Семь понедельников подряд - Страница 10

«Наши»?! Ольга Игоревна, ты что, совсем рехнулась?

Ну, не наши, Светины, какая разница. Факт, что минимальны.

- Мария Петровна, мы пойдем на балкончик, покурим? - елейно улыбнулась Света.

- Оленька, ты что, закурила? - ужаснулась бабка.

- Нет, я за компанию.

- Учти, пассивное курение не менее опасно, - Марья Петровна назидательно подняла указательный палец.

Терпеть не могу эту манеру, но где-то ее можно понять, учитывая, что незабвенный Василий Сергеевич, ее супруг, умер от рака легких. С тех пор Марья Петровна, лояльная ко всякому безобразию, от тунеядства (внучек Артем) до гомосексуализма (такого у нас в семье, по счастью, кажется, пока не завелось), всеми своими силами борется с курением. Однажды ее даже чуть не побили отвязные подростки, которым она весьма агрессивно попыталась прочитать лекцию о недопустимости этой пагубной привычки в столь нежном возрасте. А что касается рака... Как-то мне довелось читать книгу о связи болезней с состоянием души. По этой теории излюбленный грех человека оформляется вполне предсказуемой болячкой. Так вот рак автор книги связывал с гордыней. Гордый и самолюбивый человек самого себя, драгоценного, ставит неизмеримо выше всего остального ничтожного человечества и в глубине души готов всем миром пожертвовать ради своего благополучия. Точно так же поступает и раковая клетка по отношению ко всему организму. Можно верить, можно не верить, но тамбовская линия нашего семейства издавна отличалась известным гонором, а смертность от рака у нас превысила все разумные пределы.

Свету вопросы канцерогенности, похоже, не занимали. Захлопнув балконную дверь перед носом жалобно мяукнувшей Мыры, она лихорадочно закурила.

- Ну, что скажешь? - жадно затягиваясь, поинтересовалась она.

- Фиговато, - ответила я, глядя на двор с высоты десятого этажа. Отчаянно захотелось плюнуть вниз, но я удержалась. - Желтый кулон пропал, вполне вероятно, что и еще один, у Коваленко. Ксения Андреевна старшая была, наверняка мать ей один кулон дала. Да и не бедствовали они никогда, чтобы драгоценности продавать. И в бабушкину квартиру, похоже, кто-то забирался, за нами следят. Полный даун. Значит, все-таки тебя выследили.

- Может, это за тобой? - сощурилась Света. Мне не менее отчаянно захотелось стукнуть ее по голове и скинуть с балкона.

- А чего, собственно, за мной следить? Подождать, когда уйду, забраться и пошукать. А вот ты... Кстати, - хмыкнула я и все-таки плюнула вниз, чтобы меньшим желанием хоть немного перебить большее, - ты сказала, что хотела продать кулон и тебе нашли покупателя. Можно с этого места чуть подробнее?

Где-то в самой сердцевине знакомо зазудело. Это начинал проклевываться сюжет. Кошмар, но я ничего не могла с собой поделать. Стоило мне узнать о чем-то криминальном из жизни окружающих, я тут же начинала прикидывать, а нельзя ли из этого состряпать очередную «нетленку». Чаще всего подобные наклевки умирали в зародыше, но и те, которые выжили, доставили мне немало хлопот: как ни пыталась я изуродовать действительность до неузнаваемости, знакомые все же себя узнавали и страшно обижались.

Света оттопырила нижнюю губу, задумчиво поправила под водолазкой бретельку лифчика и бросила вниз окурок.

- Сейчас вспомню точно. Есть у нас тетка одна на работе, копировщица. Она недавно пришла, я ее плохо знаю. Как-то мы пили с девчонками чай, она тоже пришлепала, хотя и не звал никто. Разговор пошел про деньги, вернее, про их отсутствие. Она и говорит, мол, есть у нее приятель, скупает золото, драгоценности. Если у кого-то денежные затруднения, она может с ним свести. Я подумала, подумала и...

- Понятно, - кивнула я. - Что ничего не понятно. Если этот скупщик или та ваша тетка были теми, кто ищет кулон, или просто наводчиками, то почему просто его у тебя не отобрали? Если они знали, что кулон у тебя, то почему искали его у Максима?

- Может, ты слишком все усложняешь? Может, это просто совпадение? А следят... Ну, выследили как-то. И вообще, Оля, у тебя, по-моему, один сплошной детектив в голове. Тебя послушать, так это какая-то жуткая мафия, просто коза ностра.

- Дорогая моя, но ведь это явно не один человек, - возразила я.

- А может, как раз один, но с большим количеством подручных, - заспорила Света, которая раздражала меня все больше и больше. Вот ведь свалилась на мою голову. Больше всего в этот момент мне хотелось наподдать ей коленом под зад и выставить на улицу расхлебывать кладоискательские проблемы в одиночку. Вместо этого я только пожала плечами и зашла обратно в комнату, к заскучавшей Марье Петровне.

- Марь Петровна, миленькая, - я сконструировала такую улыбку, что свело челюсть, - вот тут оказалось, что один из четырех кулонов, который в Москве, пропал, может быть, и другой. А Свете надо еще хотя бы одни найти, чтобы диссертацию закончить. Давайте вместе подумаем, у кого бы он мог быть.

Марья Петровна наморщила лоб, а заодно и подбородок, став похожей на английского бульдога.

- Ой, девчата, даже и не знаю, что вам сказать. Давайте, я вам все адреса и телефоны дам, кого знаю, вы же не чужие, да и покупать не хотите. Тебе же, Светочка, только посмотреть, да?

Светка неопределенно кивнула. Марья Петровна вытащила откуда-то свой пухлый талмуд и начала выписывать на листок телефоны.

Я подумала, что Дарью Андреевну смело можно отбросить. Если кулон и был у нее, то стопроцентно пропал, например, во время войны. Потому что после развода с мужем она жила у сестры, моей прабабушки, которой и досталось все ее имущество. А от той перешло уже деду с бабушкой. Оставались двое - Михаил и Дмитрий, вернее, их потомки. С кого начать?

Я взяла исписанный дрожащим старческим почерком листок. Первыми на нем значились три внучки Михаила Андреевича, правнучка и правнук. Я набрала уже несколько цифр первого номера и положила трубку.

- Ты чего? - удивилась Света.

- Думаю, это дохлый номер. Первая жена и младший сын Михаила умерли в блокаду. Они меняли на хлеб все, что только было. Надо думать, драгоценности, если они были, - в первую очередь. Так что попробуем с другого конца.

Для начала я набрала номер бабки Натальи, дочери Дмитрия Андреевича от первого брака. Это была маленькая, рыхлая, не слишком опрятная старуха с командирским басом и короткой стрижкой в стиле 30-х годов. Всю жизнь она провела на различных комсомольских и партийных должностях и до сих пор состояла в рядах КПРФ. Перед последними выборами в Госдуму она звонила мне и настоятельно рекомендовала голосовать за коммунистов.

- Кулон, говоришь? - пророкотала бабка Наталья, когда я изложила ей обстоятельства дела. - Был такой, синенький, если память мне не изменяет.

Света больно вцепилась в мой локоть, и я с досадой отдернула руку.

- Был? А где он сейчас?

- Так где? - хмыкнула бабка Наталья. - Его папаша мамаше подарил. А когда разводился с ней, забрал обратно. Мол, это подарок его незабвенной мамочки. Жаль. Я любила с ним играть.

Ничего удивительного. Марина Ивановна, мать бабки Натальи, была той еще дамочкой. Если судить по фотографиям, на редкость некрасивая - толстая, курносая, с круглыми глазами навыкате. Но это не мешало ей изменять мужу направо и налево. Однажды она поехала к себе на родину, в маленький провинциальный городок и там свела знакомство с местным фотографом. Он катал ее на лодке и фотографировал в абсолютно раздетом виде. По какой-то сложной дурости Марина Ивановна снимки зашила под подкладку пальто, а муж взял и нашел. Дальнейшее понятно. Удивительно другое. Марина Ивановна, которая считала своей святой обязанностью вмешиваться во все семейные дела, не оставила эту привычку и после развода. До самой своей смерти в середине 50-х она была настоящим семейным злым гением. Появлялась там, куда ее не приглашали, распускала слухи и сплетни, строила всевозможные козни. Ей невероятно хотелось всех рассорить, и, надо сказать, она в этом преуспела. Конечно, не она одна была виновата в том, что родственники перестали общаться, но ее вклад можно назвать самым весомым.