Семь стихий. Научно-фантастический роман - Страница 62

Мы прокладывали солнечную магистраль, тянули нить к сердцу мира, как называли светило древние. Мы не могли пройти мимо него: невидимые нити уже и до нас связали явления на Солнце и на планете. Сердце мира похоже на зеркало: по нему как тени бегут пятна, своеобразные отражения планет. Только зеркало это кривое: лишь недавно удалось понять, как положение Юпитера, Сатурна с их лунами, Нептуна, Венеры, Земли, Марса, Меркурия, других странствующих тел влияет на рисунок пятен. Но если наша планета вместе с другими уже действует на светило, то разве останется в стороне разум, чье пристанище на Земле? Нет, рано или поздно он повернется лицом к этому сиящему зеркалу всех и вся.

Я видел, знал сейчас: не побороть стихию бурь и ветров, если не удастся уловить законы вспышек и пятен. Земные тайфуны и бури начинаются вверху, где есть питающие их потоки заряженных частиц-корпускул. Но тогда они сродни солнечным пятнам — ведь те, в свою очередь, тоже вихри. Пятна на Солнце — это круговороты, воронки, в их нутро втягиваются вещество, электроны и, как по трубе, поднимаются выше. В круговоротах намечаются магнитные полюса, конвекционные токи, дует электрический ветер, который подхватил и унес бы, как пылинки, десятки земных шаров.

Несущееся в вихре вещество поднимается и охлаждается, как всегда происходит при расширении, из верхней части воронки выходит темный, охлажденный поток. Магнитное поле отбрасывает его по расширяющимся спиралям… В глубинах светила работает космическая машина, а фотосфера с пятнами, питаемая ею, — отголосок этого движения внутри светила и вне его — от планет. Зашифрованный рисунок, который долго не умели читать.

Причина всех солнечных ураганов — внутри, но притяжение планет накладывает отпечаток на всю картину их развития. И когда-нибудь по рисунку пятен можно будет вычислять положения небесных тел и угадывать погоду. Солнце — это еще и чуткий прибор, отзывающийся на все изменения внешних полей.

И солнечный пульс влияет на нас, на нашу жизнь, на многие явления. Что земные ветры! Пятна и их спутники — вспышки, которые искрятся, как воспламененные частички на поверхности точильного круга, — вот главные силы. И нам не избежать теперь столкновения с ними. Мы коснемся сердца мира — Солнца. Мы услышим его пульс.

Вот почему я летел на эле к берегу. Я бы ни за что не повернул теперь назад.

Играй, гармонист!

Холодное стекло эля. За ним вода, вода, волны… Точно все повернулось вокруг невидимой оси. Исчез гармонист. Неожиданный страх. Страшно смотреть на всхолмленную темную пустыню. На ней свинцовый налет, под ним — равнодушная глубь.

Вдруг словно провал в сознании. Погружение во тьму и медленное возвращение. Как тогда, летом, на берегу. Тревожное забытье, беспамятство, боль, холодный туман перед глазами. Ах, как сжалось сердце! Быстрый вдох. Глоток воздуха, еще один…

И потом ощущение полета. Снова жизнь.

А за стеклом — вода, мглистая пелена, серые крылья бури. О чем там гудит ветер? О сказочном острове? О наших следах на песке, которые он давно засыпал?

Я понял: что-то изменилось во мне. Попытался вызвать в памяти образ гармониста и не смог. Что-то изменилось. Вдруг. Сейчас. И не надо искать объяснений на языке слов. Об этом мог бы рассказать неслышимый язык сердца.

Пришло время действовать.

Я спешил. В открытом море тайфун поднял высокую волну. Что же будет, когда ураган войдет в зону мелководья? Я слышал, такие волны бывают с пятиэтажный дом. У берега уровень воды сначала будет медленно подниматься. Потом наступит перелом. Уровень прыгнет вверх, вспененная стена обрушится на сушу, сметая все на своем пути. Может быть, только вершина ильма будет минуту-другую торчать над потоком. Потом и этот ильм у подножия сопки смоет.

После таких ураганов очевидцев, как правило, не остается. Где-то Ольмин? Я включил связь. Повезло! Он откликнулся сразу:

— Это я.

— Вылетел к вам, скоро буду.

— Зачем?

— Помогать вам.

— Не успеете, остались считанные минуты.

— Успею.

— Мое время истекло. Чем вы поможете?

— Видите ли… — И я вдруг сказал ему о той старой-престарой статье, автором которой был он и которая меня когда-то так поразила.

— Связь окончена, время истекло, — повторил Ольмин.

У него был сухой, чуть надтреснутый голос. Я едва узнавал его.

Между моим элем и берегом шел тайфун. Я перегонял его. Где-то впереди, не так уж далеко от меня, ежесекундно взрывались десять атомных бомб — такова сила стихии. Самой простой, казалось бы, стихии, но мне еще предстояло ее одолеть. Тайфун шел со скоростью около ста километров в час, я хорошо видел его на экране — черный «глаз бури» и белые спирально расходящиеся от него полосы.

Я вошел в кольцо тайфуна. Пересек пояс туч и облаков. В центре кольца, в ядре его, было ясно. Стекла эля подрагивали от напора вихря, я слышал, как что-то шуршало, наверное, быстрый ток воздуха электризовал обшивку. Потом возникла вибрация, я погасил ее, сделав маневр: нырнул вниз и снова поднялся. Эль накренило. Я выправил его.

Прошла долгая минута.

И тогда над невидимым далеким берегом просиял свет. Лучи его пролились желтым пламенем, упали каплями сияющей меди. Само Солнце дохнуло теплом, и это дыхание прожгло ураган, подняло еще выше серебряную корону волн, взвилось вверх алыми цветами, огнецветными листьями прямо в синие разводья горячего неба. В памяти осталась лишь фотография этого мгновения.

Свершилось? По аварийному каналу связи я принял радиограмму с Берега Солнца:

Свершилось.

Я пытался представить, что там произошло. Или должно было произойти…

Стена воды подошла к заливу. Ольмин, наверное, еще готовил аппаратуру. Потом вспыхнул жгут. До этого момента Ольмин ни за что не ушел бы (он сообщал о своей безопасности только для того, чтобы остаться). У него еще было время, но он не спешил. Несколько минут понадобилось, чтобы прочесть показания приборов. Потом передать радиограмму. Ветер и вода, быть может, уже опрокинули отражатель, смяли его, как лист бумаги. А он еще хотел убедиться, что тайфун заменил поглотители, регистрировал температурное поле. Потом последовала реакция атмосферы: из-за повышения температуры воздушный вихрь стал сильнее, потом…

Кадр за кадром разворачивались в моем воображении события. Вал обогнул мыс, вошел в зону мелководья, поднявшись мутным зеленым гребнем. Ветер сбрасывал вниз последнее из того, что было создано, построено, налажено. Вал накрыл берег…

…Стальной, упругий звук — ветер боролся с моим элем; он казался теперь сильнее. «Дела неважные, — подумал я, — вот подхватит нас сейчас буря, понесет над морем. Вон что делается вокруг: косохлест, пар, пена морская».