Семь валькирий: шкатулка Эофии (СИ) - Страница 3

Он был в ужасе, и даже в полумраке я видела выражение его лица, однако, моё лицо по выражению ничуть ему не уступало, что, должно быть, его несколько успокоило. В любом случае, вытянув вперед руки, ко мне медленно стал подходить незнакомый мужчина в женском белье. Не могу назвать себя пугливой, но ситуация показалась мне до того абсурдной, что я сочла просто необходимым издать из своего горла истошный вопль, которого оказалось вполне достаточно. Спустя минуту та самая дверь уже летела с петель вместе со мной, и, падая на пол, я заметила в проёме настороженного Ориса, что сжимал в пальцах ручку двери. Позади него уже топтался сонный Крогис, что, увидев в комнате незнакомца, не стал скупиться на эмоции.

— Мужик! — завопил он, указывая пальцем на паренька, и давая этим жестом вполне четкую команду для оборотня.

— Заяц! — воскликнул тот в ответ, хватая с тумбы кружку и выбивая ей стекло. Скинув с себя, наконец, дверь, я вскочила на ноги, провожая взглядом выпрыгивающего в окно незнакомца, следом за которым уже летели Орис и неистовые восклицания Крогиса, что он из кроличьих, а не заячьих. Подбежав к окну и выглянув на улицу, я следила за тем, как вдаль по ночной улице бежит юноша в женском белье, а за ним несется огромный черный медведь.

— Хозяина мне! — кричал Крогис, протискиваясь сквозь толпу собравшихся зевак. — Что за наглость! Что за дерзость!

— Постой, — вовремя очнувшись, я догнала кролика, затащив его насильно в комнату и прикрыв зияющий проход слетевшей дверью, — Крогис, это метаморф!

— Тебя что ль дверью приложило? Насильник это!

— Да постой же ты! В комнату действительно зашла сначала девушка, а потом хоп, — для наглядности я зачем-то хлопнула по груди, — и парень. Это метаморф!

— Эфи, метаморфы водятся только в Гоарисе и своей страны не покидают, потому что у них у всех явно проблемы с головой. И у тебя тоже. Наверняка он оделся женщиной, чтобы…делать всякие непристойности с другими девушками но ночам! — упрямо заключил Крогис, вырывая свой рукав из моих пальцев и вновь уходя в коридор, снося дверь. Вскоре с первого этажа слышались такие слова, о которых стоит умолчать, а потому скажу лишь то, что спустя десять минут в таверне вновь показался крайне недовольный Орис, что, бросив злобное «упустил», отправился спать.

Не сказала бы, что недоверие Крогиса было мне обидно, однако, перед глазами упрямо стояло настоящее превращение, которое не могло быть простым переодеванием. И прежде, чем мои спутники прогнали меня в другую комнату, я быстро обыскала помещение на предмет доказательств своей нормальности, но в вещевом мешке не оказалось ничего, кроме мужских вещей, в которые незнакомец явно желал переодеться. Однако в одном из карманов лежал странный, плотно завернутый в ткань, красноватый камень, который я сочла настоящим рубином. Что ж, неплохая компенсация за нанесенный моральный ущерб, к тому же, если не я, то это запросто заберет кто другой, ведь навряд ли тот паренек решится зайти сюда забрать вещи. Да и не думаю, что после всего произошедшего мы вообще когда-либо встретимся.

Утром нас беззастенчиво разглядывал каждый, кому это позволяло зрение, и, быстро расправившись с едой, которую нам в качестве извинений преподнесли совершенно бесплатно, мы отправились в путь, накрыв головы купленными неподалеку платками. Занесенная песком, присланным из пустыни ночным ветром, улица встретила нас настоящим пеклом, застывшим в воздухе, и будничным шумом, среди которого громко выделялись ревы верблюдов. К этим животным, что пахли до безобразия плохо и имели ужасную привычку плевать в каждого, кто был им не по душе, мы и направлялись, ведь среди небольших городов и деревень они были единственным способом добраться до нужного места.

Заметив неподалеку загорелого мужчину, что носил на голове яркий оранжевый платок и являлся потому владельцем переезжающей с места на место ярмарки, я напросилась к нему в караван, узнав о том, что направляется он к деревеньке у самой границы с восточной Империей. Едва миновал час, мы уже сели на двугорбых верблюдов, чинно зашагавших прочь из города, и, обернувшись напоследок, дабы проводить взглядом куполообразные крыши, я с нескрываемым удовольствием смотрела на горизонт, где виднелись не приевшиеся дюны песка, а деревья, пускай и оголенные да колючие. Совсем скоро вдыхаемый воздух перестанет обжигать легкие, а тело окружат сочные зеленые листья, под тенью которых я, наконец, смогу снять с себя защищающую от зноя одежду. Совсем скоро я перестану начинать своё утро с чистки сандалий от песка, и не будут больше гремучие змеи заползать в мой мешок, который я оставлю на земле намеренно или по невнимательности. Совсем скоро я, быть может, увижу совершенно иной мир, что покажет мне невиданные доселе красоты, культуру, традиции и маленькие, но удивительные вещи, о существовании которых я даже не подозреваю.

Когда три дня пути были позади, когда песок сменился сухой землей, пустившей мелкие трещины, мы прибыли на границу, на которой порядком задержались. Длинная очередь, сотворенная из путников и возвращающихся домой жителей, медленно проходила чрез единственные врата, стража на которых исполняла свои обязанности как нельзя более ответственно. Взглянув на наши уставшие и в целом безобидные лица, они вежливо поинтересовались, что находится у нас в мешках, и, убедившись в том, что мы и контрабандистами не являемся, нам дали добро на вход, пожелав удачной дороги. Безусловно, за стеной нас не ожидали водопады и вечнозеленые леса, и природа на границе была ровно такой же, что мы видели день назад, однако, само предвкушение чего-то совершенно нового, чего-то поражающего воображение, вселяло в душу радостный настрой, что неустанно гнал нас вперед.

Узнав о том, что до ближайшего городка не менее четырех дней пути, мы заплатили добродушному селянину, согласившемуся приютить нас на своей телеге и довезти до деревеньки, что обещала появиться на горизонте уже через один день. Телегу эту, к слову сказать, тащил огромный каурый бык, два длинных рога которого уходили вперед, изгибаясь на концах, и ехали мы по главной дороге так медленно, что я моментально поддалась размеренной качке, тут же уснув. Проснулась же я глубокой ночью, когда селянин, не добившийся от Ориса ни слова, начал петь веселую песню, указывая тоненьким хлыстом вдаль, где ярко горели огоньки приветливой деревушки. Кое-где из-под земли уже пробивалась жухлая трава, а встречающиеся на пути деревья, чьи корни, разветвляясь, выходили на поверхность, несли на своих ветвях тонкие и мелкие листья, которые пытались сорвать гуляющие здесь небольшие кобылки.

Признаюсь честно и стыдливо, что возлагала даже на деревни таинственной Империи слишком большие ожидания, рухнувшие к моим ногам с раздражающим грохотом. Село, в котором мы оказались и в котором нас встретили как нельзя более радушно, ничем не отличалось от северных хуторов, а местные жители, скупающие вещи и одежду на границе, не изобиловали иной внешностью и, в целом, поведением. Речь их, однако, несла не привлекающий к себе внимание акцент, и, оглядев донельзя знакомые постройки, коих в селе было не более десяти, я поспешила получить от деревенского старосты спальный мешок и занять с ним место в чистеньком сарае. Отдав за ночлег довольно завышенную цену, я с укором и уважением начала думать о местных жителях, что, осознав выгодное расположение своего селения, развели подобие бизнеса, начав сдавать в аренду палатки, спальные мешки и, по необходимости, котелки, в которых они за отдельную плату могли лично сварить еду. Крогис называл подобное «само собой разумеющимся разведением туристов», и, учитывая дальность ближайшего города, разведение это было, хотя и очевидным, но необходимым.

Отужинав сухарями и пожадничав отдавать за горячий суп целых два серебряных, мы устроились в любезно предложенном нам сарае, в котором приятно пахло сеном и свежей выпечкой одновременно. Не скажу, что ночевка на тонком матрасе, служащим довольно жалким барьером между холодной землей и телом, не было мне по душе, ведь, повторюсь, всё лучше, чем спать в стогу среди орущих овец, но проблема была. Заключалась эта самая проблема в двух моих спутниках. Ну, настоящие зверюги, как бы иронично это ни звучало! Орис невероятно громко храпел, настолько громко, что вопрос о его холостом образе жизни отпадал сам собой. Крогис постоянно дергал во сне лапами и противно клацал зубами, заполняя этим звуком те промежутки тишины, когда оборотень делал выдох, дабы вновь дать на вдохе храпака. По этой причине я не очень жаловала подобное совместное времяпрепровождение, и даже сейчас, повернувшись на бок к своей сумке, я понимала, что не спать мне этой ночью. Складывалось впечатление, будто отец намеренно подобрал мне такую компанию, чтобы я вернулась домой как можно скорее…