Семейная книга - Страница 8

— В праздники в северном Тель-Авиве взломали большой мебельный магазин, — рассказал мой сосед, — сорок восемь часов гудели три японские сирены. Жившие поблизости просто с ума сходили, у них пропал весь праздник. В конце концов сгорели провода. Всю мебель увезли на ворованном грузовике…

Теперь есть такой материал из пластика, которым обкладывают окна, и это изолирует их герметически от сквозняков. Феликс обещал принести мне несколько штук, взяв их у своего младшего брата, который женился в январе на дочери этого, из супермаркета. Они месяц тому назад вернулись с Дальнего Востока, и говорят, у них была замечательная поездка. Снаружи включилась дополнительная сирена, и свет мигалок проникал через окна. Грабители врубили электросварочную машину. Вокруг стояли зеваки и смотрели, заткнув уши пальцами. Интересно, сколько платят страховки в таких случаях?

— Шестьдесят процентов можно из них вытащить, — объяснил Феликс, — но это как минимум чистыми.

Говорят, что старик Вертхаймер хочет продать прачечную, у него уже сил нет на нее, и в последнее время дело ведет его зять, а он хочет вернуться к торговле земельными участками. Я сделал сандвич с халвой для нас обоих. Открыли коробку оливок.

— Господи, — проворчал Феликс, — ничего в этой стране нельзя сделать без шума, без этих чертовых сирен…

Со стороны мы заметили, что госпожа Кланиет открыла окно и кричит что-то вниз, но ее трудно было расслышать из-за воя сирен. Водитель белой машины что-то ей кричал в ответ. По версии Феликса, он кричал:

— Как вас зовут, госпожа?

— Грубиян.

Госпожа Кланиет быстренько закрыла окно. Надоело ей.

Вдруг послышался мощный взрыв, и все небо над Тель-Авивом озарилось дрожащим белым заревом. Через несколько минут вой сирен прекратился.

Наконец-то перерезали провода. Пришло время.

— Ну, идите спать, — сказала моя женушка, — скоро утро. Осталось два с половиной часа, чтобы поспать.

Я натянул одеяло на голову. Надо будет сменить прачечную.

У каждого есть свои маленькие слабости. Одни любят алкогольные напитки или игру в карты, попадаются любители платьев или брюк. Моя женушка, к примеру, обожает котов. Но не таких избалованных, что урчат под гладящей их рукой, как нежная электробритва, нет — моя женушка специализируется по маленьким брошенным котам, семидневным, жалобно мяукающим на углу. При виде страданий маленьких животных у нее щемит сердце и катятся слезы как бриллианты, она приносит несчастного сироту домой и ухаживает за ним с неописуемой преданностью и заботой, пока он не достигает возраста восьми дней. Тогда ей все это надоедает, и она говорит мужу:

— Может, и ты что-то сделаешь? Не могу же я одна обо всем заботиться!..

Так случилось и с Фици.

Вышеупомянутая крошка была абсорбирована женой на углу улицы 29 Ноября в раннее предобеденное время. Черненькая и чрезвычайно худенькая кошечка весело играла в нагретом песке, однако, завидев мою жену, завалилась на бок и стала жалобно мяукать. Сердце жены защемило, бриллианты и т. д. Фици с нежностью была доставлена домой, перед ней поставили тарелку с молоком, однако кошка к ней не притронулась. Понюхала с интересом, но не притронулась. Жена дрожала всем телом. Без пищи наше новое приобретение было обречено. Что-то надо было делать. Почти на грани отчаяния появилась спасительная идея — кормить Фици, которая в конечном счете — из семейства млекопитающих, посредством соски…

— Замечательно, — сказал я, — слава Богу, у Рафи — нашего нового сына есть восемьдесят кипятящихся бутылок ежедневно.

— Что ты себе думаешь? — вскипела жена. — Неужели я буду кормить котов из бутылочек Рафи? Иди и купи одну для Фици.

— Нет, я стесняюсь.

Я действительно стесняюсь. Как может взрослый человек с высоким общественным положением зайти в аптеку и сказать «Детскую бутылочку для кошки!». Это звучит очень странно, почти как извращение.

Поэтому я решил скрыть предназначение бутылки и просто сказал любезной аптекарше:

— Бутылочку для младенца.

— Как здоровье Рафаэля? — спросила она.

— Спасибо. Он уже набрал больше шести килограммов.

— Замечательно. Какую бутылочку вы хотите?

— Самую дешевую.

В аптеке воцарилось странное молчание. Покупатели отошли подальше, показывая на меня друг другу глазами. Да, говорили их взгляды, человек прилично одет, в очках, с большой машиной, — и покупает для своего младенца самую дешевую бутылочку. Некрасиво! Приветливая улыбка исчезла с лица аптекарши:

— Пожалуйста, но эти дешевые бутылочки разбиваются в два счета…

— Ничего, — пробормотал я, — склеим.

Она пожала плечами и вернулась с несколькими видами бутылочек. Начиная с небьющегося пластика производства Англии и кончая сморщенной темно-коричневой — жуткая гадость.

— Эту, — сказал я, опустив глаза, — эту, коричневую.

Тут вмешалась соседка, женщина крупных габаритов.

— У меня нет права вмешиваться, — сказала она громко, — но подумайте хорошенько, что вы делаете! У вас нет в жизни ничего более ценного, чем ваш ребенок. Экономьте на чем угодно, если уж у вас настолько не хватает средств, но для ребенка вы должны приобретать самое лучшее! Послушайте мать!..

Она была довольно-таки толстая и мне не понравилась. Я спросил цену. Супербутылочка стоила целое состояние, а эта коричневая гадость — сущие гроши.

— Ребенок все равно бутылку разобьет, — оправдывался я шепотом, — не стоит дорогую покупать…

— Почему это разобьет? — спросила аптекарша. — Если положить его головку вот так, на пальцы левой руки, то ничего не случится.

Передо мною промелькнуло видение Фици, запеленутой и опирающейся головой на пальцы левой руки. Зачем мне это?

— У нас ребенок очень нервный, он брыкается и дерется как сумасшедший, когда его кормят. Заверните мне коричневую…

Тут возле меня уже собрались все матери и отцы города.

— Я уверена, что вы не кормите его как нужно, — выразила одна толстая мама свое мнение, — он не должен брыкаться. У него есть нянечка?

— Нет… то есть….

— Я к вам пришлю. Нервный ребенок — это большое несчастье. Погодите, у меня есть ее телефон…

И она уже звонит. Расстояние от нее до двери — два с половиной метра.

Если бы не двое мужчин справа, перекрывающих вход, я бы одним прыжком добрался до двери и исчез в тумане с хриплым криком, а Фици пусть идет ловить мышей.

— Вы должны сказать этой женщине большое спасибо, — подбодрила меня аптекарша, — у нее четверо детей, и все здоровенькие и тихенькие. Она найдет вам профессиональную нянечку для Рафаэля, и ребенок избавится от вредных привычек в два счета.

Рафи — самый тихий ребенок во всем районе. Даже странно, что он ничего не делает, а только лежит на спине целый день и время от времени произносит слабым голоском «Гугу». Я надеялся, что Неизвестная нянечка будет находиться за пределами нашего дома, но судьба распорядилась иначе.

— Она может прийти к вам на консультацию, — прошептала мне толстая мама, — завтра в одиннадцать, хорошо?

— Нет, я занят.

— В час?

— У меня занятие по фехтованию.

— А у госпожи?

— У нее тоже.

— А в два?

— Мы уже спим.

— В четыре?

— Еще спим.

— В шесть?

— У нас гости.

— В восемь?

— Мы идем в музей.

— Господин, — прохрипела женщина и покраснела, — консультация бесплатная, если это вас так волнует.

Атмосфера была близка к линчу. Покупатели окружили меня, их взгляды выражали презрение:

— И таким чудовищам разрешают делать детей!

Мать бросила трубку и более со мной не разговаривала. Аптекарша холодно процедила:

— Так завернуть вам эту гадость?

У меня хватило сил лишь на то, чтобы утвердительно кивнуть.

Если мне удастся выйти отсюда живым; дал я себе обет, — открою приют для котов.

Аптекарша устремила на меня взгляд, преисполненный ненависти, и предприняла последнюю попытку: