Сенсация по заказу - Страница 30

– Муха? Ласты?

– Ну да... И не только! Комары, мошкара, осы! Любая дрянь летающая – с копыт долой. Сила? У нас тут комары знаете какие? Звери! Дракулы!

Хозяева явно ждали поощрения.

– Сила, – вяло кивнул Турецкий. – А в теннис ею можно играть?

– Да ну вас! Это не для баловства. В теннис... Скажете тоже!

Хозяйка проворно убрала чудесное изобретение подальше.

Турецкий выпил пива. Это было полное фиаско. Ученый на досуге изобрел бытовой прибор, который подарил своему соседу. И все. Никакого криминала за этим последовать не могло. За такое чудесное изобретение не убивают. Да, наверно, оно остроумное, может, даже по-своему гениальное, кто знает, как там это все придумано... Но за такое – не убивают... Нет, неверно, просто дело в другом. А убивают и не за такое. Убивают за ерунду. Ни за что. Убивают за косой взгляд и неправильное слово. Убивают даже тех, кто ничего не говорил, но не понравился лицом или цветом волос. Дело в другом... Белова прессинговали. От него хотели явно не теннисную ракетку для мух и комаров.

Когда Турецкий уже спускался по лестнице, дверь Колывановых приоткрылась, и в образовавшуюся щель высунулся палец, который поманил его назад.

Неужели, подумал Турецкий, проворно возвращаясь, интуиция все-таки не обманула? Может быть, тут все же что-то не так?...

– Начальник, – прошептал Колыванов, – есть еще кое-что.

– Говорите, Колыванов, говорите, помощь следствию – большое дело.

Видно было, что Колыванову и хочется, и колется. Но также заметно было, что он уже почти принял решение, так что Турецкому оставалось лишь его морально простимулировать.

– Еще какое-то наследство от Антона Феликсовича? Обещаю, все останется при вас.

Колыванов выглянул на площадку, никого, кроме Турецкого, не обнаружил и прошептал:

– Отпугиватели.

– Кто?! То есть что? О чем вы?

– Отпугиватели. Коробочки такие, – шептал Ко-лыванов. – Две коробочки и один брелок. Брелок – отпугиватель собак. В радиусе пяти метров – не сунутся. Здорово?

Турецкий ошарашенно кивнул.

– А еще – для крыс и мышей. От сети работает. Такая вещь! Моя просила Феликсовича и от кротов сделать – для дачи, у нас жуть что творится. Жаль, не успел. Золотой был человек, пусть земля ему пухом.

Турецкий вышел на улицу и закурил: в квартире жена Колыванова просила этого не делать.

Вдохнул сигаретный дым полной грудью и подумал, что в Лемеже даже такой воздух гораздо приятней, чем в мегаполисе... Интересно, каково было бы тут жить?

А что вот, доктора наук живут, и ничего... Но у них тут работа, дело. А у него, чиновника Генпрокуратуры, совсем другое дело. Впрочем, и доктора наук не очень тут живут. Некоторых вот отчего-то убивают... Понять бы только отчего. Хотя что с самим собой лукавить? В этом деле и мотив, и исполнитель одинаково беспросветны – нет никакой гарантии, что при знании одного из этих слагаемых станет понятно другое. Несмотря на то что сумма уже давно известна – хладное тело профессора Белова и простреленная его голова. Не работает в Лемеже арифметика.

А может быть, тут имеется что-то другое, помимо науки? Допустим, Белов был таким схимником, как говорят. Как много бы он ни работал, сколько бы ни торчал в своей Лаборатории, надо же ему было как-то восстанавливаться?

Войдя к Майзелю, Турецкий уже продумал свою хитрую тактику. Собственно, это был блиц-криг.

– Белов водку пил?

– То есть как? – не понял Майзель, отрываясь от экрана компьютера. Турецкий заглянул туда и увидел сплошные формулы.

– Ну образ жизни, моральный облик, и все такое.

– Вы издеваетесь? Он ученый! Он...

– Гений, знаю, – кивнул Турецкий. – Но у гениев тоже бывают общечеловеческие заскоки. Знал я одного нобелевского лауреата, так за воротник заливал[1] ... Куда там вашему Колыванову. Значит, Антон Феликсович вел здоровый образ жизни, режим и все такое? Дьявольская работоспособность, да?

– Мы занимаемся наукой. Иногда в Лаборатории приходится сидеть ночью, а иногда много дней подряд. Впрочем, вам, видно, этого не понять, – заметил Майзель снисходительно.

Турецкий сокрушенно покивал.

– То есть водку он не пил, а совсем наоборот?

– Да.

– Что именно?

– Я не понимаю, чего вы добиваетесь? – повысил голос Майзель.

На них посмотрела хорошенькая лаборантка Вероника.

– Ответа. Что он делал, раз не пил водку?

– Вы за идиота меня держите?!

– Отвечайте на вопрос.

– Спортом занимался, вот чем!

– Серьезно?

Майзель вытирал платком вспотевшее лицо. Турецкому его стало жаль. Все-таки в возрасте человек. Но работа есть работа.

– Лев Наумович, просто скажите, как Белов проводил тот редкий досуг, который у него был. Занимался восточными единоборствами?

– Кажется, в юности. Он как-то упоминал, что перестал, разочаровался...

– Значит?

– В теннис Антон любил играть...

Эврика, подумал Турецкий. Все-таки «сработала» мухобойка. Только почему у него дома не оказалось ни ракеток, ни мячиков? Ладно, выясним.

– В теннис любил играть, – весело повторил Александр Борисович. – Любопытно! А где он это делал?

– Ну у нас тут возможностей немного. Пара приличных кортов в клубе «Бумеранг».

– У него были там постоянные партнеры?

– Откуда мне знать? Спросите там, где он играл.

– А вы с ним не играли?

– Я играю в преферанс, – буркнул Майзель и вернулся к своему компьютеру.

Турецкий подошел к лаборантке. Она запечатывала какой-то конверт.

– Курите, Вероника.

Девушка машинально протянула руку к пачке, но тут же и отдернула.

– В Лаборатории нельзя.

– Почему? У вас тут горюче-смазочные материалы? Что-то не заметил.

– У нас тут большие Мозги, – сказала она безо всякой иронии.

– Ну так давайте выйдем.

– Я работаю. Если только в обед.

– А где вы обедаете?

Вероника посмотрела на Турецкого без удивления, но как-то оценивающе.

– Ну говорите же.

– Я обычно не обедаю... Но тут недалеко есть приличный трактир. Не в Лемеже.

Турецкий вздохнул.

– В Дедешине, что ли?

– Уже освоились, значит?

– Вроде того. Я заеду за вами... Во сколько? В полдень?

Она кивнула огненной гривой.

Через четверть часа Турецкий был в спортивном клубе «Бумеранг», где старший менеджер подтвердил: да, у профессора Белова был абонемент, он регулярно играл в большой теннис. Как часто? Не так чтобы очень. Два раза в неделю. С инструктором? Нет, Антон Феликсович играл давно и довольно прилично. У него были постоянные партнеры. Кто? Ну такая информация не разглашается, это же все-таки клуб... Но раз этим интересуется Генеральная прокуратура... ну что ж... Кое с кем из городского начальства. С кем конкретно? С председателем суда. И с мэром.

Турецкий затребовал у менеджера график тренировок Белова. Сопоставил даты и понял, что последний раз профессор ходил в клуб за день до самоубийства.

В письме Колдину Белов писал, что ему перекрывают кислород, и конкретно назвал: глава администрации города.

В яблочко!

В трактире превалировала русская кухня.

На этот раз официант возник молниеносно, и они сделали заказ. Официант сказал, что пельмени хороши, но бефстроганов лучше, и Турецкий ему поверил. Несмотря на то что Вероника сообщила, что обычно не обедает, в выборе блюд она не стеснялась и в отличие от Турецкого заказала еще и солянку. Искоса посмотрела на Турецкого и сказала:

– Если вы меня не выдадите, я выпью красного вина.

– В Уголовном кодексе нет такой статьи.

– Я про Лабораторию говорю.

– Не волнуйтесь, Вероника, я туда сегодня больше не пойду. А до завтра все забуду. У меня из-за ваших формул последние мозги высохли.

– Много вы в них понимаете.

– Это точно.

После обмена любезностями приступили к трапезе, которая прервалась только однажды, когда Турецкий выразил удивление тому, что красное вино дама пьет с рыбой.