Секира света - Страница 32

Конан непроизвольно содрогнулся, но затем резко вскинул голову, отбрасывая гриву черных волос, и вполголоса рассмеялся:

— Великолепно! Если Сэт ничего нам не сделал за то, что мы утащили его Ладью, то ему также не помешает, коли мы разобьем лагерь в его святыне. Идем, показывай дорогу!

Они снова спрятали оружие под одеждой и шагали с таким видом, словно у них было полное право находиться здесь. К счастью, никто из рабов не подходил к ним достаточно близко, чтобы кровь на их одежде бросилась в глаза. С улицы, которую они оставили, все еще были слышны звон оружия и крики — Джихан сражался до конца.

Они завернули за угол роскошного здания архива и подошли к стене высотой приблизительно девять футов. Цветные кирпичи складывали изображение огромного питона, а вершину стены украшали и защищали железные прутья в виде кобр. Справа поднималось массивное строение, на верхней ступени которого можно было видеть позолоченную фигуру огромной змеи, свернувшейся кольцом. Дарис сочла за лишнее объяснять, что это и был храм Сэта. За углом Конан увидел на другой стороне площади колонны — вход во дворец.

Никого, кроме них, здесь не было, но эта тишина, конечно, скоро взорвется.

— Наверх, девочка! — проворчал Конан. Он сложил руки, и Дарис встала на эту ступеньку. Сам он высоко подпрыгнул и ухватился за железных кобр. Потом он подтянулся и перевалил через стену. Кобры служили только для устрашения, было не так уж трудно проскользнуть между ними и спрыгнуть на землю по другую сторону стены.

Конан был готов на месте убить каждого, кто его здесь увидит, но никого не было. В этом не было ничего удивительного, потому что они находились в лабиринте. Он был очень ухоженным, но один его вид и запах почему-то непроизвольно вызвал у Конана отвращение. В жаре, от которой перехватывало дыхание, пальмы поднимались, как скелеты, над живой изгородью в человеческий рост, колючки и густая листва которой оставляли мало простора для передвижения. Дорожки густо покрыты мхом, который, как и густая темная листва, скрывал все звуки. Вьющиеся растения извивались, как змеи, от ствола к стволу, повисали на ветвях деревьев. Обычно светящиеся алые цветки казались тусклыми и почти не составляли цветового контраста грядкам с пурпурным и черным лотосом, из которого добывали опасные яды. Ни одной птицы не свистело и не щебетало, вместо этого вокруг жужжали насекомые, огромные жуки пищали во мху, пауки висели в паутинах, а муравьи искали добычу. Они прошли немного, и Дарис содрогнулась и прижалась к Конану.

— Мне очень жаль, — прошептала она. — Не надо было сюда приходить. Я не должна была советовать этого. Мне страшно, потому что мы уже заблудились.

Желая ее утешить, киммериец слегка прижал девушку к себе.

— Ты, верно, никогда не бывала в джунглях? — спросил он. — А я уже побывал. Здесь ничуть не хуже, и по крайней мере не верещат попугаи. Мох такой густой, что наверняка есть и вода. Как только найдем источник, сделаем остановку. Я до того хочу пить, что выпил бы сейчас целое озеро Вилайет.

Он скинул сандалии, чтобы вернее почувствовать, когда изменится влажность почвы. Он принюхивался, прислушивался, призывая на помощь все свои инстинкты дикаря и лесного охотника. Он ориентировался по солнцу, благословенному знаку Митры, и уже вскоре отыскал колодец.

Вода стекала из нескольких больших бассейнов в большой пруд, где качались водяные лилии и плавали карпы. Конан предположил, что отсюда по всему саду расходятся пористые трубы, чтобы поддерживать влажность почвы. Когда Дарис захотела пить, он остановил ее.

— Эта вода может быть из Стикса, — предупредил он и сперва осторожно попробовал сам. Вода была прохладной, чистой и, несомненно, имела своим источником артезианский колодец. Киммериец широко улыбнулся:

— И как это архитектор до такого додумался? А может, он просто подключился к первому попавшемуся источнику?

Они пили, сперва жадно, потом с непередаваемым наслаждением, потом разделись, искупались, выстирали одежду и разложили ее сушиться. Конан, взиравший на Дарис с искренним восхищением, заметил, как она покраснела, хотя в крепости она и думать не думала о своей наготе.

Пока их весьма кстати прихваченные кафтаны сохли, они сидели на корточках возле пруда, ловили руками карпов и ели их сырыми. Кто знает, когда им снова доведется поесть? Когда они почувствовали благодатную сытость, солнце уже высушило тонкое льняное полотно одежды.

— Вот и хорошо, что ни один садовник не забрел сюда по ошибке, — проворчал Конан. — То есть хорошо для садовника. Но нам, наверно, лучше поискать местечко, где нас не так-то легко будет увидеть.

Перевязав раны — по счастью, легкие — полосками ткани, оторванными от одежды, они вновь пустились в путь. Храм, возвышавшийся над самыми высокими деревьями, указывал им дорогу. То и дело они шли по кругу между огромными грибами и искусно подстриженной живой изгородью, но, несмотря на это, они все время приближались к храму Сэта и вскоре уже добрались до выхода из лабиринта. За узкой полоской, выложенной плитами, вздымалась нижняя ступень цитадели. Фасад, выходящий на площадь, был роскошным, однако задняя сторона была из простых темных глыб гранита, лишь местами украшенных резьбой иероглифов.

Конан, внимательно высматривая, нет ли поблизости ядовитых ночных теней, обнаружил прорези окон и несколько дверей. Царила полная тишина. Он порадовался удаче и подивился ей, пока не сообразил, что храм Сэта оживает по-настоящему только с наступлением ночи. Жрецы, служки, даже большая часть рабов в такое время спит. Входы были закрыты и заперты на засовы, и только один, со зловещей надписью, нет. Когда Конан осторожно открыл двери, навстречу ему, с лестницы, понесся гнилостный запах.

— Она ведет к криптам, — обратился он к Дарис. — Потому и не заперта. Кто, кроме чародея, пошел бы туда по своей воле?

Девушка улыбнулась.

— Мы, — сказала она и легко вскочила на ступеньку.

Конан закрыл за собой дверь. Изваянная в горной породе лестница уводила все глубже в бездну, насколько видел глаз в свете разрозненных настенных светильников. Стены были расписаны картинами, изображающими процессии, ритуалы и человеческие жертвоприношения. Потолок, спускающийся вниз вместе со ступенями, был низким, и на каждом пролете лестницы с него свисала каменная змея, так что Конан и Дарис поневоле вынуждены были всякий раз пригибаться перед Сэтом. Пламенная ярость вздымалась в душе киммерийца. Он сжал зубы так, что заныли челюсти.

— Джихан, брат Бэлит, — беззвучно поклялся он. — Ты будешь отомщен. Ради тебя я растопчу ногами змею.

Когда им уже начало казаться, что ступени не кончатся никогда, они наконец вышли в коридор, очень слабо освещенный, полный теней и эха. Тут и там отвратительную настенную живопись прерывали двери. Первые две вели в гробницы с огромными саркофагами, и киммериец спросил себя, человеческие ли мумии в них содержатся. Из третьей двери навстречу им хлынул свет. Помещение было отделано в виде ларца. Свет исходил из большой бронзовой лампы на алтаре. Она стояла перед золотым изображением свернувшейся кобры в натуральную величину, с головой, слегка вытянутой вперед на поднятой шее. Злобно сверкающие мудрые глаза были устремлены на дверь и, казалось, ожидают, что всякий входящий тут же, исполненный благоговейного ужаса, бросится перед нею на пол. Хрустальная чаша перед алтарем была полна молоком. Дорогие драпировки на стенах обрамляли картины, изображающие людей со змеиными головами.

Дарис изучала иероглифы на противоположной стене. Она была не похожа на тех тайянцев, что были сведущи в премудростях хайборийской письменности, однако стигийские символы она учила в школе.

— Святилище Сэта в одном из многочисленных его воплощений, — прочла она. — Молоко, — продолжала она, — предназначено для священной кобры, которая обитает где-то неподалеку. Это может означать, что она появится в любой момент.

Конан созерцал артефакты.

— Лампу заправили маслом совсем недавно, и фитиль закреплен, — сказал он. — Он настолько большой, что его, самое раннее, можно будет увидеть завтра утром. Молоко еще свежее. Я предполагаю, что один из служек каждое утро, прежде чем уйти, заботится обо всем этом. И когда он явится снова назавтра, нас здесь уже не будет. Я не думаю, что здесь производятся какие-либо ритуалы. Крипты используются чародеями все-таки только для их особых целей, не так ли? А что до кобры — ну, если она явится, значит, ей не повезло.