Сердце бури (СИ) - Страница 200
— Ты же слышал. Он утверждает, что сам всему научился.
— Восьмилетний ребенок не мог самостоятельно обучиться джедайскому телекинезу, — обрывает Скайуокер.
В разговор вклинивается многозначительная пауза, которая кажется Бену мучительно долгой. Его колени подрагивают.
— Помнишь, ты рассказывала, что пару лет назад ему снились кошмары? — неожиданно спрашивает Люк.
Лея медлит прежде чем ответить.
— Сейчас уже все прошло…
— Ты в этом уверена?
— Бен больше не плачет по ночам. И потом, он бы не стал мне лгать.
Неуверенность в голосе матери вызывает у Бена неожиданный приступ страха. Ведь он и вправду лгал. Вернее, не сказал всей правды — о некоем Верховном лидере. О своем тайном друге и наставнике.
Скайуокер долго говорит матери об опасностях какой-то «Темной стороны», о том, что ее сын из числа избранных, и за ним нужен глаз да глаз. Бен не понимает почти ни слова из его тирады, и догадывается, к чему идет весь этот разговор, только когда дядя говорит напрямую, что ему было бы спокойнее, если бы Лея позволила забрать мальчика в Академию.
Лея мямлит что-то о том, что ей следует посоветоваться с Ханом, когда тот вернется домой. Такие решения не принимают в одночасье. Однако Люк подавляет ее возражения одной короткой, безжалостной фразой: «У нас нет времени». Тьма, утверждает он, — это что-то сродни смертельному вирусу. Стоит заметить первые признаки инфекции — и каждый день, каждая минута на счету.
Тогда Бен окончательно понимает, что его судьба решена. Решена без его согласия.
Бессознательный детский протест тут же вспыхивает в нем вместе с испугом и упрямством.
— Нет, мама, нет! — он выпрыгивает из своего укрытия, уже не особо заботясь о том, что его могут наказать. — Не заставляй меня уезжать!..
С раскрасневшимся от обиды лицом он рвется к ней. Он горячо обнимает ноги матери и в душе клянется всем на свете, что готов сделать что угодно — он не будет пользоваться Силой, даже когда ему очень этого хочется, не будет пытаться прочесть мысли своих одноклассников, не будет устраивать беспорядков на уроках. Ему нравятся возможности Силы, это правда. Но если мама хочет, он попытается быть нормальным. Он даже готов навсегда распрощаться с Верховным лидером, если только ему позволят остаться дома.
Бен согнулся в приступе удушливого кашля. Нет, он больше не мог вынести этого! Не мог находиться там. Вновь быть беззащитным ребенком, разрываемым яростью и бессилием.
Он обхватил руками голову в попытках заглушить собственный детский крик.
«Мама, не заставляй меня уезжать!»
Боль заполнила его грудь. Он уже не мог свободно дышать, не мог сопротивляться движению потока…
Он один. Он слаб. Он беспомощен. Он безвестен. Он не нужен никому. Позабытая всеми песчинка среди бескрайних барханов — кому какое дело до ее судьбы? Слабая, жалкая жизнь — все, что у него есть. Ему остается только бороться до последнего. И он борется, постепенно усваивая одну-единственную истину: все вокруг, все остальные люди — его враги. Его конкуренты в жестокой борьбе за право существовать. Что они в любой момент готовы съесть его единственные оставшиеся полпайка и выпить последние капли воды, еще сохранившиеся на дне старой пластиковой фляги…
Погодите-ка! Что?..
Бен только теперь понял, что эти последние воспоминания принадлежат вовсе не ему.
Приоткрыв затуманенные глаза, он увидел то, чего никак не ожидал. Все это время, корчась во власти мощного потока Силы, он полагал, что этот поток идет от Галлиуса Рэкса. Но нет, Рэкс был перед ним, и он точно так же метался, охваченный агонией, и ужасно кричал.
Но если эта Сила — не его, не Сноука, кто же тогда их безвестный мучитель?
Стоило ему задаться этим вопросом, как его мысли разорвал голос. Звонкий нежный голос, отдающий странным напряжением:
«Не противься, Бен! Откройся боли. Пропусти ее через себя и позволь выйти…»
О Сила…
Какой-то гранью своего разума, которая еще оставалась свободной от ослепления муки, Бен начал понимать, что должен сделать.
Не избегать боли, а погрузиться в нее с головой, победить ее, научиться наслаждаться ею…
Он медленно закрыл глаза, больше не пытаясь сопротивляться. Не пытаясь заглушить воспоминания, а впитывая их. Безропотно позволяя им ожить в своем сердце.
«Мама, не заставляй меня уезжать!»
Слезы сочились из его глаз.
Нет, теперь-то он понимал, что не должен отворачиваться. Когда поле битвы — разум, победить можно, только преодолев себя.
До его слуха по-прежнему доносились жалкие звуки. Кажется, осипнув от крика, Рэкс продолжал лишь слабо бормотать что-то бессвязное.
Их обоих затягивала страшная топь. Их души одинаково трепетали, обнаженные и беспомощные перед самой Силой, однако Бен теперь понимал, что если сопротивляться — затянет только быстрее. Сноук же об этом забыл.
— Я… я… устал… — процедил Бен, с трудом преодолевая болезненную судорогу.
«Я устал, мама, — тихонько шепчет в нем малыш Бенни. — Я смертельно устал. Я больше не могу так… не могу тебя ненавидеть».
Жить с горькой отравой в сердце, затаив злобу на самого близкого человека — вот она, истинная пытка. Вот она, настоящая боль. Только избавившись от нее, он сможет обрести свободу.
Он плакал, больше не смея противиться слезам, и чувствовал, что в нем заговорило что-то новое. Что-то сильное, крепкое, чистое. Возможно, это и был его Свет — тот самый Свет, который Кайло не смог уничтожить в себе за годы, проведенные во Тьме, в рабстве, под нескончаемым гнетом собственных преступлений?
… Они продолжали нестись вперед, навстречу забытью. Там, на дне дьявольской воронки, Сила была отравлена. Бену Соло уже доводилось чувствовать нечто подобное в Святилище Вейдера, и сейчас он безошибочно распознал смрад бесконечного, абсолютного страдания.
Сноук исчезал быстрее, чем он. Охваченный смятением, поглощенный собственными страстями, опутанный ими, словно призрачными черными щупальцами, прежний Верховный лидер, еще недавно казавшийся непобедимым, растворялся в собственной боли и слабости.
Ничтожество. Жалкая пустынная крыса.
Он отлично понимает, почему нужен Императору — старик не доверяет своему первому и праведному ученику и, быть может, втайне боится Вейдера. Оттого и пытается сдержать его мощь убогими методами вроде тяжелого защитного костюма, который с одной стороны сохраняет жизнь темному лорду, но с другой — служит источником бесконечной муки.
Если Верховный главнокомандующий подведет его, у Палпатина под рукой всегда есть Галли. Никому не известный молодой человек, носящий непонятное звание «личного императорского консультанта». Только Вейдер догадывается, кто такой на самом деле адмирал Рэкс — еще один ученик Императора. А стало быть, его главный враг. Враг, которого необходимо уничтожить. И Галлиус понимает, что однажды Вейдер уничтожит его без жалости, и Палпатин не заступится за верного слугу — Император будет с любопытством наблюдать, как несчастный Галли корчится от удушья в железных тисках первого палача Империи.
Так и было бы, не случись заварушки на Скарифе. Не вмешайся Альянс со своей смешной диверсией, приведшей, однако, к разрушительным последствиям…
Кто такой Галлиус Рэкс? Никто. Презренная тень истинного Избранного. Паскудная низкая тварь, которая обречена высасывать жизнь из других, чтобы жить самой. Таков его дар и его вечное проклятье. Он привык выживать любой ценой. Привык забирать чужие жизни так же, как в детстве он отбирал пайки у своих товарищей.
Он — не ситх, лишь бледное подобие ситха.
Только один раз у него появился шанс выйти на первый план. Вейдер сплоховал. Вейдер вызвал подозрение. Возможно, Вейдер предал Императора?.. Но надежда тотчас тает, как только Галлиус узнает о существовании некоего Люка Скайуокера — сына Вейдера. Это его Палпатин мечтает заполучить себе в ученики. А Галли вновь не у дел…
Битва при Эндоре сыграла ему на руку, как никому другому. Палпатин сгинул. Вейдер пал. Путь открыт. Галлиус ликует. Он ведет двойную игру, он изворачивается, не чураясь никаких средств, чтобы прибрать к рукам имперский флот. Но на его пути встает Джакку — проклятый мир, который был его родиной и едва не стал его могилой.