Секретные миссии - Страница 52
Тема войны с Китаем превалировала в нашей беседе с адмиралом Номура. Из времени, которое мы уделили обсуждению этого вопроса, и интереса, проявленного адмиралом к данной проблеме, я решил, что эта проблема занимала умы японских военных и политических руководителей. Но казалось, нет конца японской авантюре в Китае. Чан Кай-ши был глух к сладкоречивым увещеваниям японских посланцев мира как никогда, США поддерживали его больше морально, чем материально, ибо, посылая огромное количество подбадривающих заявлений в Чунцин, мы в то же время экспортировали в Японию важные военные материалы, несмотря на эмбарго, введенное на многие товары в конце 1940 года вслед за подписанием трехстороннего пакта.
Если бы и потребовалось подтверждение моих мрачных мыслей, то этот пакт являлся именно таким подтверждением. Номура удивительно откровенно высказывал свое отрицательное отношение к пакту, но то же делали и другие японские политики в беседах с нашими дипломатами в Токио. Например, в мае 1940 года премьер адмирал Ионаи уверял советника нашего посольства в Токио, что Япония не присоединится к германо-итальянскому пакту, пока он премьер. Но ему пришлось уйти в отставку из-за своих взглядов. А несколько месяцев спустя, несмотря на заверения предыдущего премьера, новый кабинет Коноэ 27 сентября 1940 года подписал трехсторонний пакт. Особенно я заинтересовался заявлением Номура о том, что дипломатическая машина стран оси щедро смазывалась из неограниченных фондов Германии, и немало пришлось дать взяток, чтобы «позолотить ручку» японским дипломатам, которым предстояло подписать пакт. Я не мог поверить, что можно подкупить императора или Ионаи, но, тем не менее, оба они восхваляли пакт как великий и благородный союз. Император даже вспомнил о древней японской легенде «Хакко Итиу», выдаваемой за указание Дзимму Тенно — первого потомка Богини Солнца, который жил в VI веке до нашей эры. Согласно этой легенде императорский дом Японии должен «объединить под одной крышей восемь углов света»; фактически это является требованием достижения Японией мирового господства.
Невозможно было узнать о секретных статьях трехстороннего пакта, но не возникало сомнения, что он изобиловал неопубликованными преамбулами и протоколами, обычными добавлениями к военным пактам, заключаемым воюющими странами со своими будто бы нейтральными союзниками. Когда я попытался заговорить с Номура на данную тему, он заявил, будто ничего об этом не знает, но уверен, что пакт не содержит никаких положений, кроме опубликованных в печати.
Сотрудничество между Германией и Японией становилось все теснее не только в политической, но и в военной области. Из секретных сообщений наших агентов в Германии мы узнали, что туда посылается огромная японская военная миссия, но особенно меня удивил тот факт, что ее возглавлял адмирал японского флота, второй Номура, Наокуни Номура. Таким образом, Япония вела двойную игру: одного Номура послали в США с разговорами о мире, а другого — в Германию обсудить вопросы войны. По сообщению наших агентов, Наокуни Номура не держал в секрете своих симпатий. Фактически его действия в рейхе указывали на то, что он рассматривал себя активным союзником немцев в их войне против Англии. Он даже участвовал в одной боевой операции немецкой подводной лодки и временно командовал лодкой во время потопления английского торгового судна, причем нападение было совершено без предупреждения. В какой-то мере эта поездка явилась торговой вылазкой: японцы стремились закупить как можно больше немецких военных изобретений и новых видов секретного оружия. Нацисты, надеясь сделать из японцев активных, но нейтральных союзников, стали кредиторами последних, открыв перед ними свои арсеналы, и снабдили японцев всем, чего те желали. Список закупок, сделанных Наокуни Номура, говорил сам за себя: эти закупки не предназначались для мирной экономики — они предвещали скорую войну.
Немецкие стратеги ни в коем случае не желали войны между Японией и Соединенными Штатами. Гитлер надеялся заручиться поддержкой японцев в войне против Советского Союза; эта надежда окрепла несколько месяцев спустя, когда он узнал, что некоторые части русской дальневосточной армии участвовали в битве за Ростов в ноябре 1941 года.
Немецкий посол в Токио посылал Гитлеру противоречивые доклады, в которых чрезвычайно туманно говорилось о намерениях японцев, в официальном военном дневнике это называлось «японской загадкой». Он надеялся, однако, что нейтральная Япония, состоящая в тесном союзе с Германией, будет представлять собой потенциальную угрозу дальневосточному флангу бесконечного русского фронта. С этой целью Гитлер решил хитро обмануть своих союзников, заявив 7 октября 1941 года, будто Красная Армия окончательно разбита и война с Россией фактически закончена. Цель этого обмана заключалась в том, чтобы втянуть японцев в войну с Советским Союзом, создав у них впечатление, что русские находятся накануне поражения.
Однако японцы строили другие планы; и хотя они делали все возможное для сохранения германо-японского союза, они не делились своими секретами с нацистами. Когда же 7 декабря 1941 года в ставке Гитлера узнали о нападении на Пирл-Харбор, в немецком военном дневнике появилась следующая фраза: «Плотная завеса, скрывавшая намерения японцев до сегодняшнего дня, наконец-то упала: Япония начала войну против Соединенных Штатов и Англии». В тот же день была созвана специальная конференция, на которой Гитлер излил свое разочарование в довольно определенных выражениях. Не возникало сомнения, что он ничего не знал о намерении японцев напасть на Соединенные Штаты, что он не одобрял этого нападения и что он считал эту акцию японцев вредной для своих планов войны.
Я направил изложение своей беседы с послом Номура в феврале 1941 года адмиралу Старку, начальнику военно-морских операций, и копию — адмиралу Киммелю, сменившему адмирала Ричардсона на посту командующего военно-морским флотом Соединенных Штатов.
Адмиралу Киммелю я писал по этому поводу:
«По моему мнению, сейчас возникла новая ситуация, которая, возможно, повлияет на существующую оценку международной обстановки».
На это замечание ответа не последовало, а адмирал Старк ответил мне следующим образом:
«Я очень благодарен Вам за изложение Вашей беседы с новым японским послом. Оно очень интересно и поучительно. Оригинал я послал президенту, копии — в военно-морскую разведку, государственному секретарю Хэллу и министру Ноксу. Большое, большое спасибо».
Несмотря на беседу с послом Номура, у меня созрело твердое убеждение, что Япония быстро идет к войне, об этом свидетельствовали многочисленные факты международной политики. Казалось, визит Номура явился последним конструктивным шагом по пути предотвращения ее. Еще в 1933 году, когда я участвовал в военно-морской игре «14», я немного уже представлял себе тот путь, на который встанет Япония перед началом войны. У меня не было сомнения в том, что война начнется внезапной воздушной атакой на наш Тихоокеанский флот, где бы он ни находился в это время, затем последует атака на наши укрепления на Гавайях, также с воздуха. О том же самом писал адмирал Скофилд в своем изложении задачи флота. Боевые корабли не могли участвовать в таких операциях из-за огромного расстояния между обеими странами. На основании изучения психологии японцев я ожидал, что кроме обычных признаков войны появится безошибочный признак, указывающий на близость агрессии. Исчезновение, торговых судов с водных коммуникаций и заметное увеличение радиопереговоров являются обычными и издавна известными признаками надвигающейся войны между двумя морскими державами. В данном случае я ожидал появления японской подводной лодки в районе Гавайских островов.
Эти мысли и опасения я решил высказать адмиралу Киммелю, новому командующему американским военно-морским флотом, изложить ему свой анализ событий и предложить свои услуги в качестве знатока психологии японцев, чтобы адмирал смог правильно оценить создавшуюся обстановку. Если у меня когда-либо и возникали сомнения, что Япония решится присоединиться к Германии в триумфальном, как тогда казалось, шествии к бесконечным победам, то теперь эти сомнения исчезли. И, несмотря на убеждения Номура и торжественные заявления других миролюбивых, или лучше сказать благоразумных, японцев, я был почти убежден, что война между США и Японией неизбежна.