Семь бед – один ответ - Страница 10
– И что тебя теперь не устраивает, доблесть ты милицейская, непоруганная? – елейным голоском поинтересовался Сеня у Жомова.
– Выпить хочу! – рявкнул Иван. – А этот идиот тут на дороге валяется и еще мою мать какой-то муспс.. мупспсе… Тьфу ты, язык переломаешь, в натуре! В общем, хрен знает кем моих родителей обзывает!
– С чего это ты так решил? – оторопел Рабинович.
– Сеня, прочисть уши, – проговорил Жомов и почему-то постучал пальцем по виску (может, просто промахнулся?). – Ты что, не слышал, что он нас этими самыми сынами мудсельными обозвал. Или пусть выражается по-русски, или я ему просто так грызлище на сто восемьдесят градусов поверну.
– Уймись, Ванюша, – встрял в разговор Попов. – Сыны Муспелльсхейма – это не оскорбление. Насколько я помню, так называется один из девяти миров из скандинавской мифологии. Не могу сказать точно, кто там живет, но нас именно за его обитателей и приняли.
– Чего? – удивленно воскликнули Жомов с Рабиновичем, поворачиваясь к криминалисту.
– Книжки читать нужно, – скромно потупив очи долу, буркнул Андрюша. – Быдло необразованное.
Оказывается, с выводами я поторопился. Могут еще мои менты удивляться. Да и я, честно говоря, оказался в некоторой прострации. До сих пор я считал уровень развития Андрюши остановившимся примерно на дистанции в три класса церковно-приходской школы и никак не мог ожидать с его стороны такого проявления знания скандинавской мифологии. Впрочем, я быстро успокоился, поскольку именно в той школе, где учился маленький Андрюша, сказки викингов могли быть основным предметом. А я знал истории и более удивительные.
Как-то раз оперативники из нашего отдела решили самостоятельно провести операцию против одного мужика, которого подозревали в торговле наркотиками. Ну, как водится у оперов, разработали гениальный план, согласно которому в контакт с подозреваемым должен был войти один из сотрудников отдела и продать наркодилеру партию кокаина весом так лет в пятнадцать-семнадцать.
Ну, вы сами понимаете, что обычно такими делами ФСБ или особый отдел МВД занимается. Но тут наши местные опера решили погеройствовать и показать всему городу, что и они не лыком, а лампасами шиты. Поймали одного наркомана, устроили ему ломку и под расписку о невыезде вынудили идти устанавливать контакт с интересующим их торговцем. Уж не знаю, то ли наркоман оперативникам попался вольтанутый, то ли опера новую форму подписки о невыезде изобрели, вроде заминированного ошейника с дистанционным управлением, однако их новоявленный агент никуда не сбежал и исправно выполнил задание, предложив подозреваемому купить приличную партию дешевого «снега».
В загашнике одного из следаков, среди прочих вещдоков, валялись несколько пакетиков с кокаином и тальком, изъятые во время недавней облавы в одном из притонов. Как потом оказалось, новоявленные остапы бендеры из этой «малины» кокаин припасали для себя, а тальк продавали наивным идиотам из студенческого общежития. Уж не знаю, как им это удавалось, но лично я не отказался бы посмотреть, как тех студентов плющило и колбасило от талька. Интересно, многие из них побывали с официальным визитом в реанимации?
Но вернемся к нашим баранам, то бишь операм. Хотя лично я большой разницы и не вижу! Тот самый следак, что вел дело о притоне, опись вещдоков еще составить не успел, экспертизу не делал и предложил операм самим выбрать из общей кучи пакетики с героином. Ну, один знаток и выбрал. Уж не знаю, что у них там во время операции случилось – молчали все, как будто языки им поотрезали, – но в отдел их вернули ребята из ФСБ, которые наркодилера, оказывается, давно пасли. А тот орел, что в доказательство качества кокаина во время предполагаемой сделки решил его понюхать, вместо отдела направился в больницу с торчащей из носа трубкой. Видимо, тальк хороший оказался, и после неосторожного вдоха ноздри намертво прилипли к трубке, и она попросту отказалась выскользнуть из носа.
Впрочем, это были дела давно прошедших дней. И хотя воспоминания об этом случае вызвали во мне такую ностальгию, что я готов был позволить себя погладить даже тому самому дежурному, который обидел меня перед нашим перелетом в Англию, глаз с рассадника блох я не спускал.
Пока между моими ментами шел оживленный диспут по поводу смысла выражений седовласого викинга, все его племя так и не поднялось с колен, покорно ожидая решения своей участи со стороны вызывателей демонов и обладателей раскладного дракона. И решение за всю компанию безапелляционным тоном озвучил почетный Разгонщик Демонстраций и главный Усмиритель Дебоширов этого мира Ваня Жомов.
– Хватит валяться в грязи, блин, в натуре! – рявкнул он, обращаясь к смирному стаду аборигенов. – Быстро покажите нам какое-нибудь место, где можно спокойно выпить.
Понять стремление Вани, у которого дог знает сколько столетий ни грамма алкоголя во рту не было, приложиться к вожделенной бутылке мог бы и щенок бультерьера, однако мой Сеня проявил завидный практицизм. Остановив окриком бросившихся выполнять просьбу Жомова аборигенов, Сеня в истинном сержантско-казарменном стиле приказал варварам отыскать Ванин бушлат, который остался на вершине обрыва, и ту дамочку, которой была на время презентована куртка Попова, за что и получил от незлопамятного Андрюши благодарственный взгляд.
– Ну а теперь можно идти, – благосклонно разрешил Сеня, увидев, что несколько юнцов со всех ног бросились выполнять его приказания, а затем Рабинович вспомнил обо мне. – Мурзик, ко мне. Рядом.
Угу, разбежался!.. Вы не подумайте, что я брюзга какой-нибудь, но попробуйте хоть один день в жизни вытерпеть человека, который общается с вами только приказным тоном. Я, конечно, понимаю, что вы на работу ходите, и кто-нибудь из вашего начальства только таким образом и разговаривает с вами, но это не совсем то! Во-первых, вы своего босса не круглые сутки видите и после работы всегда отдушину для выхода пара сможете найти. А во-вторых, вы всегда можете начальству доходчиво объяснить свою точку зрения на его родословную, пройтись по умственным способностям шефа, а затем послать его в район Колымы, не дав с собой даже хлеба в дорогу.
Я этих привилегий лишен. И потому, что Сеню надолго оставить одного не могу, так как без меня этот несчастный непременно в какую-нибудь неприятность вляпается, и оттого, что мой хозяин нормального языка не понимает. А лаять на него бесполезно. Услышишь в ответ пресловутое «фу». В лучшем случае поинтересуется Рабинович, не оборзел ли я. И на этом все мое выражение недовольства заканчивается. Вот поэтому я и позволяю себе изредка делать вид, что игнорирую его команды. Пусть не забывает, что я тоже личность!
Впрочем, в этот раз мне идти рядом с Сеней все же пришлось. Всю троицу в качестве почетных гостей и спасителей отечества поставили во главе разношерстной процессии. Впереди шествовал лишь один местный феодал, да и тот поминутно оборачивался, делая рукой широкие жесты в направлении требуемого курса движения. Вся остальная братия пристроилась в хвост, и мне быстренько пришлось перебраться поближе к Сене, чтобы сохранить между собой и заведомо блохастыми аборигенами надлежащее расстояние. Вот в такой последовательности – впереди главный местный феодал, за ним троица ментов с Горынычем в куртке и под моим конвоем, а позади все остальное население полуразграбленной дыры – мы и вошли в тот коровник, который в этом времени считался, видимо, роскошным дворцом.
Я огляделся по сторонам и брезгливо фыркнул. Это местечко после относительного комфорта Британии выглядело столь же убого, как гэлгледский кабак по сравнению с банкетным залом «Метрополя». Правда, лачуга была довольно велика по размерам, но на этом ее достоинства и заканчивались.
Входом в жилище местного феодала служило некое подобие деревенского предбанника с очень низкой дверью. В доисторический банкетный зал дверь отсутствовала, зато ее с успехом заменяли мохнатые огромные шкуры. Я ничуть не сомневался, что тепло эти штуковины хорошо сохраняют, но зато воняли они так, что я чихнул раз десять кряду и, опасаясь возможной высадки десанта блох на мою холеную спину, прошмыгнул под шкурами в зал прямо между ног у Рабиновича. Сеня едва не свалился и уже собрался было рявкнуть на меня, однако в этот раз от проявления эмоций воздержался.