Семья Зитаров. Том 1 - Страница 109

У каждого из них была своя цель. Один собирался купить клочок земли, построить лачугу и заняться земледелием, другой — открыть в городе лавчонку и вести торговлю, третий мечтал о мастерской, о почетном звании мастера и хозяина. Решив однажды, они уже не меняли планов и поэтому иногда достигали цели.

Когда предусмотренный договорам срок кончился, большая часть кули уехала с Гавайских островов обратно в Китай. Не уехали только эти семеро и еще некоторые другие. Не потому, что они изменили своим планам, и не потому, что у них не было достаточного количества денег для их осуществления, а просто потому, что они, самые молодые в партии кули, в состоянии были проработать на чужбине еще четыре года, удвоить свое богатство и, вернувшись на родину уважаемыми людьми, взяться за более солидные дела.

Именно в это время на островах пронеслись слухи о сказочных заработках на Южноамериканском континенте, по сравнению с которыми бледнели заработки на гавайских плантациях.

Они уехали на континент и два года переходили с одной работы на другую. Часть из них отделилась и даже забралась в Боливию, двое умерли в болотах Колумбии, а семеро оставшихся держались вместе и наконец оказались в маленьком венесуэльском городке, где нанялись грузчиками в порт. Их сбережения значительно увеличились; кое-кто уже начинал подумывать о возвращении на родину, но опять, так же, как на островах, их и на этот раз соблазнила возможность хорошего заработка. Теперь шел разговор о Соединенных Штатах, где в связи с большой войной начался экономический подъем. Фабрики работали день и ночь, нигде не хватало рабочих, и за самую простую работу платили невероятные деньги — несколько долларов в день. Эту возможность им не хотелось упускать. Еще последний раз, один только год, не больше, — и они поедут домой и будут доживать свою жизнь в достатке.

Но Соединенные Штаты находились далеко. Было бы безумием платить громадные деньги за проезд на пароходе, когда можно добраться без излишних затрат. Они пытались пробраться на каждое судно, уходившее отсюда на север, но им не везло. Их всякий раз обнаруживали и выгоняли на берег. Они упустили хороший сезон, не поехали на фасиенды ^[70], а терпеливо сидели в маленьком порту, где с трудом можно было заработать на пропитание. В довершение всего в этом малярийном гнезде еще завелась проклятая холера. Уезжать с побережья в глубь страны уже не имело смысла, сезон сельскохозяйственных работ кончился, а на случайные заработки нельзя было рассчитывать. Случилось так, что именно тогда в порт прибыл «Саутэрн Принс». На этот раз их побег удался. Таская в бункеры мешки с углем, они присмотрели в междупалубном пространстве хорошее укрытие, и ночью все семеро, забрав по маленькому узелку с необходимыми вещами, остались на пароходе.

Пароход вышел в море, через несколько дней где-то остановился и направился дальше. В Карибском море его начал трепать сильный шторм. Все семеро заболели морской болезнью, но стоически переносили страдания, которые имели даже положительную сторону: во время болезни не хотелось есть и сохранялся запас продуктов, а их при нормальной обстановке хватило бы только на половину пути.

Они не покидали убежища даже в самые глухие ночные часы; когда кто-нибудь из них начинал кашлять, товарищи завязывали ему рот платком. И все же, несмотря на все предосторожности, на полпути их обнаружили двое трюмных. Во время шторма в междупалубное пространство через вентиляторы попала вода, которая во время качки парохода раздражающе плескалась около бункерного люка. Механик послал трюмных вычерпать воду, и они с яркими карбидными лампочками в руках обошли все междупалубное пространство. К счастью для китайцев, это были славные ребята. Они немного посмеялись над «зайцами», шутя погрозили им калабузом, но о своем открытии никому не сказали.

Один из них оказался настолько великодушным, что принес беглецам полное ведро питьевой воды. Такой оборот дела поднял настроение пассажиров, и они уже начали надеяться, что их путешествие окончится так же благополучно, как началось. Надежда — вещь хорошая, зачастую она является источником нравственных и даже физических сил, но что в ней толку, если пароход идет из порта, где свирепствует заразная болезнь? Ты мечтаешь о чайных плантациях на далекой земле предков, с радостью голодаешь, считая каждый цент, а пароход в пути бросает якорь и поднимает желтый флаг. И на этом все кончается. Самое страшное в том, что ты ничего об этом не знаешь и не узнаешь никогда.

4

На рассвете «Саутэрн Принс» встал на якорь на Галвестонском рейде. Спустя час к пароходу подошел портовый катер, и капитан получил распоряжение всей команде немедленно оставить пароход и на несколько дней перебраться в карантинные помещения. Галвестонские власти уже знали, откуда идет «Саутэрн Принс». Янки не имели ни малейшего желания рисковать своим здоровьем и подвергать опасности жизнь.

Ввиду исключительности обстановки сейчас нельзя было применять медленно действующие средства дезинфекции. Поля сражения, находящиеся за океаном, требовали боеприпасов, пушек, танков и людей, и обстоятельства не позволяли держать в бездействии пароход грузоподъемностью в восемь тысяч тонн.

Экипаж сошел на берег, а на пароход прибыла дезинфекционная команда. Все произошло с такой быстротой, что люди, еле успев забрать с собой разрешенные вещи, уже оказались на катере санитарной полиции, а полчаса спустя — в карантинном бараке.

— Что теперь будут делать с пароходом? — спросил у Яновского кто-то из трюмных.

— То же, что и с нами, только более бесцеремонным способом, — ответил первый штурман. — Зальют дезинфицирующим раствором все жилые помещения и вещи, остальное прогазируют, заодно ликвидируют и всех крыс на судне.

— И бункера и междупалубное пространство тоже? — расспрашивал трюмный, заметно волнуясь.

— Непременно. Увидите, теперь у нас не будет ни одной крысы.

Трюмный отошел в сторону и разыскал товарища.

— Ты слышал? — тихо спросил он его.

— Да.

Первый трюмный продолжал еще тише:

— А что теперь будет с нашими семью китайцами?

— Черт возьми! Я совсем забыл о них!.. — тревога товарища передалась и второму трюмному.

— Они ведь не знают, что произойдет на пароходе. А дезинфекционная команда считает, что все люди на берегу.

— Я понимаю. Это очень неприятная штука.

Они отошли в угол и стали совещаться. О «зайцах» знали только они. Согласно правилам внутреннего распорядка они обязаны были в самом начале сообщить капитану о своем открытии, но китайцы были славные ребята… И оба трюмных молчали, побуждаемые самыми добрыми намерениями. Теперь их вынуждали к молчанию другие обстоятельства — они могли потерять работу, — но еще больше боялись они упреков товарищей, если бы с китайцами что-либо случилось.

— Может быть, перед тем как пустить газ, санитары осмотрят помещение…

— Я считаю, это их обязанность.

Постепенно они успокоились и больше не говорили об этом.

А на пароходе между тем все шло своим чередом и не совсем так, как предполагали трюмные. Дезинфекционная команда в первую очередь принялась за жилые помещения, начиная с салона и кончая кубриками. Затем дезинфицировали камбуз, штурманскую рубку, капитанский мостик, будку телеграфиста, продуктовую кладовую и гальюны. До обеда с этим было покончено. Затем они подготовили все для газовой дезинфекции. Задраили иллюминаторы машинного отделения, закрыли все двери и люки, заткнули вентиляторы, так что междупалубное пространство с бункерами и машинным отделением превратилось в совершенно изолированную камеру.

В два часа пустили газ. Невидимыми волнами хлынул смертоносный угар, растекаясь по всем ходам и отсекам, медленно, но неудержимо проникая в самые укромные уголки.

Изредка до дезинфекторов из-под палубы доносился царапающий звук, хруст угля и приглушенные стоны, но, занятые работой, они не прислушивались к этим звукам.