Секс с чужаками - Страница 24

Льюис Шайнер

Мишелл Росснер родилась в Сан-Франциско и росла на Восточном побережье, на Западном побережье и в Юго-Восточной Азии. Она получила художественное образование, достигнув степени бакалавра изящных искусств по керамике и магистра изящных искусств по живописи; Мишелл поддерживает себя в форме, изготовляя маски для многожанровых представлений. Ее первый роман «Прогуливающаяся женщина», сильная и трогательная история о похожей на сны жизни аборигенов, получила премию Уильяма Кроуфорда за первый роман в жанре фэнтези. Она также лауреат премии Джона У. Кэмпбелла, присуждаемой лучшему новому писателю, за 1987/88 год. Действие ее последнего романа происходит в Сан-Хосе, штат Калифорния. «Слои картины», единственное стихотворение в этом сборнике, описывает через посредство воображения и воспоминания взаиморазрушительную связь между человеком и чужаком.

Этот гнусный стишок зародился довольно невинным путем — из мысленного образа, напоминающего картины Вермеера: вид сквозь дверной проем на комнату, залитую масляно-золотистым, кремовым светом. Никто сильнее, чем я сама, не был удивлен тем, во что это вылилось.

Брюс Мак-Аллистер начал писать научную и сказочную фантастику в 1960–х. Его первый роман «Человечность Прим» вышел в первоначальной серии Терри Карра «Эйс Спешиалз»; второй — «Ребенок-мечта» — издан в прошлом году издательством «Тор Букс». Его рассказы часто появлялись в журнале «ОМНИ» и многократно перепечатывались. Он преподает писательское дело в Редлэндском Универститете, в городе Редлэндс, Калифорния.

«Когда отцы уходят» — первый прочитанный мною рассказ этого автора. Впервые он появился в антологии Терри Карра «Вселенная-12». Он прекрасно демонстрирует редкостную способность Мак-Аллистера говорить в литературе женским голосом. Он посвящен лжи, которую мужчины и женщины говорят друг другу, чтобы поддержать пошатнувшиеся отношения.

Когда он сказал мне, что сделался Там отцом, я с самого начала была уверена, что он лжет. При этом я думала о пяти годах после его возвращения, когда я все время была начеку, пяти годах, когда я молила его о ребенке; и еще я думала обо всей лжи, которую он мне преподносил. (Все они возвращаются и лгут).

Я была уверена, что он лжет.

В небесной комнате стояла ночь. Мы были нагими и мокрыми от очередного запрограммированного дождя и снова лезли руками один к другому с добродушным разочарованием и смехом, потому что тонкое, как бумага, энергетическое поле не позволяло нам прикоснуться друг к другу.

Ограничения были очень важны.

Скоро один из нас прикажет компьютеру комнаты задействовать шаблон — новый узор, по которому нам предстояло вслепую шарить руками, отыскивая отверстия, через которые мы сможем добраться друг до друга.

Ограничения были чрезвычайно важны.

Немного спустя, если все пойдет как следует, мы будем ползать по полю, как животные — два изголодавшихся тела, уже не желающих принимать ограничения так добродушно.

Это была карецца, игра, которую по моим подозрениям Джори любил, хотя трудно тут говорить с уверенностью. Единственное, насчет чего я была уверна, это галлюциногены и феромы. Их-то он точно любит. Только их.