Сердце Черной Пустоши. Книга 2 - Страница 11
Я, пошевелив пальцами ног, ответила вопросом на вопрос:
– Господин Вискольд точно не маг?
Камеристка охнула, будто я только что оскорбила достопочтенного лекаря самым грязным ругательством семи королевств. Сделав глубокий вдох, она проговорила:
– Смею вас заверить, миледи Гриндфолд, уважаемый господин Вискольд не имеет ни малейшего отношения ни к магии, ни к чему-либо другому, хотя бы отдаленно напоминающему ее.
Сказала она это таким тоном, что показалось, имеет претензии к моей принадлежности к сословию магов, но не смеет говорить об этом вслух. Чтобы не нагнетать обстановку, которая итак не слишком веселая во всей Черной Пустоши, я сделала вид, что не заметила настроения камеристки.
Едва я поднялась, служанки налетели на меня, как рой пчел, с гомоном и какими-то песнопениями, принялись облачать в ритуальную сорочку, такую же, как вчера, но с круглым вырезом в середине спины. Расчесывали мне волосы, совали руки в перчатки, словно я беспомощная кукла и сама не справлюсь с такой простой задачей.
Спустя минут двадцать я стояла в середине покоев, полностью одетая для завершения ритуала, смысла которого до сих пор не поняла.
Диларион смотрел на меня с явным недовольством, по-собачьи сидя на одеяле. Дракончику определенно не нравилось скопление кудахчущих камеристок, не нравилось мое облачение, на которое он шипит так же, как на мистрис Одли. Не нравилась и сама мистрис Одли, но, судя по выражению лица камеристки, эти чувства были взаимными.
Я послала ему виноватый взгляд, мол, ничего не поделать, теперь мы живем тут. Диларион фыркнул и демонстративно прошагал на другую сторону кровати, где развалился на подушке и сделала вид, что уснул. Но левый глаз время от времени открывается, выдавая недовольный интерес к происходящему.
– Мы готовы? – спросила я мистрис Одли даже не скрывая иронии. – Или нужно еще что-то? Например, намазать левый мизинец маслом лаванды или сплясать на одной ноге?
У той брови приподнялись, рот приоткрылся, а губы округлились, разгладив сетки морщин до самых щек.
– Откуда вы знаете о ритуале для улучшения плодовитости свиней? – спросила она с явным недоумением.
Я всплеснула руками и проговорила, направившись к дверям:
– Святое воинство… Пойдемте уже, завершим это купание в ледяной воде.
Камеристки не успели открыть передо мной двери, поэтому я распахнула их сама, чем вызвала перепуганные вздохи всего выводка. Спеша исправить ситуацию, они бегом догнали и обступили меня вокруг, как в первый раз. В таком же сопровождении мы вышли на улицу.
Небо еще бледное, воздух раннего утра холодный и сырой. Когда порыв ветра распахнул плащ и влетел под подол, по коже прокатился озноб потому, что панталоны вновь надеть не дали.
К моему облегчению, людей на улицах почти не было, и мы двигались быстро. Горожане встретились лишь пару раз. Первым оказался пекарь, который открывал лавку, наполняя улицы одуряющим запахом свежей выпечки. Голодная с прошлого вечера, я ощутила, как рот наполнился слюной, а в желудке протяжно заурчало.
Мои сопровождающие даже не оглянулись, когда мы проходили мимо лавки. Зато пекарь склонился в глубоком поклоне.
Второй стала маленькая девочка с рыжими косичками, которая сидит на огромной бочке и облизывает леденец. Она с любопытством провожала нас взглядом, а я думала о том, каким этот леденец должен быть вкусным.
Но больше всего мысли занимал маг, который, пока я нежусь в постели и совершаю непонятные ритуалы, вынужден сидеть в подземелье и ждать своей участи. Едва представила, как его вновь поведут к столбу, сердце сжалось, и я едва удержалась, чтобы не произнести боевое заклинание, которое позволит разрушить стену, отделяющую его от свободы. Но вовремя вспомнила о запрете и медальоне.
Ладонь механически дернулась к цепочке на шее. Мистрис Одли, которая идет справа, заметила, но, видимо, оценила этот жест по-своему и сказала:
– Мы почти пришли.
Вынырнув из размышлений, с удивлением обнаружила, что и впрямь спускаемся к реке.
Но в этот раз мы двигались к другому месту. Если в первый раз меня купали прямо в реке, то сейчас шли к тихой заводи, которая образовалась на внешнем крае излучины. Когда спустились ниже, оказались на маленьком песчаном бережке, окруженном ракитником и ивами. Природа естественным образом создала уютное место для купания, сокрытое от посторонних глаз.
По всей видимости, удивление отразилось на моем лице потому, что мистрис Одли проговорила с явным удовлетворением:
– Это заводь Смирения. Сюда приходили все невесты правителей Черной Пустоши и завершали ритуал Омовения. Здесь вы обретете кротость, обуздаете недостойные леди порывы и желания.
– Очень интересно, – сказала я, стараясь улыбаться, хотя слова камеристки не понравились.
Он продолжила:
– Мы останемся здесь, в самом начале берега, чтобы не беспокоить вас. Вам же придется разоблачиться самостоятельно и войти в воды Съакса. Там, как и вчера, следует совершить три погружения, моля богов в первый раз за страждущих, второй за тех, кто в пути и в третий, за тех, кого…
– Одолели недуги, – закончила я. – Вы повторяетесь, мистрис Одли. Я вчера прекрасно запомнила, что вы сказали.
Камеристка нахмурилась, а я молча и быстро скинула плащ. Затем ступила в воду. Ледяной холод обжег кожу и, по мере того, как шла вперед, поднимался выше. После ночи вода настыла и теперь кажется, что само небытие впивается в тело, вливается в вены и течет к сердцу.
От холода оно застучало с такой скоростью, что едва не пробило грудную клетку. Но я сцепила зубы и шла, пока не оказалась в воде по горло. Дыхание перехватило. Снова захотелось прочесть заклинание и избавиться от мук, на которые меня обрекают суеверные люди Черной Пустоши, но в последний момент удержалась.
Затем прошептала замерзшими губами:
– Светлые боги, даруйте благо страждущим.
Набрав воздуха, я нырнула. Ледяная вода сомкнулась над головой. Если вчера после погружения холод отступил, то сейчас он превратился в голодного монстра, который, как пожиратель магии, впился тысячами зубов в беззащитную кожу. По телу прокатилась волна озноба, и я выскочила на поверхность, хватая ртом воздух.
– Светлые боги… – выдохнула я, и изо рта вывалил клубок пара, – защитите всех, кто в пути…
И вновь нырнула. Холод стал сильней, и пальцы ног онемели, а сердцебиение усилилось так, что перестала его замечать. Чтобы не околеть, я снова рванулась вверх.
– Светлые боги, – едва слышно проговорила я, – исцелите больных.
Меня дернуло в воду, словно я мигом потяжелела и превратилась в железную. Ледяная поверхность в третий раз сомкнулась над головой, а мне показалось, что я действительно утратила человеческую плоть и обрела другую, холодную, неподвижную и твердую. Настуженная вода больше не обжигала, мысли потекли медленно, словно тоже замерзли и окаменели. Каким-то задним умом я понимала, что конечности свело судорогой и всплыть не получится. Но шевелиться не было сил.
Перед глазами поплыли цветные круги и воздушные пузыри, которые я, видимо, выпускала изо рта. Когда готова была сомкнуть веки и забыться вечным сном, в толще воды возникло лицо девушки. Белое, с голубыми глазами, обрамленное таким же белым облаком волос.
Длинный сарафан колышется в воде, иногда поднимаясь до самых колен и обнажая ноги, которые выглядят, как коровьи. С копытами и белой густой шерстью, которая шевелится в толще воды.
Она приблизилась ко мне и улыбнулась.
– Поплавать решила? – спросила она, не открывая рта.
Я ответить не смогла, а она продолжила:
– Сестра с Загрийких островов сказала, ты хороший маг. Только вода для тебя здесь холодная, давай-ка помогу выбраться.
С этими словами она ухватила меня за ноги и с силой вытолкнула наверх.
Воздух ворвался в легкие, как сама жизнь, которая наполняет собой каждую крупицу мира. Лицо обожгло ветром, но судороги прошли, и я в полубреду добралась до берега. Камеристки мигом обступили меня, стянули мокрую одежду, надели сухую, и укутали в плащ, подбитый овечьей шерстью.