Семейство Ченчи - Страница 3

Супруги разъѣхались. Черезъ нѣсколько дней мужъ требуетъ, чтобы жена уступила ему младшаго сына, ея любимца.

— Ни за что.

Тогда онъ выкралъ мальчика обманомъ. Жена подала въ сыскное отдѣленіе просьбу — найти исчезнувшаго супруга и украденнаго ребенка.

По отъѣздѣ мужа, жена осмотрѣла шкапы и сундуки съ своимъ приданымъ: пусто, все, что было получше, выбрано. Въ одинъ прекрасный день, въ отсутствіе жены, хозяинъ-воръ возвратился — подобрать остальное. Когда онъ сходилъ съ набитымъ саквояжемъ до лѣстницѣ, его настигла возвратившаяся жена.

— Гдѣ сынъ?

— Это моя печаль.

— Я не отстану отъ тебя, пока ты не покажешь мнѣ его.

— Не отставай: ищи вѣтра въ полѣ…

— Бери все, да сына отдай.

— Не отдамъ.

— Коли такъ, ѣдемъ въ участокъ.

— Ѣдемъ.

Пріѣхали.

— Вотъ мой мужъ: я о немъ объявляла, что онъ пропалъ и увезъ у меня сына… а теперь нашелся, прошу его задержать.

— Помилуйте, господа, — говоритъ мужъ:- она совсѣмъ сумасшедшая! Я просто собрался къ Сергію-Троицѣ и сынишку захватилъ съ собою, а ей представляется Богъ вѣсть что…

Въ участкѣ жену пристыдили неумѣстною ревностью, поздравили, что мужъ нашелся, и… тѣмъ дѣло кончилось. По выходѣ изъ участка, супругъ, со своимъ саквояжемъ, вспрыгнулъ на извозчика — и былъ таковъ. Жена помчалась за нимъ въ погоню. Оглядываясь онъ не узнавалъ ея, потому что она сняла шляпу и повязалась, какъ горничная, платочкомъ. Такъ прослѣдила она бѣглеца до одной изъ московскихъ окраинныхъ улицъ, гдѣ онъ нырнулъ въ ворота дома, показавшагося женѣ какъ будто знакомымъ… Прочитавъ да воротахъ фамилію домовладѣльца, она вспомнила, что была здѣсь, лѣтъ пятнадцать тому назадъ, послѣ своей свадьбы, съ визитомъ; мужъ привозилъ ее сюда нарочно, чтобы похвастаться, какую онъ добылъ себѣ красивую и воспитанную жену; старшая дочь купца-домовладѣльца была одною изъ трехъ невѣстъ, отказавшихъ жениху-авантюристу… Естественно, что знакомство, начатое такою враждебною демонстраціей, болѣе не продолжалось. Но мужъ потихоньку поддерживалъ связи съ семьею своей бывшей невѣсты и, быть можетъ, даже подъ вліяніемъ ея и затѣялъ похищеніе ребенка: по крайней мѣрѣ, мальчикъ былъ спрятанъ именно въ этомъ домѣ.

Милая семейка ужинала и наслаждалась повѣстью героя о дневныхъ приключеніяхъ, когда предъ всею этою небольшою, но честною компаніей выросла, какъ изъ-подъ земли, моя довѣрительница, въ сопровожденіи околоточнаго. Ребенокъ спалъ на диванѣ… Началась глупая и подлая сцена. Взволнованную до полубезумія мать стыдили ея безпокойствомъ за сына:

— Можно ли такъ гоняться за мужемъ? Что про васъ люди скажутъ? Мужъ отъ того и ушелъ, что вы его замучили, чтобы немножко отдохнуть отъ васъ…

— Богъ съ нимъ… мнѣ его не надо… мнѣ сына…

— Вотъ онъ вашъ сынъ, не пропалъ. Не съ чужимъ онъ, а съ отцомъ.

— Я его возьму съ собою.

— Что это вы? какъ можно везти ребенка въ такую позднюю пору черезъ весь городъ? Вонъ и дождикъ пошелъ… Лучше сами оставайтесь ночевать у насъ.

— Нельзя: обо мнѣ безпокоятся дома.

Порѣшили на томъ, что мальчикъ переночуетъ въ гостепріимной семьѣ, а завтра утромъ мать за нимъ пріѣдетъ. Потомъ принялись мирить. мужа съ женою.

— Это все родители, братцы да сестрицы васъ ссорятъ. Бросили бы вы папашинъ домъ, наняли бы квартирку… вотъ хоть у насъ есть свободная.

— Это вѣрно, — подтверждалъ мужъ, — клянусь: я ничего не имѣю противъ тебя, а только не терплю твоихъ родныхъ. Поселимся отдѣльно, и вотъ увидишь, какъ хорошо заживемъ. Я много виноватъ предъ тобою, но все заглажу…

Миражъ счастья соблазнилъ давно не видавшую его женщину. Она согласилась разойтись съ родными… Но, когда на другое утро она пріѣхала за сыномъ, гостепріимная семья встрѣтила ее, какъ незнакомую:

— Что вамъ угодно?

— Гдѣ мой сынъ? мой мужъ?

— Почему мы знаемъ, гдѣ они скитаются? Пожалуйста, оставьте насъ въ покоѣ съ вашими грязными исторіями.

Одураченная ловкимъ заговоромъ, женщина стала грозить, шумѣть — ей засмѣялись въ лицо и вытолкали ее вонъ.

Она приходила еще и еще: одинъ разъ даже поймала мужа въ нѣдрахъ его новаго семейства — даже вцѣпилась въ него руками; на нее набросились всею семьею, оторвали ее отъ мужнина сюртука и вышвырнули на улицу, а мужъ тѣмъ временемъ улизнулъ, куда глаза глядѣли.

— Я буду караулъ кричать, стекла бить стану! — грозитъ несчастная, въ безуміи отчаянія.

Ей хладнокровно возражаютъ:

— Ахъ, сдѣлайте ваше одолженіе! По крайней мѣрѣ, тогда будетъ улика на лицо, что къ намъ въ домъ ворвалась сумасшедшая и скандалитъ.

Только послѣ этой долгой, но безполезной погони за украденнымъ сыномъ, пришелъ конецъ долготерпѣнію бѣдной женщины. Скрѣпя сердце, она отреклась отъ мужа и подала прокурору жалобу, обвиняя семейнаго тирана въ безнравственныхъ покушеніяхъ на дочь и въ похищеніи ребенка.

Родитель продолжалъ скрываться и отличаться. Не зная о жалобѣ, но предполагая, что жена ведетъ противъ него какую-нибудь законную мину, онъ, во избѣжаніе розысковъ и повѣстокъ, жилъ непрописаннымъ. Нѣсколько времени спустя, онъ выкралъ у жены и другого сына — четырехъ-лѣтняго… Но эта покража оказалась менѣе удачною: сестренка похищеннаго мальчика выслѣдила отца до Рязанскаго вокзала и видѣла, какъ онъ сѣлъ въ дачный поѣздъ, — значитъ, живетъ гдѣ-нибудь на подмосковной дистанціи. Нашли его близъ полустанка Малаховки: выдаетъ себя за вдовца и жуируеть въ свое удовольствіе. Дѣтей отдать отказался: закономъ къ тому не обязанъ, — а жены не желаетъ знать.

Моя довѣрительница, — по собственному ея признанію, отъ всѣхъ этихъ издѣвательствъ она была одною ногою въ сумасшедшемъ домѣ, поѣхала въ Петербургъ и подала на Высочайшее имя прошеніе объ отдѣльномъ видѣ и возвращеніи ей дѣтей. Въ комиссіи прошеній пришли въ ужасъ, прочитавъ мотивировку просьбы; обычно продолжительныя въ такихъ случаяхъ справки на этотъ разъ были наведены съ рѣдкою быстротою, и черезъ мѣсяцъ злополучная семья вздохнула свободно, выйдя изъ-подъ кошмара отцовскихъ уродствъ…

Мать получила возможность распорядиться судьбою дѣтей и воспитывать ихъ прилично, безъ трепета и за ихъ будущее, и за ихъ честь. Добиться такой самостоятельности и законныхъ правъ на самозащиту было единственною цѣлью моей довѣрительницы, когда она подавала жалобу. О карѣ преступнику она не думала. Напротивъ, теперь, когда высшее правосудіе дало ей искомыя права, она взяла на себя новую и не легкую задачу — спасти виновнаго мужа отъ позорнаго наказанія, а семью — отъ „марали“. Съ этою цѣлью, когда дѣло разбиралось на судѣ, и мать, и дочь воспользовались предоставленнымъ имъ правомъ отказаться отъ показанія. Родственники потерпѣвшихъ давали показанія сдержанныя и осторожно-двусмысленныя. Ни одинъ опасный свидѣтель не былъ вызванъ. Словомъ, счастливаго психопата вытащили за уши изъ омута тѣ самыя овцы, среди которыхъ онъ всю жизнь былъ волкомъ. Великодушіе, очень дурно понятое и оплаченное: повѣренный подсудимаго, попросивъ судъ объ удаленіи свидѣтельницъ изъ залы засѣданія, безцеремонно облилъ ихъ помоями безпутнѣйшихъ выдумокъ, натолкованныхъ ему полусумасшедшимъ кліентомъ… Представитель обвинительной власти, усматривая недочеты въ слѣдствіи, обжаловалъ оправдательный приговоръ, и дѣло перешло въ судебную палату.

Моя довѣрительница радовалась, что удалось спасти мужа, пока ей не выяснили послѣдствій оправданія: мужъ опять получаетъ право на дѣтей, а она остается посмѣшищемъ, облитая помоями адвокатскаго краснобайства… За что?

Подъ впечатлѣніемъ этого удручающаго „за что?“, потерявъ вѣру въ правосудіе, съ ненавистью къ людямъ, полная слезъ, проклятій, истерическихъ выкриковъ, бродила она по улицамъ, какъ пьяная, не помня себя — и сама не могла мнѣ объяснить толкомъ, какъ зашла она, что повлекло ее къ Толстому, котораго она до тѣхъ поръ никогда не видала и даже читала мало… И Левъ Николаевичъ разговорилъ ее…

Соображая всю разсказанную мною трагедію, я не полагаю, чтобы въ ея весьма отвратительномъ героѣ работала исключительно злая воля, какъ думаетъ моя довѣрительница, настойчиво доказывая, что мужъ ея въ здравомъ разсудкѣ: