Секретные учения о самоисцелении. Катрин - Страница 7

Я увидела нечто необычное, что поразило меня до глубины души. Прекрасная женщина была на троне. Я рассмотрела ее за рядами золотых шапок, она тоже была золотой, но еще более яркой, потому что сама была соткана из света. Она подняла голову, и мы встретились взглядами. Ее глаза были полны любви и одновременно силы.

Я вырвалась от бабушки. Она звала, но я не могла ее услышать. Я побежала прямо к Хранительнице на троне по центральному проходу мимо всех монахов. Я должна была добраться до нее, прикоснуться к ней. Мимо развевающихся шелков верховных лам. Над изящными символами добра, нарисованными на полу перед алтарем. Вверх по утоптанным глиняным ступеням к трону, а затем потянулась к ней, воздев руки и сердце, пытаясь подняться по деревянным ступеням самого трона.

Она посмотрела на меня сверху вниз, и тогда я ясно увидела ее, она улыбнулась, чтобы сказать, что все хорошо и время придет, – и тут сильные руки схватили меня под мышки и поставили обратно на пол в стороне от трона.

– Эй, малышка! – сказал большой улыбающийся монах. – Это место сегодня уже занято, если только ты не новый настоятель Гемпил Линга!

Я взволнованно взглянула на него и показала на Хранительницу, которая сидит на троне, но ее уже не было. Я растерянно нахмурилась и сжала огромную теплую руку счастливого монаха.

– Что происходит, Геше Лотар? – Я услышала позади себя веселый голос сквозь грохот. Повернулась и увидела, что процессия лам достигла алтаря и трона. Монах впереди был невысоким, круглым, веселым мужчиной с широкой улыбкой и слегка косыми глазами, от него исходило тепло.

– Не знаю, Драгоценнейший, – ответил поймавший меня монах. – Но, похоже, у вас может появиться конкуренция в вашей новой работе, – улыбнулся он. Тогда Драгоценный взял меня за другую руку и наклонился, радостно глядя на меня. Он ущипнул меня за щеку, сказал, – привет, – и снова выпрямился.

– Сейчас ты никак не вытащишь ее из этой давки, – сказал он, оглядываясь на массу поющих монахов и толпы деревенских жителей. – Я предлагаю вам просто посадить ее рядом и держать с собой до конца церемонии – тот, кто потерял ее, наверняка уже увидел нас и придет за ней. – Я заметила, что почти все смотрели на нас, люди внизу вытягивали шеи, пытаясь понять, что происходит и почему маленькая девочка срывает церемонию избрания следующего настоятеля Гемпил Линга.

Драгоценный настоятель повернулся и поднялся по ступеням к центральному трону, где только что сидела Хранительница. По обе стороны от него были расположены несколько более низких тронов для бывших настоятелей монастыря и приезжих сановников. Лама на троне справа выделялся среди остальных, он немного напоминал мужскую версию моей бабушки. У него была длинная аристократическая шея и его окружал ореол власти. Он холодно, с неодобрением посмотрел на меня, и я невольно вздрогнула. Но тут счастливый монах, Геше Лотар, уже потянул меня вниз к благообразным пожилым монахам, которые расположились в ряд прямо на помосте перед алтарями, состоявшими из огромных каменных плит, тянувшихся через всю переднюю часть храма.

– Что случилось, малышка? – громко прошептал он с улыбкой, наклонившись ко мне. Я посмотрела на него.

– Тот другой Лама, на низком троне. Он выглядит таким злым! – прошептала я в ответ.

Геше Лотар посмотрел вокруг.

– А, он. Это сам Отец-основатель! Тот, кто основал весь этот монастырь много лет назад; первый из наших настоятелей, и до сих пор именно он настоящий руководитель здесь, независимо от того, кого выбирают главным монахом. И он не совсем злой, – сказал Геше Лотар и сделал паузу, – просто суровый. Нужно быть именно таким, чтобы основать новое место, подобное этому, в стране, где раньше никогда не было много монастырей.

– О, – сказала я. И тут я попалась на глаза настоятелю, монаху, которого называли Драгоценным. Его трон, который в наших храмах представляет собой на самом деле просто причудливую подушку на очень высоком узком помосте, имел рядом с собой забавный столик с тощими ножками почти в человеческий рост. И там был монах с большим медным кувшином, поднявшим его так высоко, как только мог, наливая свежий тибетский чай в тонкую белую китайскую фарфоровую чашку на столе. Драгоценный подмигнул мне и указал на чай, а затем на меня, как бы говоря: «Ты тоже сможешь!»

– Но он выглядит очень дружелюбным человеком, – сказала я Геше Лотару, кивнув головой в сторону настоятеля.

– О, Драгоценный… он действительно такой. Нужно иметь большое сердце и отличное чувство юмора, чтобы быть настоятелем этого места или любого другого крупного монастыря. Видишь ли, монахи очень упрямые люди – нужно быть упрямым, чтобы оставаться монахом, – а чтобы управлять их большой группой, нужно быть мудрым и терпеливым человеком. Драгоценный, Геше Донье, он именно такой. И вдобавок скромный, и веселый, поэтому он всем нравится. Вот почему монахи выбрали его настоятелем еще на шесть лет, и это то, что мы все сегодня празднуем.

Он остановился и долго смотрел мне в глаза.

– Хочешь быть настоятелем, малышка? – он посмеялся.

– О, да, – сказала я. – Он носит прекрасные мантии, и все должны его слушать, и он получает свой чай первым, прежде чем кто-либо другой. – Я указала на толпу, где через ряды монахов проходили послушники с большими кувшинами чая. Каждый монах вытаскивал из-под одежды маленькую деревянную миску, чтобы получить порцию, и держал ее в ладонях на коленях.

– Ах, это, – рассмеялся Геше Лотар. – А теперь подумай хорошенько, прежде чем так говорить, – снова засмеялся он. – Эта куча специальных мантий на настоятеле действительно жаркая и неудобная, особенно возле такой крыши. Разве ты не видишь, как он потеет? – он улыбнулся. Я подняла глаза и увидела, что это действительно так, и улыбнулась в ответ.

– А что касается того, чтобы говорить всем, что делать – это его работа, и это то, что он делает, но никто не слушает больше, чем это необходимо. Это очень тяжело – сказал он, понимающе кивнув.

– А что касается чая, – наконец прошептал он, потому что в храме внезапно воцарилась почти полная тишина. – Они дают ему эту причудливую чашечку, но в ней не больше чая, чем в наперстке. И его обслуживают первым, но затем ему приходится ждать, пока самый последний маленький монах где-нибудь у подножия крыльца получит свою порцию, прежде чем он сможет начать молитву благодати за чаем. А к тому времени чай настоятеля остывает как лед и его трудно пить. Бьюсь об заклад, он бы предпочел большую горячую чашку этого юного монаха. – Геше Лотар усмехнулся и откинулся назад с серьезным официальным видом, когда кто-то сунул чашку чая ему в руки. Через некоторое время Драгоценный начал молитву благодати, и все подпевали и предложили первый глоток Пробужденным.

Потом был долгий обед, молодые монахи бегали взад и вперед по проходам и угощали всех церемониальным рисом с изюмом и маленькими коричневыми корнями, похожими на трюфели, по вкусу напоминавшими орехи. Угощение они несли в огромных плетеных корзинах и раскладывали в такие же деревянные чаши. Потом всем, включая жителей деревни, достались огромные куски сладких круглых лепешек, испеченных в то утро на монастырской кухне на огромных сковородах из массивных листов сланца с каменной гряды возле нашего дома. Затем, наконец, преподнесли особое угощение – чай с молоком и большой ложкой драгоценного сахара.

Пока люди наслаждались едой, мастер чантинга – большой толстый монах с низким громким гулким голосом, который соответствовал его животу – встал совсем рядом с нами. Он развернул длинный свиток и проревел какое-то длинное провозглашение о новом настоятеле и других монастырских служителях – я точно не помню, как это было, потому что я очень устала от всех переживаний, жары в храме и вкусностей, которые Геше Лотар продолжал запихивать в меня, как какая-то большая веселая версия Амалы.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.