Семейный экипаж (СИ) - Страница 1

Старт.

"Эта женщина, это чудо, которым не устаешь восторгаться, которая одна олицетворяет все чудеса мира; одно прикосновение... да что там - одна улыбка которой способна придать неземной свет самой черной бездне..."

– Оленька...

– Да, радость моя.

– Представляешь, я подсчитал, мы доберемся до Проксимы через пятнадцать лет. Пятнадцать лет вдвоем, представляешь?

Она кокетливо заправляет прядку за ухо.

– Ой, а может, и не только вдвоем...

Он округляет глаза:

– Что ты имеешь в виду?

Она смущенно хохочет.

– Да ты что! Правда?

– Да, глупенький! Ты мой маленький глупенький муж.

Он в шутку обижается и принимается ее щекотать.

Три недели спустя.

"Эта женщина, чье тело дарит безумные наслаждения, чья кожа пахнет лучше любых мыслимых цветов, чьи поцелуи сводят с ума, и счастье - быть рядом с ней вечность..."

– Оленька, там есть что-нибудь пожевать?

– Сейчас глянем. Угу - перловка с котлетами и кисель.

– Ну, заинька, мы же только это и едим. А помнишь, твоя мама пекла такие потрясающие пирожки.

В ее глазах загорается лукавый огонек.

– А может, ну его, ужин этот. Что-то мне так спать захотелось...

Он в восторге сгребает ее в охапку:

– Ну уж нет, спать я тебе не дам!

Шесть месяцев спустя.

"Эта загадка, от которой никогда не знаешь, чего ожидать; и жизнь превращается в непрерывный ребус; и высшее удовольствие - но и величайшая мука - разгадывать его раз за разом, день за днем..."

– Господи, как я устала от этого живота!

– Садись, заинька, давай поправлю подушки.

– Я же сказала, что не хочу виноградный сок. Я его не люблю! Неужели так трудно запомнить?

– Но, зайка, ты же вчера говорила, что это твой любимый.

– Ничего я не говорила! Ты никогда ничего не можешь запомнить. Ты такой невнимательный!

Она заливается слезами. Он растерянно суетится вокруг:

– Ну, Оленька, ну, зайка, ну что ты?

Два года спустя.

"Эта женщина, переменчивая, как весенняя погода и как весенняя погода капризная..."

– Оленька, он все кричит, ну что делать? Может у него болит чего?

– Откуда я-то знаю? Отдай его няне, на кой мы вообще ее с собой тащим.

Он с сомнением окидывает взглядом няню-робота.

– Все же, тебе не кажется, что доверять ребенка роботу как-то череcчур?

Она включает стереофильм.

– Ай, отстань. Не нравится - таскайся с ним сам. Сумасшедший дом: он орет целыми днями, ты ноешь. Дайте отдохнуть!

Он растерянно трясет годовалого карапуза.

– Но зайчик...

Пять лет спустя.

"Эта равнодушная стерва, рядом с которой я вынужден находиться, вынужден терпеть все ее издевательства..."

– Пап, а почему мама говорит, что ты козел?

Он играет желваками.

– Сейчас я маме скажу, кто она такая! Посиди тут, вот, смотри, я тебе лягушку сделаю... Не хочешь? А вот посмотри на экран. Видишь вон ту звездочку? Через десять лет мы туда долетим. Еще целых десять лет...

Восемь лет спустя.

"Эта мегера..."

– Идиот!

– Сама идиотка!

В ход идет посуда. Тарелка с печальным звоном разбивается об обзорный экран. Ребенок начинает, захлебываясь, реветь.

– Дура стоеросовая!

– Скотина пузатая!

Она хватает что-то тяжелое - сковороду? Нож?

– Уродина безмозглая!

– Сволочь! Ради чего я тебя столько лет терплю?!

Удар.

– Гла-а-аз! Сука-а-а!

Старик сторож поддернул штаны, перегнал папиросу в другой угол рта. Зачем-то попинал стальную колонну у входа в Центр семейного тестирования. Полуденные лучи заливали солнечные батареи на крыше, в кроне тополя самозабвенно распевал щегол.

Скамеечка у входа редко пустовала, вот и сейчас здесь скорчился неудачник - живое воплощение скорби. Жалостливо поглядев на паренька, сторож пристроился рядом.

– Слышь, парень, от ворот поворот тебе дали?

У мальчишки глаза на мокром месте и рыжие ресницы слиплись. Кивнул.

– Какой коэффициент-то поставили?

– Двадцать семь... - юношеский баритончик сорвался на фальцет. - За то, что она мне глаз выбила, сразу тридцать баллов сняли.

– Глаз выбила? - уважительно покачал головой старик. - Тогда это да-а... Это конечно. И где это вас угораздило?

– В космос послали. Семейный экипаж.

– О как…

Парнишка вдруг оживился.

– А может, опротестовать? Пойти на повторный тест?

Дед помял в узловатых пальцах новую папиросу, спросил:

– Тебя звать-то как?

– Сеней. Семеном.

– Ты это, Сень. Если глаз выбила, лучше сразу плюнь. А потом с двадцатью семью тебе никто повторить не даст, добро бы еще шестьдесят было. Ты, Сень, смотри - какие твои годы! Ищо все девки твои будут.

– Мне все не нужны, - насупился паренек. Но дед гнул свое.

– Здесь ведь какое дело. Все знают, что тест этот понарошку, что летишь ты там, или топаешь, а на деле все одно лежишь в своей ванне, проводами опутанный, а вся жизнь только в этих проводах, внутри. Да ведь смотри: на старте знаешь, что понарошку, на финише знаешь, а посередке-то живешь всамделишне. Уж как ни пытались обмануть машину, а пока ни у кого не вышло. Так что может, оно и к лучшему, что после выбитого глаза разрешение на брак нипочем не дадут.

Семен шваркнул носом.

– А вы женаты?

Дед приосанился.

– А то. Я, кстати, с первой своей кралей тоже два раза тест перепроходил. Тоже все думали, машина ошибается. А она, зараза, дает сорок шесть баллов и все тут. Ну, потом оказалось все правильно: она на Венеру улетела с этими... амазонками, прости господи. Ты-то в тот год, небось, и не родился ищо.

– А с женой у вас коэффициент какой?

– А с женой сто четыре вышло. Как по писанному. Нас с ней в ассенизаторы послали, придонную канализацию чистить. Мы-то с ней университетов не кончали, куда нам космос, нам что попроще. Я там по ее халатности ногу сломал - растяпа она у меня, - старик зажмурился, пряча нежность во взгляде. - Так она после два месяца - по виртуальному, конечно, времени - только вокруг меня и прыгала. Сокровищем называла. Представляешь, полдня дерьмо ворочает, а потом - сокровище…

Высокие ворота щелкнули, выпуская очередную пару. Парень был хмур и кусал ус, девушка всхлипывала.

– Так что ты береги глаз, Сень, - подытожил дед. - А то ведь такие, понимаешь, семейные экипажи образоваться могут...