.

Но меня уже захлестнула волна возмущения за несправедливо страдающих слуг, которым приходится терпеть побои за малейшую провинность и дрожать, как осиновый куст на ветру.

– Хороша справедливость, – проговорила я. – Теперь я понимаю, почему у принца такое громкоговорящее имя. Идем, Рамина, совершим это ваше… Омовение.

Альре спокойно, словно наблюдает за плавающими лебедями в пруду, поинтересовался:

– Миледи изволит окончить осмотр?

– Да, – согласилась я. – На сегодня достаточно. Продолжим, когда уверюсь, что все мои камеристки в добром здравии.

С этими словами я приподняла подол, чтобы не волочился по траве, и двинулась через сад. Рамина тут же оказалась справа, и я мысленно поблагодарила ее потому, что самостоятельно выбраться из зарослей сада, а потом найти правильный коридор в замке, не смогла бы.

Слабость от нового украшения на шее понемногу проходила, хотя ощущение, что связана по рукам и ногам все еще давило. Но внутри полыхало праведное возмущение и желание добиться справедливости. И хотя легкое чувство стыда перед Альре зудело в районе живота, решимость высказать все Черному принцу в лицо толкала вперед.

Но когда мы двинулись через массивные анфилады, на которых изображены сцены боев, мой запал немного остыл. А когда по бокам пошли величественные колонны, рядом с которыми ощутила себя букашкой, стало не по себе потому, что человек, сумевший выстроить такое, должен быть могущественным и грозным.

Спорить с ним о правилах поведения постепенно расхотелось. На смену гневу пришел страх перед суровым правителем, который вскоре станет мужем.

Погрузившись в размышления, не заметила, как мы пришли к моим покоям.

Рамина всю дорогу смиренно молчала и лишь когда распахнула передо мной дверь, произнесла кротко:

– Прошу миледи. Вам нужно подготовиться.

Девушки, которые ожидали в покоях, быстро помогли раздеться и пройти в омывальную, потому что, по словам мистрис Одли, нельзя входить в священные воды Съакса нечистой.

Меня наскоро ополоснули и вытерли жестким полотенцем, растерев тело докрасна, рассказывая попутно, что главная река Черной Пустоши Съакс берет начало в Звездном море, и безбашенные смельчаки, которые рискуют опуститься на дно, невзирая на течение, нередко находят на дне куски драгоценных розовых кораллов.

Когда сказала, что Черная Пустошь вопреки названию, кажется довольно богатым краем, мистрис Одли скорбно поджала губы, а одна из девушек, что насухо протирала мои стопы, подняла голову пояснила: