Сэндвич с пеплом и фазаном - Страница 13

– Какой огромный дом, – заметил он, когда мы поднимались по лестнице к кабинету мисс Фолторн. – Просторный, но мрачный.

И он был прав. Женская академия мисс Бодикот представляла собой полный теней лабиринт – место, где свет едва проникал в окна. Ее строили не как место для жизни, а как место для молитвы; место, где узкие зигзагообразные коридоры были предназначены для того, чтобы запутать дьявола.

«Единственное, что может вырваться из монастыря, – однажды сказала мне Даффи, прочитав сенсационную книгу о жизни монахинь, – это молитвы и дым».

Что вернуло меня к мысли о трупе в моем дымоходе.

Я была так занята, что не успела как следует обдумать произошедшее.

Кто она? Как умерла? Сколько времени провела в этом камине?

И то, что мучило меня больше всего: почему ее закутали в американский флаг?

Мы остановились у входа в кабинет мисс Фолторн. Сержант поднял было руку, чтобы постучать в дверь.

Секунду он постоял, изучая меня с головы до пят.

– Будь осторожна, девочка, – сказал он мне, поправляя галстук, словно тот его душил.

И робко постучал в дверь.

– А, Флавия, – произнес инспектор Грейвенхерст, неправильно ставя ударение в моем имени на второй слог, в точности как мисс Дюпон.

– Я Флавия, – поправила его я.

Он кивнул, но даже не извинился.

– А теперь, – продолжил он, – расскажите мне о своем открытии.

Он явно еще не успел допросить Коллингсвуд; в противном случае он бы уже знал ее несколько отличающуюся версию. Лучше я скажу всю правду, и мою честность оценят.

– На самом деле, полагаю, тело обнаружила не я. В смысле, просто я тоже там была.

– Ясно, – сказал он. – И кто же его обнаружил?

– Коллингсвуд, – ответила я. – Патриция Энн.

Уголком глаза я заметила, что мисс Фолторн прекратила делать то, что она делала, и подняла взгляд от своего стола.

– Ей приснился ночной кошмар, – продолжила я. – И она ходила во сне. Попыталась забраться в дымоход. Я старалась не разбудить ее. Я слышала, что лунатики могут умереть от шока, если их неожиданно разбудить.

Я преисполнилась гордости! Вот он, пример моего сострадания, предлог для мисс Фолторн и правдоподобная история в одном флаконе.

Три в одном: святая троица правды, правоты и быстрого ума.

– И тут… эээ….

– Труп, – подсказала я.

– Эээ… да, как ты говоришь, труп вывалился из камина.

– Нет, – возразила я, – это случилось, только когда мисс Фолторн вошла в комнату. – И добавила: – До этого момента я не знала, что в камине есть тело.

– Потому что было темно, – констатировал инспектор.

Клянусь всеми святыми! Надо отдать должное этому человеку: шевелит мозгами он шустро. Он явно уже допросил мисс Фолторн и выслушал ее версию ночных событий.

– Да, верно, – подтвердила я. – Свеча мисс Фолторн погасла, и мы остались во мраке.

– Надолго?

– О нет. На пару секунд, думаю я. Мисс Фолторн почти сразу же зажгла спичку.

– Какую спичку?

– Картонную. Знаете, бывают такие в местах вроде «Савоя».

Инспектор глянул на мисс Фолторн, и она кивнула, подтверждая мои слова.

– А дальше?

– Что ж, именно в этот момент Коллингсвуд вывалилась из камина, а следом за ней упал труп. Должно быть, она его потревожила. Знаете, как будто щеткой – или ядром, – предположила я.

Едва произнеся эти слова, я поняла, что зашла слишком далеко.

– Флавия! – воскликнула мисс Фолторн.

– Простите, мисс Фолторн, – отозвалась я. – Просто количество высыпавшейся сажи и золы…

– Довольно, – перебила меня она. – Инспектор, я не позволю допрашивать моих девочек подобным образом. В конце концов, их вверили моему попечению.

Моих девочек! Она уже считала меня своей. Странно, но по каким-то неведомым причинам это было важно для меня.

– Верно, – сказал инспектор. – Ясно, что Флавия, – на этот раз он правильно произнес мое имя, – видела достаточно.

Что он имел в виду?

– Вы очень помогли, – продолжил он. – Благодарю. Можете идти.

Я взглянула на мисс Фолторн, и она кивнула в подтверждение.

Выходя из комнаты, я задержалась в дверях на достаточное время (искусство, которому я уделяю особенное внимание и которое очень недооценено любителями), чтобы услышать:

– А теперь, мисс Фолторн, я бы хотел получить список всех, кто входил и выходил из здания за последние двадцать четыре часа.

В коридоре я задумалась: почему двадцать четыре часа? Труп пролежал в камине бог знает сколько времени. Это же ясно, как дважды два.

Наверняка ведь инспектор не потребует список всех, кто пересекал порог женской академии мисс Бодикот за последнюю четверть века?

Но ведь этот список включал бы имя моей матери!

По моей спине пробежал холодок.

Ван Арк ждала меня у подножья лестницы. Она что, подслушивала?

– Тебя хочет видеть Джумбо, – сказала она.

– Джумбо?

– Главная среди девочек. На самом деле ее зовут Джун Боулз, но ты должна называть ее только Джумбо, иначе она пустит твою шкуру себе на перчатки.

– Понятно, – ответила я.

– Еще бы тебе было непонятно! – ван Арк загоготала и захлопала руками с таким видом, будто произнесла величайшую остроту.

– Почему она хочет меня видеть?

– Скоро узнаешь.

Когда мне говорят «скоро узнаешь» или «скоро увидишь», меня начинает тошнить.

– Она во «Флоренс Найтингейл», – добавила ван Арк, тыкая указательным пальцем в потолок.

И я пошла вверх по лестнице – по той самой, с которой только что спустилась.

Я просто как белка в колесе.

«Флоренс Найтингейл» располагалась в дальнем конце крыла «Афина». Как мне довелось узнать, разные части академии мисс Бодикот носили имена богинь, комнаты учениц – героинь, отдельные здания – святых, а туалеты – покойных членов королевской семьи.

«Она в «Боадицее»» означало, что упомянутая персона отправляет естественные надобности в маленьком туалете позади кухни, а «Анна Клевская» и «Джейн Сеймур» – это сортиры на верхних этажах.

«Флоренс Найтингейл» оказалась довольно большим кабинетом, выходившим на хоккейное поле.

Ван Арк постучала и вошла, не дожидаясь приглашения.

– Вот она, Джумбо, – сказала моя спутница. – Новенькая. Ее зовут де Люс. Флавия.

Джумбо медленно отвернулась от окна, лениво взмахнув рукой, чтобы разогнать повисший в воздухе табачный дым. Комната пропахла табаком.

Диана Дорс[8] в тунике, – была моя первая мысль.

Джумбо обладала, как могли бы написать в посвященных кино журналах, завораживающей красотой. Высокая, светловолосая, статная.

Словно высеченная из мрамора, вот что я имею в виду. Холодная… расчетливая… и, наверное, не лишенная жестокости.

Меня захватили впечатления – приятные и не только.

– Сигарету? – предложила статуя, протягивая мне упаковку «Свит Кэпрал»[9].

– Нет, спасибо, – отказалась я. – Пытаюсь бросить.

К этому предлогу я прибегала и раньше; похоже, он сработал.

– Хорошо тебе, – улыбнулась она. – Отвратительная привычка.

Она взяла очередную сигарету, церемонно закурила ее с помощью маленькой серебряной зажигалки, похожей на лампу Аладдина в миниатюре, и глубоко затянулась.

– Гадость, – произнесла она, и это слово вылетело из ее уст в сопровождении вонючего облака дыма.

На миг она показалась мне скандинавской богиней, выпускающей из себя бурю, или кем-то из четырех ветров, изображаемых в углах старинных карт.

«Сильнее, ветры, дуйте! Завывайте! Раздуйтесь и полопайтесь от злости!»

На миг я будто перенеслась обратно в Букшоу и оказалась в гостиной вместе с отцом, Фели и Даффи, мы слушали «Короля Лира» по «Би-би-си» во время одного из наших принудительных радиовечеров.

А затем я снова оказалась в академии мисс Бодикот.

Я была обескуражена. Голова моя кружилась, и дело было не только в табачном дыме.