Семь минут - Страница 7

— Да, я получил ее, Фил. Она лежит рядом с кроватью. Каждый день я собираюсь поблагодарить тебя и пожелать успеха, но у меня дел по горло. Я просмотрел книгу и согласен, что она супербестселлер.

— Все верно, — возбужденно согласился Сэнфорд. — Судя по всему, она станет самой сенсационной книгой года, а может, самым большим бестселлером десятилетия. Ты даже понятия не имеешь, что сейчас творится в книжных магазинах. Мы еще не объявили официально о ее выходе в свет и тем не менее вышли на второе место по количеству заявок. При тираже двести тысяч экземпляров уже набрали заказов на сто тридцать тысяч. Понимаешь, что это значит, Майк? Черт, ты должен разбираться в книжном деле после стольких лет знакомства со мной. Обычно, когда дело касается первого издания неизвестного писателя, а в случае с Джадвеем это именно так, печатают не больше четырех тысяч экземпляров. Продавцы могут насобирать тысячи две заказов. Ты отправляешь их, но это еще не значит, что ты уже продал две тысячи книг. Через год, в лучшем случае через полгода реализуется штук семьсот пятьдесят. Это самая темная часть книжного бизнеса. Огромное количество критических рецензий и рекламных кампаний практически мало что значат. Очень редко, раз в несколько лет, если издателю очень повезет, попадается «блокбастер», бестселлер, и тогда первая же книга неизвестного писателя продается с реактивной скоростью. «Семь минут» относятся именно к таким бестселлерам. Одни запреты на ее издание уже стали достаточной рекламой, не говоря о криках, что это непристойная книга. Кстати, все совсем наоборот. Сейчас впервые за тридцать пять лет люди смогут прочитать ее и сами судить о ее нравственных достоинствах. Итак, у нас теперь заказов на сто тридцать тысяч экземпляров, и, я уверен, мы реализуем все двести уже через неделю. И это только начало, Майк. Как только она появится в книжных магазинах по всей стране, люди начнут говорить о ней, обсуждать, ажиотаж будет постоянно поддерживать спрос. Мы сможем продать триста… четыреста тысяч через несколько месяцев. Все это как минимум. Потом объявим конкурс на самое выгодное предложение на переиздание ее в мягкой обложке. Когда издатели увидят, что читатели приняли ее, они начнут просить у нас продать право на переиздание, что сразу же может принести миллион долларов, не говоря уже о будущем. «Сэнфорд-хаус», купив авторские права, получает еще пятьдесят процентов прибыли от продажи ее в мягкой обложке. Понимаешь, что я имею в виду, Майк? Здесь не видно предела. Знаешь последние цифры по «Любовнику леди Чаттерлей»? В твердом переплете и мягкой обложке ее продали более шести миллионов экземпляров, а сейчас цифра, скорее всего, приближается ко всем семи. А наши «Семь минут», возможно, похлеще «любовника». Ты знаешь, при каких обстоятельствах мне удалось оказаться во главе издательства. Ты знаешь, что это для меня значит, Майк. Никто, кроме тебя и моих родных, не знает этого.

Почти истерический поток слов внезапно остановился, и в трубке стало раздаваться только тяжелое дыхание.

— Да, знаю, — согласился Барретт. — Мне кажется, ты наконец добился своего.

— Я добьюсь своего, Майк, если ничего не случится.

— Но что может… — автоматически начал Барретт.

— Цензура, — прервал его Фил Сэнфорд. — Я ничего не добьюсь, если полиция не позволит магазинам ее продавать, а читателям — покупать. Если это произойдет, я не только не добьюсь никакого успеха, но потерплю полное фиаско. Уэсли Р. даст мне под зад так же, как моя красавица Бетти. Я лишусь своего дела и своих детей. У меня не останется средств к существованию, кроме фонда матери, а этого страшно мало, поверь мне, Майк.

Барретта начали немного раздражать дурные предчувствия друга.

— Фил, ты издаешь хорошую книгу и почему-то ждешь беды, когда ею даже не пахнет. Слишком мало шансов, что цензура запретит продавать «Семь минут». Мы сейчас живем совсем в другое время, когда все знают, что у королев тоже есть бедра, и не только бедра, но и кое-что другое. В каждой аптеке сейчас можно купить «Фанни Хилл». Помнишь, как мы зачитывались в юности копиями, сделанными на ротаторе? Помнишь «эту роскошную щель в женской плоти, которая приветствует приятный, обросший волосами мужской орган»? А помнишь, как в «Леди Чаттерлей» Конни «обняла его белые стройные бедра и привлекла его к себе так, что ее раскачивающиеся груди касались кончика взметнувшегося вверх фаллоса»? И этого продано… сколько, ты сказал?., шесть или семь миллионов экземпляров. Значит, жизнь изменилась и так будет продолжаться вечно или до тех пор, пока людям не надоест и они опять не вернутся в век многоточий и примечаний. Но если это произойдет, то в далеком будущем, а не сейчас. Люди перестали бояться секса, особенно когда его описывают с искусством.

— Книгу Джадвея запрещали не просто из-за секса, — прервал Сэнфорд, — а потому что об определенном сексе нельзя говорить.

— Мне наплевать, в чем там дело, — ответил Барретт. — Множество специалистов, тайком прочитавших твои «Семь минут», публично заявили, что это произведение искусства. У тебя не будет проблем. Ты ждешь проблем, которых не существует.

— Подожди, Майк, я к этому и веду. Поэтому я и пытался найти тебя. Понимаешь…

Внезапно Барретт как бы прозрел. Его друг привык жить в будущем, рисовать грядущие успехи и неприятности так же, как некоторые люди — прошлые. Это был один из самых неприятных недостатков Сэнфорда, ибо он не позволял ему честно говорить о настоящем.

— Одну секундочку, Фил, — прервал друга Майк. — Ты не раз повторял, что все будет в порядке, если ничего не случится. — Барретт сделал паузу и спросил через пару секунд: — Что-нибудь случилось?

— Да, — почти мгновенно ответил Сэнфорд.

— Почему ты сразу об этом не сказал?

— Я хотел объяснить, как важна для меня эта книга.

— Что случилось?

— Пару часов назад в вашем городе за продажу «Семи минут» арестовали одного владельца книжного магазина. Возможно, я и преувеличиваю, потому что нервничаю. Скорее всего, это ерунда, но я хочу убедиться в этом на все сто процентов.

— Ладно, рассказывай.

— Нашему агенту в Калифорнии в панике позвонил владелец книжного магазина… Сейчас посмотрю, у меня все записано… Бен Фремонт, владелец «Бен Фремонт бук эмпориум» в Оуквуде. Даже не знаю, где это.

— Это в западном Лос-Анджелесе, между Уэствудом, Брентвудом и Санта-Моникой, ровно в десяти минутах езды от меня. Оуквуд не город, но и не обычный район Лос-Анджелеса, он входит в округ Лос-Анджелес. Там живет довольно много преуспевающих дельцов. Ладно, рассказывай дальше.

— С Фремонтом у нас неплохие отношения, но, поскольку он мелкий продавец, у него нет адвоката. Поэтому он обратился за помощью к нашему агенту, и, конечно, мы должны ему помочь. Агент позвонил мне, а я — тебе. В Оуквуде есть группа под названием ОБЗПЖ — Общество борьбы за праведную жизнь, и их президент, миссис Сент-Клер, прочитала «Семь минут» и немедленно заявила протест окружному прокурору Лос-Анджелеса. Оуквуд, видимо, подпадает под его юрисдикцию.

— Правильно. Районы, которые не имеют статуса городов, находятся в ведении окружного прокурора и шерифа.

— Окружной прокурор зарегистрировал протест миссис Сент-Клер и, в свою очередь, потребовал от шерифа немедленно провести расследование. Шериф подготовил рапорт, и прокурор приказал ему сегодня утром послать двух человек из отдела по борьбе с проституцией арестовать Бена Фремонта. Они изъяли все оставшиеся у него экземпляры «Семи минут», около восьмидесяти книг.

— Так. Еще что-нибудь?

Сэнфорд быстро описал арест Фремонта, о котором тот рассказал агенту издательства.

— Фремонт уже несколько часов сидит в тюрьме и ждет, что его отпустят под залог, — продолжал он. — Необходимо, чтобы его немедленно выпустили. Мы готовы заплатить любые деньги. Я бы послал к вам своего адвоката, но на это уйдет много времени. К тому же мои адвокаты не знают калифорнийских законов. Мне нужен человек в Лос-Анджелесе, который смог бы начать действовать немедленно и который знает, что к чему в вашем городе. И чтобы он понимал, что значит для меня эта книга. Майк, я не могу позволить сделать из этого маленького дела громкий процесс. Я хочу, чтобы его быстро закрыли. Тогда все в книжном бизнесе будут знать, что мы готовы защищать каждого продавца, каждую книгу. Тогда все безбоязненно будут ее продавать. Не исключена возможность еще одного-двух мелких арестов, похожих на этот. И нам придется защищать этих людей точно так же. Мы обязаны добиться того, чтобы «Семь минут» продавали в больших городах. Через несколько недель, когда она получит всеобщее признание, никакие правоохранительные органы не посмеют мешать нам. Мы будем в безопасности. Поэтому я и хочу погасить этот мелкий скандал в самом зародыше, чтобы как можно меньше просочилось в газеты. Естественно, я сразу подумал о тебе, Майк. Я знаю, что у тебя есть работа, но, если бы ты смог…