Сердце Черной Пустоши. Книга 2 - Страница 10

Та смиренно кивнула и, следуя ее примеру, закивали все девушки, приседая в книксенах.

Я скрипнула зубами, чтобы не сказать, что действительно думаю о местных традициях, когда вошла Лана, и, выйдя вперед, присела в глубоком книксене.

– Может ли лекарь войти и осмотреть вашу ногу, миледи? – спросила Лана, не поднимая глаз.

Я поджала ноги к себе, обтягивая подол рубашки, и осторожно выставила вперед поврежденную ступню. Лодыжка распухла и покраснела, но истинным зрением серьезных повреждений не заметила. Если бы была в Авароне, нога пришла бы в норму по щелчку пальцев. Но учитывая, что здесь магия под запретом, а на восходе вновь предстоит шествие к Съаксу, поняла, что следует довериться местному лекарю.

– Конечно, он может войти, – сказала я Лане, которая ожидала моего ответа в книксене.

Прежде чем впустить лекаря, меня укутали в несколько покрывал, замотав чуть не до бровей, так, что открытыми остались лишь злополучная лодыжка и кисти рук.

Лекарь, который оказался высоким сухощавым мужчиной с вытянутым, чуть лошадиным лицом, бегло осмотрел лодыжку и важно изрек:

– Вывих.

Я сдержанно кивнула, чуть было не сообщив, что итак знаю, что вывих, когда Рамина вышла вперед и, присев, затараторила:

– Для нас нет ничего важнее, чем здоровье миледи. Здоровье миледи – это благоденствие всей Черной Пустоши. Немедленно и как можно быстрее поставьте нашу леди на ноги, а не то…

Я поморщилась, но к счастью, мистрис Одли быстро отправила Рамину за спину, наградив таким взглядом, что та осеклась на полуслове.

Тоном истинной скорбящей со Смутного переулка Аварона мистрис Одли произнесла:

– Можно ли спасти миледи, господин Вискольд?

Лекарь вскинул брови и с плохо скрываемым превосходством в голосе процедил:

– Я постараюсь сделать все от меня зависящее…

Я закатила глаза, а камеристки забегали вокруг, ахая и причитая, выполняя наказы лекаря – открыть окно и впустить свежий воздух в опочивальню, зажечь благовонные курильницы с ароматом лаванды и иланг-иланга, чтобы очистить пространство, а также разбрызгать в воздухе несколько капель розового эфирного масла.

После таких советов по лечению вывихнутой лодыжки я ожидала от лекаря чего угодно. Но, к моему облегчению, он споро наложил компресс, который на глазах снял отек и насухо растер ногу фланелевой тряпицей, щедро посыпанной голубоватой пудрой.

Когда я осторожно пошевелила пальцами, брови подскочили на лоб от удивления, если бы не видела манипуляций лекаря, решила бы, что меня вылечили магией.

Господин Вискольд по-мальчишески подмигнул мне и прошептал:

– Вся эта суета для этих ваших наседок, миледи. Женщины Черной Пустоши суеверны, им нужна особая атмосфера, чтобы преподнести чудо.

Я понимающе улыбнулась лекарю и, прежде, чем он покинул мои покои, попросила:

– Теперь вам следует оказать всю посильную помощь несчастному арестованному магу, господин Вискольд.

Брови лекаря тут же сошлись на переносице, он процедил:

– Магу, миледи? Ни за что.

– Вы спорите со мной, милорд? – уточнила я.

– Нет, что вы, – тут же замешкался господин Вискольд, – просто не понимаю вашего великодушия. Действия этого, как вы выразились, несчастного, едва не стоили жизней всем нам, а вы ратуете за его лечение? Должно быть, я вас не так понял.

– Вы правильно меня поняли, господин Вискольд, – отчеканила я. – И это не ратование, а приказ. Думаю, вы знаете разницу. Я лично проверю состояние арестованного завтра и, если замечу, что вы сделали не все возможное, сообщу об этом своему будущему мужу.

– Его высочество не осудит меня за то, что отказался лечить мага, – оторопело хлопая глазами, сказал лекарь.

– Но когда узнает, что вы не выполнили приказ его невесты, вряд ли будет доволен, – с нажимом сказала я.

После этих слов лекарь, склонившись в поклоне, произнес:

– Как будет угодно вашей милости.

– Мистрис Одли, – позвала я камеристку, которая итак не сводила с меня глаз. – Я хочу, чтобы вы лично проследили, чтобы заключенного разместили в человеческих условиях, и чтобы до суда он ни в чем не нуждался.

– Миледи, – прошептала та с обреченным выражением лица.

– После можете быть свободны, – отрезала я. – Остальные могут отдыхать уже сейчас.

Не дожидаясь пока девушки скроются за дверью, я откинулась на подушки, которые знакомо пискнули под моим весом.

Из-под них выбрался выспавшийся дракончик и умильно причмокнул, перебираясь мне на грудь. Посмотрев на меня осуждающе, мол, почему так долго оставила меня одного, Диларион свернулся на груди клубочком, как самая обычная кошка, и сонно засопел. Под мерное пыхтение дракончика веки сами собой сомкнулись и навалилась темнота.

Сон был глубоким, но беспокойным. Снилось, как мага, которого тащат к помосту, где должно произойти сожжение, избивают палками. Я пытаюсь его защитить, но толпа с лицами господина Вискольда не пускает меня к несчастному. Они кричат, потрясают кулаками, и лишь с появлением Дилариона, который неожиданно стал огромным могучим драконом, изрыгающим пламя, толпа отдает мага…

Проснулась от того, что кто-то настойчиво лижет мне щеку и недовольно ворчит. Когда открыла глаза, строгая мордочка дракончика застыла у самого носа. Пришлось скосить глаза, чтобы его разглядеть.

– И тебе доброе утро, – проговорила я, а Диларион, увидев, что хозяйка проснулась, принялся скакать по одеялу, как белка.

От внезапного пробуждения я ощутила себя уставшей и разбитой, клонило в сон. Но едва вновь прикрыла глаза, скрипнула дверь в комнате прислуги, и бодрый голос Рамины сообщил:

– Доброе утро, миледи. Как миледи спалось? Миледи желает, чтобы подали наряд к постели? Или предпочитает сама пройти к гардеробной? Остальные камеристки еще в пути, но я, ваша верная помощница, уже на месте.

От ее вопросов голова загудела. Мысли плавают, как увязшие в киселе мухи, а сон накатывает плотной волной. Перевернувшись на бок, я натянула одеяло на голову и пробормотала из-под него:

– Рамина, не шуми так. Я не выспалась. Хочу еще поспать…

– Но как же это… миледи? – раздался удивленный голос камеристки. – Вам следует завершить ритуал Омовения. Нельзя вот так бросать его на половине пути. Боги могут разгневаться и наслать беду на Черную Пустошь. Все невесты правителей Пустоши совершали этот обряд. История гласит, что невеста Его величества пресветлого Уртварта Красного, да будет светел его дух в Священных Чертогах, совершила омовение даже когда на Пустошь опустилась лютая стужа. Она…

Снова скрипнула дверь, и я возблагодарила богов за этот скрип потому, что пламенная речь Рамины прервалась, а я смогла урвать пару секунд блаженной дремы. Но она завершилась в тот момент, когда покои заполнил голос мистрис Одли, раздающей приказы камеристкам. Те, видимо, вошли следом, и топот десятков каблучков затопил комнату.

Я все еще лежала под одеялом, чувствуя, как по мне топчется дракончик. Когда он грозно зашипел, послышался возмущенный вздох, затем возле постели раздался голос старшей камеристки.

– Миледи Гриндфолд, доброе утро. Мы прибыли, чтобы помочь вам облачиться и сопроводить для завершения обряда Омовения.

В голове мелькнула мысль прикинуться спящей, но потом поняла, что мистрис Одли это не остановит. Откинув одеяло, я села и потерла глаза. Когда взглянула на камеристку, у той вид стал довольный и торжественный, словно я не мыться на речку иду, а уже выхожу замуж.

– Как ваша нога, миледи? – поинтересовалась она участливо.

Я успела забыть о том, что подвернула ее прошлым вечером. Осторожно опустив стопы на пол, попробовала наступить. К моему удивлению боль совершенно исчезла, отек спал, и нога вновь работает, как прежде.

– Странно… – проговорила я, разглядывая пальцы на ногах.

– Что у миледи вызвало замешательство? – спросила мистрис Одли, одновременно знаками раздавая указания слугам. Те носятся по комнате, ныряют в гардеробную, вытаскивают ширмы и одежды.