Сен-Симон - Страница 3

Это была старинная феодальная семья, гордая своим прошлым и имеющая весьма мало в настоящем. «Длинная шпага и пустой кошелек» — называли остроумные простолюдины подобных аристократов. Шлифуя ступени версальских лестниц, получая высокие военные чины и живя за счет придворных синекур, господа эти, однако, в силу очевидной обреченности своего класса и своего круга отличались иной раз повышенной зоркостью и склонностью к верным историческим прогнозам.

Это с особенным правом можно сказать о последнем представителе старшей ветви рода — все о том же герцоге и пэре Луи де Сен-Симоне.

В. И. Ленин блестяще показал, как талантливый писатель становится зеркалом революции, будучи от нее не только далеким, но и чуждым ей по своим социальным симпатиям, своей идеологии.[3] Нечто подобное можно сказать и о Луи де Сен-Симоне, герцоге и пэре, ревнителе привилегий родовой знати, оказавшемся в известном смысле… предтечей французской революции.

Разумеется, в отличие от великих просветителей Вольтера и Руссо Сен-Симон нигде прямо не говорит об исторической обреченности современного ему строя. Больше того: если бы ему намекнули на что-либо подобное, он, по-видимому, был бы возмущен до глубины души. Луи де Сен-Симон прежде всего роялист и аристократ. И вместе с тем несомненно прав исследователь,[4] считающий общей темой его «Мемуаров» начало падения старого порядка во Франции. Ибо, субъективно привязанный к колеснице тысячелетней французской монархии, к своему классу, своей социальной группе, Луи де Сен-Симон благодаря особой присущей ему зоркости очевидца, участника и историка, благодаря таланту писателя сумел, сам того не подозревая, вскрыть некоторые из объективных закономерностей, влекущих эту монархию к гибели, показать язвы, ее разъедающие, ее полную внутреннюю гнилость, скрытую за сверкающим фасадом абсолютизма.

Его биография достаточно характерна.

Сын герцога Клода в отличие от своего отца не блистал внешними данными. Плод позднего брака, он всю жизнь отличался слабосильем и хлипким здоровьем. Тем не менее Луи Сен-Симон прожил почти восемьдесят лет (1675–1755), причем лет весьма напряженных.

С детства он увлекался исторической литературой; с детства мечтал проявить себя на государевой службе, в первую очередь — на поле брани. Время для этого было более чем подходящее. Людовик XIV, «король-солнце», пытался навязать французскую гегемонию Европе и ежегодно посылал армии во всех направлениях. Юный тезка короля служил в привилегированных частях, участвовал в нескольких сражениях и даже командовал полком. Но в целом военная карьера ему не удалась. Он был слишком субтилен, слишком горд и не желал пользоваться обычными средствами, ведущими к успеху. Его обошли при повышении. Этого самолюбивый Сен-Симон не мог простить никому, даже «королю-солнцу», которого не без оснований считал главным виновником происшедшего. В двадцать семь лет он написал прошение об отставке. Отставка была принята. С этого и началась взаимная антипатия между Луи де Сен-Симоном и Людовиком XIV, никогда уже больше не затухавшая и явившаяся впоследствии одним из стимулов к появлению знаменитых «Мемуаров».

В основе этой антипатии лежала противоположность натур и стремлений короля и подданного. Людовик XIV, властный и нетерпимый, до предела эгоистичный, не желал признавать чьих-либо достоинств. Абсолютный монарх, стремившийся покончить с претензиями родовой знати, любил лишь людей посредственных, угодничающих и готовых безропотно выполнить его любую прихоть. Маленький герцог, постоянно толкующий о своих «правах», вечно недовольный, ворчащий, осуждающий, протестующий, к тому же предпочитавший балам и забавам Версаля уединенную работу, казался Людовику человеком по меньшей мере подозрительным. Он ищет другого источника прав, нежели воля и милость государя. Он любит историю — очевидно, в прошлом ищет оснований для недовольства настоящим. Он требует и поучает. Подобных людей — король называл их «разговорщиками» — следовало избегать: они представлялись опасными и уж, во всяком случае, нежелательными.

Что касается Сен-Симона, то он вполне разобрался в нехитрой основе личности своего повелителя. «…Я убедился, — писал он позднее, — что король никого не любит и не считается ни с кем, кроме себя самого, и сам для себя является единственной целью существования…»

Отказавшись от военной карьеры, Сен-Симон не думал совершенно покинуть службу. Молодой аристократ рассчитывал, что ему, как герцогу и пэру, будут предоставлены ответственные функции в государственном совете. Этого не произошло. Напрасно Луи, ожидая высочайшего вызова, приобрел особняк в Версале. При дворе он оставался чужим. Поневоле появился досуг, который можно было посвятить сбору материалов и записи впечатлений. Тонкий наблюдатель и превосходный стилист, Сен-Симон стал предавать свои воспоминания, горести и надежды бумаге. Вот здесь-то и пригодилась ему старая любовь к исторической литературе. Основа для «Мемуаров» была заложена.

Со смертью Людовика XIV (1715 год) звезда Луи де Сен-Симона как будто начала восходить. При малолетнем Людовике XV, правнуке покойного короля, регентом стал герцог Орлеанский, друг Луи, близкий с ним с детских лет. Регент тотчас же пригласил герцога к участию в трудам государственного совета и сделал его своим ближайшим доверенным лицом. Сен-Симон полагал, что благодаря влиянию на регента быстро добьется милых его сердцу порядков. Но и здесь он просчитался. Герцог Орлеанский думал лишь о сохранении власти да о выколачивании денег из подданных. На словах он во всем соглашался со своим другом, на деле же не был склонен ни в малейшей мере давать ход его «бредовым» идеям. Да и сам Сен-Симон оказался не на высоте. Упрямый в мелочах, он терялся перед лицом важных решений; добиваясь власти, он отклонял ее, когда власть была реальной, в частности, когда герцог Орлеанский предложил ему должность председателя высшего финансового совета и канцлера королевства. В конце концов регент совсем перестал прислушиваться к голосу своего советника и ограничивался тем, что давал ему пышные, но пустые дипломатические поручения.

Когда в 1723 году регент скоропостижно скончался, Сен-Симону только что минуло сорок восемь лет. Теперь это был вполне зрелый, много перечувствовавший и передумавший человек, ясно знавший, чего хочет, и не менее ясно видевший, что желаемого никогда не добьется. Надежда на претворение в жизнь своих мечтаний, на активную политическую деятельность явно не осуществилась. Герцог окончательно покинул Версаль и отныне делил свое время между роскошным, похожим на музей парижским особняком — золотой мечтой кредиторов — и многочисленными поместьями, давно заложенными и перезаложенными, но внешне достаточно импозантными.

Последние двадцать лет жизни, работая с настоящим подвижничеством, он истратил на завершение своих «Мемуаров».

Автор прекрасно понимал крамольность своего творения. Призрак Бастилии не раз возникал, вероятно, перед его утомленным взором, когда в ночной тиши своего запертого кабинета Луи отрывался от мелко исписанного листа бумаги. Поэтому-то он и работал в глубокой тайне, поэтому-то и не рассчитывал, что «Мемуары» могут быть опубликованы при его жизни.

Правительство, несмотря на все его предосторожности, догадывалось, чем занимается маленький герцог. Едва он закрыл глаза, как его бумаги были конфискованы и упрятаны в государственные сундуки, где они пролежали более семидесяти лет. Абсолютная монархия не имела ни малейшего желания, чтобы ее святая святых было оглашено. Мертвому искателю истины снова зажимали рот.

И все же Луи де Сен-Симон победил всех своих противников, включая и «короля-солнце». Когда в 30-е годы XIX века его «Мемуары» открыли и опубликовали, их приняли с восторгом, а автора их причислили к плеяде классиков французской литературы. Труд его получил право на бессмертие, и ныне ни один историк, занимающийся предреволюционной Францией, не может пройти мимо знаменитых «Мемуаров».