Сексуальная клиника - Страница 3
– Суррогат-мужчина… – Я ненадолго задумался. – Иначе говоря, если некая представительница слабого пола испытывает затруднения по части того, как вести себя в постели, то вы обеспечиваете ей партнера, который проведет полное обучение технике секса. Я правильно понимаю? – Мое сомнение было явным. – А в заключение бывают выпускные экзамены?
– Ради бога, – огрызнулся Ландел, – мы беседуем не для того, чтобы дать вам возможность поупражняться в шуточках и потренировать ваше примитивное чувство юмора, Бойд. То, о чем я рассказываю, это новое и многообещающее направление сексуальной терапии. Естественно, здесь подразумевается полное отсутствие эмоциональной связи в будущем между пациенткой и суррогатом.
– А вот я хорошо запомнил слова человека, учившего меня, что секс – это глубокое взаимное чувство. Конечно, возможно, что я отстал от жизни…
– Да поймите же, Бойд! – вспыхнул Ландел. – Я пытаюсь дать вам полноценную картину того, чем мы здесь занимаемся, но если вы будете упорствовать в своем намерении изгаляться в остроумии и продолжите тратить на это время, то…
– Хорошо! – сдался я. – Просто услышанное как-то не укладывается в голове, и мне нужно время, чтобы переварить…
– Полагаю, да, – нехотя согласился он. – В любом случае все суррогаты, будь то мужчины или женщины, отбираются мною самым тщательным образом. Они проходят целую серию физических и психологических тестов, прежде чем оказываются допущенными в клинику. Как я уже сказал, суррогатам строго-настрого запрещено завязывать эмоциональные отношения с пациентами или пациентками, и – как дополнительная мера предосторожности – все находящиеся здесь на лечении никому не известны под их настоящими именами. Скажем, Амелия Гудбоди на все время, что находится в клинике, будет просто Дженни.
– И вы при этом единственный, кому доподлинно известно, кто она такая?
– Нет, еще знает мисс Уинтур, моя личная помощница. Персональная история болезни миссис Гудбоди, вместе с пленками с записями бесед и моими пометками, содержится в запертом картотечном шкафу, ключ от которого есть только у меня.
– Так в чем же ваша проблема, доктор? – с нетерпением осведомился я.
– В этот шкаф прошлой ночью кто-то залез, и три истории болезни бесследно исчезли.
– Вы кого-нибудь подозреваете?
– Я знаю, кто это сделал, – процедил Ландел сквозь стиснутые зубы. – Потому что и он тоже исчез вместе с папками. Один из суррогатов-мужчин, по имени Пол Бэйкер.
– Вы хотите, чтобы я нашел его?
– Я хочу, чтобы вы вернули эти папки обратно! – Ландел взялся за кончик своего мясистого носа большим и указательным пальцами и стиснул так, что на глазах выступили слезы. – Уясните себе в полной мере: информация в этих папках, в случае публичной огласки, приведет к скандалу и немедленному закрытию клиники. Не говоря уже о том, во что превратятся жизни трех женщин, чьи досье похищены!
– Как вы думаете, возможны ли другие причины, кроме шантажа, для похищения Бэйкером этих папок?
– Нет! – Доктор уверенно замотал головой. – Какие еще, к черту, могут быть другие причины? Непонятно лишь, собирается ли он шантажировать клинику, то есть меня, или же тех трех женщин, чьи истории болезни оказались у него.
– Дайте я сам попытаюсь догадаться, – отчаянно взмолился я. – Этот Бэйкер и был тем самым суррогатом-мужчиной, которого вы применяли в лечении всех этих трех женщин?
– Попали в точку! – Лицо Ландела исказила гримаса.
– Но как он смог идентифицировать эти папки?
– Мистер Бойд… – Последовал глубокий вздох. – Я нанимаю вас, чтобы вы нашли эти истории болезни и вернули их на место, то есть в клинику. Я уплачу вам вознаграждение – названную вами сумму, не более десяти тысяч долларов, – за возврат мне этих папок.
– Все не так просто! – Нельзя сказать, что его слова произвели на меня неизгладимое впечатление. – Даже если мне удастся вернуть эти истории болезни, у Бэйкера было вполне достаточно времени, чтобы сделать дюжину копий с каждой из них.
– И что вы предлагаете, мистер Бойд?
– Есть один сомнительный шанс, – ответил я. – Если мне удастся добраться до Бэйкера и нагнать на него достаточно страха, чтобы он вернул истории болезни, я заставлю его подписать признание, что он украл их из вашей клиники. Вы сможете потом хранить это признание у себя в сейфе или любом другом надежном месте как верное средство от шантажа, на тот случай, если Бэйкер попытается в будущем воспользоваться этими копиями.
– Где искать его – вот в чем проблема! – вздохнул доктор. – Сейчас он может находиться где угодно. Я предполагаю, что Бэйкер на Манхэттене, но вам, мне кажется, от этого ничуть не легче.
– Если он задумал шантаж, – терпеливо начал объяснять я, – ему все равно придется объявиться, чтобы запросить деньги в обмен на истории болезни.
– И вы станете тем, кого жертва шантажа назначит своим доверенным лицом? – с надеждой предположил Ландел.
– Прямо скажу, не самая оригинальная идея в сложившейся ситуации, – признался я. – В книгах мне такое не попадалось, зато я видел немало фильмов, где эта идея обыгрывалась. Но ничего более действенного мне в голову пока что не приходит. А главное, что вызывает беспокойство, – неизвестно, какую из четырех потенциальных жертв Бэйкер изберет для шантажа.
– Да! Либо он будет шантажировать меня, либо одну из трех несчастных женщин. – Доктор снова до боли стиснул кончик носа. – Полагаю, мы можем ограничить варианты выбора до трех человек, мистер Бойд, поскольку Эврил Пасколл все еще пребывает в клинике. Пока она здесь, маловероятно, что Бэйкер будет пытаться ее шантажировать.
– А как насчет двух других пациенток?
– Одна живет в коттеджном поселке в Коннектикуте, другая – на Манхэттене. – Доктор на мгновение смешался. – Это, конечно, никак не соответствует моим принципам, но я не вижу другого выхода: вам придется установить с ними обеими личный контакт.
– После нескольких недель, которые они провели с суррогатом Бэйкером, я, пожалуй, окажусь для ваших бывших пациенток приятной заменой, – предположил я со знанием дела.
– Если вы прикоснетесь к любой из них, я… – Лицо Ландела вытянулось. – Черт побери, я предпочел бы какой-нибудь другой способ выпутаться из этой мерзкой ситуации!
– Еще не поздно обратиться к полиции, – утешил я его.
При одном упоминании об этом из горла доктора вырвался булькающий звук, отдаленно напоминающий стон.
– Две другие женщины, втянутые в эту грязную историю, – Беверли Гамильтон, та самая, что живет на Манхэттене, и Эллен Драри, живущая в доме на Пятой авеню. Вам следует обсудить с ними создавшуюся ситуацию весьма деликатно… очень-очень деликатно, понимаете?
– Детектив Бойд славится именно умением деликатно обращаться с женщинами, доверенными его попечению, – заверил я, как бы подтверждая нечто само собой разумеющееся. – И мне кажется, идея предварительного звонка – тоже неплохая. Сделайте это, доктор, сообщите им о моем предстоящем визите. Допустим, примерно в таких выражениях: мол, мистер Бойд пользуется вашим глубоким доверием или что-то в этом роде…
– Ох, хотелось бы мне, чтобы это хоть отчасти соответствовало истине, – пробурчал Ландел. – Вам понадобятся их адреса. – И он начал яростно чиркать ручкой в отрывном блокноте, лежащем перед ним на столе.
– Расскажите мне подробнее об этом Бэйкере, – попросил я.
Ландел вырвал из блокнота листок и щелчком отправил его ко мне по столешнице.
– Из-за него я почти утратил теперь веру в человеческое достоинство. А ведь еще недавно считал его лучшим суррогатом-мужчиной. Он идеально подходил для такой работы… Ну, в общем, ему лет двадцать девять или около того. Высокий, черные усы, вьющиеся волосы, всегда аккуратная прическа. Над левой бровью небольшой шрам. Глаза голубые… – Голос Ландела, казалось, утратил силу, но он все же собрался с духом и добавил: – Думаю, обе женщины при беседе смогут лучше описать его портрет.
– Наверное, вы правы, – согласился я, – ведь они столько времени провели с ним один на один, не говоря уже…