Семь понедельников подряд - Страница 11
- Ну что, Света, - повернулась я к сестрице. - Кулон был. Это уже кое-что. Если он сохранился, у тебя есть шанс.
Дальше я позвонила младшему сыну Дмитрия Андреевича Валентину. Он сам вместе с женой оказались на даче, но их дочь твердо заявила, что ничего подобного никогда не видела. В списке остался только один телефон - Павла, сына старшего брата Валентина, умершего лет десять назад. Я набрала номер, но трубку никто не брал.
- Странно, - удивилась Марья Петровна. - Куда он мог деться? Спит, может?
Дело в том, что Павел был инвалидом первой группы. Лет пять назад он попал в автокатастрофу, и его парализовало. Не совсем, правда, но передвигаться самостоятельно он не мог, только в инвалидном кресле. Ни жены, ни детей у него не было, немного помогали соседи.
- Вы бы съездили к нему, девочки, - предложила Марья Петровна. – Мало ли что. Заодно и про кулон узнаете. Я так поняла, что если у него нет, то и вообще ни у кого нет.
Ехать к Павлу мне категорически не хотелось. Знакомы мы с ним не были, но от Марьи Петровны я слышала о нем немало. Ему недавно стукнул полтинник, он был старый замшелый холостяк, имел мизантропические склонности еще до аварии, а уж сейчас и вовсе возненавидел весь свет. Соседи ухаживали за ним, исключительно зарясь на его квартиру.
Света посмотрела на меня умоляюще.
- Ладно, поехали, - сдалась я. – Марь Петровна, говорите адрес.
Распрощавшись со старушкой и отбившись от остатков пирога «на дорожку», мы вышли из дома. Я старательно озиралась по сторонам, но ничего подозрительного не заметила. Однако желание бросить Свету и немедленно уехать в Петрозаводск росло с каждой минутой.
- Слушай, может, ты одна съездишь? – предложила я. – Далековато, конечно, на Расстанной, но я тебе расскажу, как добраться.
- С ума сошла? – прошипела она, больно вцепившись в мою руку. – Он меня с лестницы спустит.
- Не спустит. Поскольку не сможет. Разве что обругает по всякому. И учти, меня он тоже не знает. Может, и слышал о моем существовании, но я сомневаюсь.
Света отпустила мой рукав и отвернулась. Но я успела заметить, что уголки ее губ стремительно поползли вниз.
Вот ведь навязалась на мою голову!
- Ладно, поехали, - сдалась я. – Только не реви, Бога ради! Но учти, Марь Петровна права. Если у него кулона нет, то ни у кого нет. И при любом раскладе, ты оставишь меня в покое. Поступай дальше, как знаешь, а я к своим поеду.
4.
Улица Расстанная – место гаже не придумаешь. Хуже, наверно, только улица Шкапина, где периодически снимают кино о блокадном Ленинграде без всяких декораций. Грязь, заброшенные руины и железнодорожно-индустриальный пейзаж.
О такси после утреннего ралли страшно было даже подумать. Добирались больше часа на маршрутках с пересадкой. По пути я еще раз позвонила Павлу, но трубку по-прежнему никто не брал.
- Может, телефон не работает? – предположила Света.
Я не ответила. В животе мятным холодком плескалось недоброе предчувствие.
Выйдя из маршрутки, мы еще минут десять шлепали по пыльному тротуару, спотыкаясь на колдобинах. Номера домов привычно отсутствовали. Марья Петровна описала обиталище Павла как «старый такой желтый дом», но ничего подобного поблизости не наблюдалось. Наконец он все же нашелся – не желтый, правда, а серый, точнее, просто грязный. Видимо, Марья Петровна была у Павла в последний раз очень давно. И я ее за это не осуждаю. Во-первых, он ей родственник чисто номинально, как и мне, а во-вторых, судя по рассказам, поладить с ним могла разве что мать Тереза. Либо материально заинтересованные соседи.
Темный и грязный подъезд был залит водой – видимо, где-то прорвало трубу. И, похоже, давно: в луже лежали успевшие прогнить доски, издающие аромат болота. Осторожно ступая на них, мы пробрались к неработающему лифту, повздыхали и поплелись на пятый этаж пешком.
Света тащилась в кильватере и тяжело дышала. Засиделась, судя по всему, в своем архиве, спортом не занимается. Впрочем, я тоже целыми днями сижу и даже зарядку не делаю. Однако пешком стараюсь ходить побольше, так что дома без лифта меня не пугают. Хотя Света могла пыхтеть еще и от волнения: как же, вот-вот все решится…
На площадку пятого этажа выходили двери двух квартир, одинаково обшарпанные. Номеров не было и здесь. Пришлось спуститься на один пролет и посмотреть, какие номера там. По логике вещей нужная нам квартира находилась слева. Я позвонила.
Тишина. Позвонила снова, подольше.
- Куда он мог деться? – повторила Света слова Марьи Петровны. – Инвалид в коляске! Может… помер?
- Типун тебе на язык, - рассердилась я и позвонила еще раз.
За дверью послышался какой-то шорох. Словно кто-то стоял с той стороны и прислушивался. Может, в глазок смотрел.
- Павел Аркадьевич, откройте, пожалуйста, нас Марья Петровна Каледина прислала. Мы ваши родственницы.
- Как он может открыть, если в коляске сидит? - зашипела Света.
- Но откликнуться-то может? – прошипела в ответ я. – Может, соседям позвонить, у них должны ключи быть?
Ответить Света не успела. Неловко переступив с ноги на ногу, она потеряла равновесие и, чтобы не упасть, ухватилась за дверную ручку, представляющую собой допотопную металлическую скобу. Дверь скрипнула и распахнулась.
Света ахнула и попятилась. Что до меня, не знаю точно насчет ушедшей в пятки души, но ощущение было такое, словно все мои внутренности разом оборвались и устремились к естественному выходу.
Перед нами стоял высокий, коротко стриженный мужчина в черных джинсах и серой ветровке. Похоже, он тоже не ожидал такого поворота событий, но справился с собой быстрее. Стремительно шагнув вперед, он втащил нас обеих в квартиру и толкнул вглубь коридора с такой силой, что мы обе полетели на пол.
- Только пикните! – предупредил он тихим, слегка гнусавым голосом, и мы увидели в руке его нож, показавшийся мне просто огромным.
Мужик подошел к нам ближе. Глаза у Светы полезли из орбит, а меня замутило: на лезвии ножа была свежая кровь.
- Значит, родственницы? – улыбнулся он, и улыбка эта не предвещала ничего хорошего. Словно, глядя на тебя, улыбается огромный голодный питон.
Он приблизился вплотную, и меня обдало ужасным запахом давно не мытого тела. Замутило еще сильнее: смертельный пирог явно просился наружу.
- А родственничек-то ваш того, тю-тю, - еще шире улыбнулся питон. Растянутый гримасой рот и жуткие водянисто-серые глаза - сверлящие, режущие. – Немножко умер. Вот незадача. Ну ничего, вы скоро с ним встретитесь. Только сначала мы с вами малость позабавимся. Не пропадать же девкам зря. Хотя вы и не слишком-то девки… скорее, старухи. Но ничего, на пару сойдете. Если останусь доволен, то убью вас не больно.
Светка разевала рот, как выброшенная на песок рыба, но не издавала ни звука. Вид у нее был на редкость непривлекательный. Думаю, что я выглядела не лучше, но подобным типам на красоту наплевать. Единственное, что им нужно, - почувствовать страх и боль жертвы.
Может, этот кошмар тоже материализовался из какой-то моей книги, пришла в голову совершенно нелепая мысль. Да нет, у меня только один маньяк был, да и тот женского пола.
Почему-то нам кажется, что ничего ужасного с нами произойти не может. С кем угодно, но только не с нами. И не с нашими родными или друзьями. Нет, теоретически, конечно, допускаем и даже боимся, но надежда на то, что этого не случится никогда, сродни уверенности.
Молнией промелькнули всевозможные советы из газет и журналов на тему: что делать, если на тебя напал насильник, начиная от «кричи громче», до «расслабься и получи удовольствие». Ни один из них здесь явно не работал. Поскольку мужик явно собирался нас «по прочтении» прирезать. И все же я попыталась пойти на переговоры:
- Послушай, - начала я, силясь улыбнуться, - зачем тебе нас убивать? Мы и так все сделаем, как надо, - Светка сдавленно ахнула. – А потом уйдем и никогда о тебе больше не вспомним.